Мила Дрим - Суровая сталь

– О чем беседуете? – поинтересовался внезапно вернувшийся Рустем. Карина, заметив его, окинула мужчины любопытным взглядом, и, одновременно, инстинктивно попятилась назад.

– Моя одноклассница спросила, пойду ли я на выпускной, – пояснила София.

– Мм, точно ведь, завтра выпускной, – Рустем хрустнул шеей и одарил светловолосую красавицу улыбкой-оскалом. – Пойдешь, конечно.

– Только не забудь купить платье, – немного осмелев, добавила на прощание Карина. Она, подмигнув Софии, спешно направилась к выходу. Впереди ее ждали такие трудные дела: маникюр, педикюр и, о, Боже, эпиляция.

– Дожевывай пиццу и пошли, – вальяжно развалившись на диване, сказал Рустем. Он заскользил изучающим взглядом по красивой груди Софии, задаваясь вопросом – стоит ли девушка того?…

– Тебе не кажется, что это платье слишком откровенное? – вопросила София, сосредоточенным взглядом изучая свое отражение в огромном зеркале фешенебельного бутика. Конечно, этот вопрос девушка хотела бы задать подруге, а не этому хмурому, бородатому мужику. Но музыку заказывал здесь он.

Рустем изучающим взором посмотрел на Софию – черная, матовая ткань платья соблазнительно облепила фигурку девушки, глубокий вырез на декольте позволял увидеть часть аппетитной груди. Талия девушки – пусть и не узкая, зато явно выраженная, с таким женственным изгибом, была словно в корсете – спасибо крою наряда. Длинный подол платья доходил до самых стоп, но и здесь не обошлось без провокации – справа был высокий вырез, открывавший вид на точеную ногу Софии. Какая ирония, что именно с этой стороны у нее была травма!

– Ну, ты же не в детском платьице собираешься выпускаться? Или, хочешь, чтобы я прикупил тебе наряд, как для песочницы? – изогнув губы в циничной усмешке, произнес Рустем. Он медленно поднялся с кресла и, не сводя глаз с отражения девушки, подошел к ней, останавливаясь позади нее так, чтобы теперь они оба были видны в зеркале. Заметив, как мужчина смотрит на нее – холодно, властно, София нервно сглотнула. Затем, Рустем исключительно собственническим жестом опустил ладонь на обнаженную спину девушки – меж лопаток, обжигая и одновременно замораживая красавицу своим прикосновением. Мужчина ощутил, как София вся напряглась, но не стал убирать руку – ему нравилось ощущать теплую, такую нежную кожу под своей шершавой, огрубевшей от тренировок, ладонью.

– Это платье – не только самое дорогое в этом магазине, но и во всем городе. Так что ты пойдешь в нем, – сообщил деловым тоном Рустем.

– Мне не нужно самое дорогое платье в городе, – прошептала София.

– Не скромничай, – Рустем скользнул рукой вниз, теперь располагая ладонь на пояснице девушки, – считай, это мой подарок тебе на окончание школы.

Девушка прикрыла глаза, не в состоянии более смотреть на голодный, как у злобного хищника, взгляд Рустема, что отражался в зеркале. Он провел другой рукой по распущенным волосам Софии, тут же отмечая, как они мягки и шелковисты.

– К этому платью как раз подойдут распущенные волосы, – заметил он.

Они вернулись в логово (как мысленно называла София дом Рустема) ближе к вечеру. Помимо платья, были куплены изысканный клатч и, не менее изысканная обувь – босоножки на невысоком каблуке. Мужчина заставил Софию померить их в магазине, несмотря на протесты девушки, что она не сможет ходить на них с больной ногой. Оказалось – смогла. Правда, София все еще прихрамывала, но стопа почти не болела, и это радовало красавицу. А еще – девушке позволено-велено было «забежать в вон тот магазинчик» и купить другие вещи: белье, пижаму, кофточки и брюки. София набрала все то, что попалось ей на глаза: Рустем дал четкое указание, что у нее есть 20 минут. Девушка злилась на него, мысленно ругалась, но продолжала набирать вешалки с вещами своего размера.

Когда София после долгого (очень долгого) душа присела на кровати, в спальню зашел Рустем. А она-то надеялась, что тот уехал или, хотя бы, уснул. Мужчина, замерев у порога, окинул девушку долгим, пронзительным взглядом. Она была невероятно притягательна в этой своей пижаме с кроликами – футболка не скрывала аппетитной округлости ее груди, а штаны – соблазнительной длины красивых ног. София, в это время заплетавшая волосы в простую косу, замерла, ожидая… чего? Вынесения приговора?

– Сегодня у тебя был трудный день, не так ли? – первым нарушил тишину Рустем. Он прошел до окна и остановился возле него, задумчивым взглядом скользя по верхушкам сосен. Небо над ними уже стало темнеть, последние краски уходящего солнца прощально разлились вдали золотисто-розовыми пятнами.

– Да, – просто, и не желая разговаривать, ответила София, с напряжением глядя в спину мужчины. На нем были спортивные штаны и широкая футболка. Девушка заметила, какие натренированные, с выступающими мышцами, руки у Рустема – будто в первый раз увидела их.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – резко развернувшись, обжигая Софию взглядом, вопросил мужчина.

– Не понимаю, о чем это ты, – тихо ответила девушка, отводя глаза в сторону. Хотя, конечно, София догадывалась, о чем хотел побеседовать Рустем – о визите к гинекологу. Но сама мысль об этом казалась ей унизительной. Она и с мамой-то не говорила на такие темы, а тут – совершенно чужой человек.

– Ну, раз не понимаешь, – мужчина одарил девушку акульей улыбочкой, от которой у красавицы засосало под ложечкой, – завтра, после выпускного, мы с тобой займемся увлекательным познанием друг друга.

Руки девушки, которые пытались заплести косу, безвольно опустились. Она сокрушенно вздохнула. И вроде понимала, готовилась к неизбежному, но слова Рустема застали ее врасплох.

– Не стоит так вздыхать, милая, я же не казнить тебя собираюсь. Думаю, обойдется без крови, не так ли? – он выжидающе посмотрел на Софию, отчего та сначала покраснела, а потом побледнела.

– Я… – она сглотнула, – я не хочу говорить об этом.

Мужчина усмехнулся.

– Ты права, лучше сделать, чем обсуждать это. Лады, у меня еще есть кое-какие дела, надо сделать подсчеты, а ты ложись и наслаждайся одиночеством. Скоро у тебя не будет так много времени на уединение.

Не позволяя Софии ответить, Рустем стремительным шагом покинул спальню. Уходя, он успел заметить, как заблестели от слез, сине-серые глаза красавицы. Ничего. Поплачет – и успокоится. Девушка с радостью осталась одна. И все равно, даже это не сглаживало горькое предвкушение неизбежного – возможно, ее чувства были очень похожи на чувства человека, приговоренного к смерти на следующий день. И вроде через это проходило большинство женщин, и, говорят, успевало получить даже удовольствие, София никоим образом не относилась к этому большинству.