Лиза Громова - Смертельно влюблён

– Мне страшно. Пожалуйста, отпусти, – еле слышно говорила она, опуская голову вниз.

От неё исходило бесшумное хныканье. Большим пальцем вытираю слезу с щеки. В один момент стало стыдно за себя. Взрослый мужик решил довести маленькую девочку до приступа.

– Подожди, не плачь, я тебя умоляю. Я не хотел тебя пугать. Прошу, успокойся. Видишь, как я переживаю из-за тебя? И напился я сегодня тоже из-за тебя. Из-за того, что так сильно обидел тебя. Я знаю, я придурок, но ничего не могу с собой поделать. Хочешь, я на колени перед тобой встану? Я встану, только успокойся, пожалуйста.

Не думая ни секунды, опускаюсь перед ней на колени. Она была слабее меня, но я был беспомощен перед ней. У неё был шанс просто уйти. Оставить меня здесь. Но она продолжала стоять на одном и том же месте.

– Я очень зол и омерзителен в твоих глазах, я понимаю. Просто мне не доводилась встречать раньше таких добрых людей, как ты. Я не знаю, как вести себя с тобой. Прости меня.

Ощущение нежных ладоней на моих волосах обожествляло моё состояние. Она гладила меня, не говоря ни слова.

– Ты такой хороший человечек. Мне сложно перестать о тебе думать. Просто невозможно. Не злись на меня за дерьмо, что я успел сделать тебе. Я не ведаю, что творю.

– Я не злюсь на тебя, – с пониманием, утирая слёзы с лица, проговорила Полин. – Ты, наверное, просто не понимаешь, какие люди вокруг хорошие.

– Господи, милая, это ты не разбираешься в том, какие люди на самом деле. Никто не под стать тебе.

Мне так непомерно хотелось с ног до головы одарить этот детский разум надеждой, а потом в заключении ко всему – оправдать её. Показать жизнь, которой она не видела. Заставить её радоваться и избавить от глупой привычки предпочитать мечты реальности.

– Поднимись, пожалуйста. Не надо стоять на асфальте.

Полин взяла меня за руки и помогла встать на ноги.

Адекватные мысли возвращались мне в голову. Неожиданно у меня произошли порывы рвоты. Из меня выходила каждая рюмка. Глотка словно разрывалась на части от нескончаемого потока. Мне было неудобно до боли в каждой конечности за то, что это всё происходит у неё на глазах.

Минутами спустя мне стало легче.

– Извини и за это, – совестно прошептал я. – Я знаю, мне лучше уйти от тебя.

– Ты вырвал, потому что ты пил?

– Думаю, я перепил. Поэтому.

– Зачем ты так много выпил? – спросила она, искренне ничего не понимая.

– А зачем люди пьют, как думаешь? Избавиться от проблем, расслабиться, забыться или забыть.

– Я не пью. А тебе помогло это избавиться от проблем?

– Милая, все мои проблемы исчезнут, если только ты простишь меня и позволишь быть ближе к тебе.

– А ты обещаешь, что никогда больше не будешь так делать, как сегодня?

– Я клянусь тебе.

– Тогда мы можем дружить, – радостно произнесла Полин. – Хочешь, я вынесу тебе воды и салфетку?

– Не надо, милая, всё в порядке. Лучше мне сейчас уехать.

– Хорошо. – Полин провела рукою по моему плечу в знак прощания. – Я тогда пойду.

– Конечно. Иди, Полин. Отдохни от меня.

Скоро у тебя не будет такой возможности, уверяю.

– До встречи, Стаас.

Полин пошла к себе домой. А я, засунув руки в карманы, подошёл к Коену, который кидал на землю уже не первый окурок.

– Что, цветочек, протрезвел хоть немного? – насмешливо спросил он.

– Не до конца, но получше.

– Ты выглядел не очень. Мягко говоря.

– Без тебя это знаю. Поехали.

– Куда теперь везти, хозяин? Домой? Отсыпаться?

– В бар. – Я закурил, чтобы во рту исчез привкус рвоты. – Провожать мою беззаботную жизнь.

– Как хочешь её проводить? С размахом или нет?

– Каким размахом?

Мозг отказывался полноценно работать.

– Можем позвать девочек. Думаю, эту застенчивую и закомплексованную девочку тебе ещё долго уговаривать придётся.

С минуту я молчал, периодически выпуская сигаретный дым.

– Так что? Как на это смотришь? Или ты уже начал хранить свою верность?

– Да зови кого угодно, – подытожил я и выкинул окурок на асфальт. – Постараюсь отвлечься.

Бутылка хорошего немецкого пива прислонена к моему лбу минут пятнадцать, не меньше. В этот раз настигло ужасное похмелье, какого у меня никогда ещё не бывало. В голове стреляло, всё тело сгорало от температуры, а язык, будто хорошо высушили на солнце в самый разгар жары. С трудом убрав бутылку от лица, залпом отпиваю чуть больше половины. Осторожно попытался поставить оставшееся пиво на пол, но бутылка, немного покружившись, упала.

– Твою мать, – я выругался охрипшим и болезненным голосом. – Вот же бардак развёлся.

По комнате были разбросаны пустые бутылки водки и пива. За несколько дней их накопилась куча. Бордель, честное слово. Одежда валялась на полу, под бутылками, на дверной ручке – абсолютно везде. Я же лежал на животе, вытягивая ноги к стороне подушки.

– Ты не один, – прозвучал сонный голос позади меня. – Не шуми. Дай поспать.

Действительно, не один. Надо было понять сразу, как увидел часть женского белья на полу. Разум, видно, отказывался работать даже на самую малость.

– Мне скоро уезжать надо, – проговорил я. – Тебе пора вставать и собираться уже.

– Да я могу остаться здесь и на весь день, Стаас, к чему эти метания по твоей квартире, моей, – говорила она и обхватывала руками мою грудь. – Ты сделаешь свои дела, приедешь усталым, мы с тобой расслабимся, примем ванную.

Эта истома уже напрягает.

– Предложение заманчивое, но ты же знаешь, что у меня душ.

Губы её начали касаться моей шеи. Поцелуи плавно переходили на плечи, потом на грудь и плавной полоской опускались всё ниже.

– Можем повторить то, что было ночью, – шёпотом предложила Аника.

Она сидела у меня на коленях, прикрываясь лёгким одеялом, и наматывала пряди белобрысых волос на указательный палец. Серые глаза, которые за ночь соединились с тушью, завороженно смотрели на меня. Она лёгким движением обвила вокруг моего тела свои ноги и отбросила одеяло на пол.

Аника целовала меня. Она прикусывала мою нижнюю губу, проводила по ней языком, после чего засовывала его мне в рот.

– Что такое? – недоумевая, спросила Аника. – Тебе не нравится?

– Извини, но я правда очень спешу. Собирайся, отвезу тебя домой. Встретимся в другой раз.

– Отличная идея, – одобрила девушка и провела своею рукой по моей щеке. – Только если мы побыстрее встретимся.

– Само собой.

Выглаженная рубашка. Брюки. Вроде бы сносно. Хорошо, ещё разум возвращается, пускай и по частям.

– Ну что, готова? – поинтересовался я, когда, стоя у зеркала, завязывал себе галстук.

– Теперь готова, – сказала она, как только кинула свою ярко-красную помаду в сумку. – Давай я завяжу тебе.

Её руки протянулись ко мне, но я отстранился.