Глеб Карпинский - Флирт с одиночеством. Роман

– Конечно, – уверили его с корабля, и снова под покровом капюшона блеснули два огненных глаза. – Я даже знаю их некоторые секреты…

– О, Темный Капитан, прежде чем ты покинешь наш остров, открой мне хотя бы один их секрет, пожалуйста! – взмолился мальчик.

Ему очень хотелось стать подобно Глиняным Богам и лепить из глины живые фигурки.

– Надеюсь, ты умный мальчик, и понимаешь, что ничего не бывает просто так, – усмехнулся чужестранец и оглянулся вокруг, словно боясь ненужных свидетелей.

– Что же ты хочешь в замен, Черный Капитан? – спросил мальчик и стал рыться в кармане, чтобы достать из него перочинный ножичек, который дедушка подарил ему как-то на день рождения.

– Мне не нужен твой ножичек, – угадал намерение мальчугана Черный Капитан и отмахнулся. – Таких ножичков у меня навалом. Обещай мне лучше, что когда ты станешь Глиняным Богом, то отдашь мне самую любимую фигурку, что будет у тебя на тот момент.

– Я согласен! – кивнул мальчик.

Глаза капитана снова блеснули.

– Что ж! Хорошая сделка! – воскликнули с корабля. – Слушай, Мастер. Главный секрет живой глины в том, что Глиняные Боги добавляли в нее свою кровь, от чего глина становилась более мягкой и податливой, и фигурки на время оживали. Сделай так и ты! И обязательно продержи их пару часов в дедушкином камине, чтобы потом при неосторожном падении они разлетались вдребезги.

Долго еще смотрел будущий Глиняный Бог на эти прибрежные волны, а волны то накатывались, то откатывались. Снова солнце озаряло берег на маленьком острове. А где-то в домике по-прежнему звенели маленькие колокольчики, а старый моряк, покачиваясь в кресле-качалке и пыхтя своей любимой трубкой, напевал себе под нос давно забытую песенку.

Мужчина стоял у моста и смотрел вниз. Там медленно текла черная московская вода, унося с собой городские стоки и нечистоты. В ее вялых, ленивых водоворотах меланхолично кружился мусор: какие-то доски, ветки деревьев, пластиковые бутылки, куски разломанного пенопласта, разноцветные разводы от машинного масла и бензина, а у берега в остатках льда дрейфовали утки.

Слева и справа располагались промзоны. Дымили трубы, лениво ворочались башенные краны. Некрасивые бесцветные коробки зданий были расставлены точно чьей-то шальной рукой в пьяном угаре. Они стояли все серые от бетона, давили на сознание, вынуждая случайных свидетелей побыстрей покинуть этот неблагоприятный и, казалось, проклятый район. В воздухе превышала концентрация угарного газа, а машины все летели и летели, и при каждом пролете слышался свист рассекаемого ветра, что заставляло сердце вздрагивать. Мужчина стоял спиной к дороге, и, возможно, кто-то из водителей, заметив наклонившуюся через перила и застывшую в каком-то задумчивом оцепенении фигуру, мог признать в нем самоубийцу, решающего сорваться вниз. Но все это были предположения, которые всегда гонишь прочь, лишь бы не впутаться в нехорошую историю, и если бы кто-то сердобольный и сбавил бы скорость или вовсе решил бы остановиться, чтобы предложить свою помощь, то это было бы настоящим чудом. А тем самым мартовское утро говорило само за себя, потому что солнечный диск, пусть расплывчатый и бледный, но все же начинал проявляться на мертвом полотне туманно – свинцового неба.

«Боже, как грязно и мерзко, – подумал мужчина и поднял воротник, – какой колючий ветер!»

Он облизнул потрескавшиеся губы и снова стал наблюдать за движением реки. Грязная река медленно текла под ногами, словно вся эта грязь истекала из него самого.

«Только уж слишком много грязи, слишком…»

На вид мужчине было не более тридцати пяти, даже чуть меньше. Видно было, что у него плохое самочувствие, особенно поражала бледность лица, но в тоже время ясные, четко выразительные глаза давали понять, что этот человек способен еще на некие усилия, даже решительные волевые усилия. Вот почему, наверно, многим и казалось, что вот-вот у него появиться второе дыхание, и он улыбнется, оторвет руки от перил и уйдет. Его пальто со стороны дороги было покрыто брызгами грязи, и в то же время удивляли его чистые лакированные ботинки, говорящие о натуре аккуратной и осторожной. Пальто было расстегнуто, и пестрый галстук, вылезавший из-под пиджака, свисал вниз и при сильном порыве ветра иногда закидывался на плечо, а потом снова сползал, когда ветер затихал, и так продолжалось до бесконечности, пока вдруг мужчина не выпрямился и не пошел вдоль дороги. Через несколько метров он остановился, какое-то время смотрел вниз, точно изучая что-то, а потом пнул это ногой. Если бы Вы проследовали за этим человеком, то увидели бы, что привлекло его внимание. Это была обычная тряпичная кукла, лежащая возможно не первый год на этом старом мосту. Кукла была изрядно потрепана и являлась сейчас скорее грязной тряпкой, чем некогда детской игрушкой. Она лежала на спине с неприлично открытом ртом, и, казалось, рот этот она открыла от какого-то внезапного удивления, может быть, из-за того, что на нее наступают, а она все не может понять, все не может опомниться от такой бесцеремонности и наглости, будто она кому-то мешает, такая мягкая и безобидная… Да и в этот раз ее не обошли безразличием и жестоко пнули ногой, и кукла отлетела в сторону, ударилась о перила и стихла.

– Эй! Кажется, это Вы уронили?

Мужчина услышал голос и обернулся. Его догоняла молодая женщина, прилично одетая: в дорогой норковой дубленке и модных красных сапожках на высоких каблуках, громко стучащих по мокрому асфальту. Она подбежала к мужчине, чуточку отдышалась и протянула что-то вперед на вытянутой руке. Но мужчина прежде посмотрел на эту руку, а не на то, что она держала.

– Эй, это Ваше? – спросили его опять.

Он отметил красоту этой изящной руки с дорогим маникюром, и ему невольно захотелось взглянуть на ее лицо. Эти руки напомнили ему о Лауре, и в то же время перед ним была другая незнакомая женщина. Дорогая прическа, сделанная в стильном салоне, парфюм нежный и ненавязчивый, губная помада с блеском, румяные щечки, длинные черные ресницы. Все говорило о том, что незнакомка, стоящая перед ним довольно обеспеченная особа, и что заставило ее наклониться посреди безлюдной дороги и поднять эту грязную куклу, а затем еще догнать и протянуть эту стекающую ему на ботинки грязь, мужчина не мог даже предположить.

«Что ей нужно?» – подумал он и взял ради приличия в руки эту тряпку.

Незнакомка широко улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, и он ответил ей едва заметной ужимкой уголком рта. Это была восточная женщина, скорее всего, грузинка, с гордым носом, совсем не портящим ее красоту, и черными глубокими глазами, очень проникновенными, но в тоже время холодными, как этот колючий ветер. Когда их глаза встретились, он отвел свой взгляд в сторону.