Белва Плейн - Пылающий Эдем

– Я не могу жить в городе круглый год. – Постепенно подавленность улеглась. Да, я действительно уже не здесь. Холл заставлен коробками, и Марджори уже принялась вытаскивать вещи из чуланов и чердака. Они будут рассортированы, и часть их выброшена. Он понимал всю нелепость своей привязанности к неодушевленным предметам, но все равно болезненно переживал расставание со школьными учебниками, пусть даже никто никогда ими не воспользуется, с колыбелью Мейган, которая никогда им больше не пригодится, со множеством других дорогих сердцу вещей.

– Мы просто не можем тащить все это с собой в Нью-Йорк, – заявила Марджори. – Слишком дорого и некуда будет положить.

Он слишком сентиментален.

Взяв с серебряного подноса бокал и какую-то закуску, Фрэнсис сел среди мужчин, рассеянно прислушиваясь к их разговору. Всё то же самое, о чем говорили последние месяцы в клубах и на приемах.

– Вы не поверите, насколько увеличились случаи воровства в Коувтауне, особенно в гостиницах. В газеты попадают далеко не все факты.

– Туристы сами виноваты, трясут деньгами и драгоценностями. Что вы хотите?

Верно, подумал Фрэнсис, но не всё так просто.

Крупный лысый мужчина на другом конце стола – Барнстебл, с южной части острова, рассказывал историю, сопровождавшуюся безудержным смехом.

– И когда отец моей кухарки умер, я поехал в их деревню выразить соболезнования. Это было далеко за городом, у черта на рогах. Но в конце концов Салли работает у нас восемнадцать лет! Они, конечно, бодрствовали всю ночь, но, представьте себе, они при этом шутили, выпивали и танцевали, как на вечеринке! Они даже лили ром покойнику в рот. Он сидел на стуле…

– Кто?

– Покойник!

– Я не верю!

– Тем не менее это правда, я клянусь. Поэтому, что можно ждать от этих людей?

Официант обносил их очередным подносом с закусками. Фрэнсис взглянул на его лицо – оно было бесстрастным. Интересно, а что они говорят о нас, подумал он.

Он посмотрел на большого лысого мужчину, который все еще смеялся, довольный своим вкладом в общую беседу; потом он увидел, как несколько бабочек, привлеченных светом, закружились вокруг бугенвиля и замерли на нем, подобно черным бархатным бантам.

– Так вы были на одном из выступлений Курсона? – обратился кто-то к Робу Фосету.

– Я захотел лично послушать его. Газеты боятся печатать его речи полностью.

– Ваша жена говорит, что он произвел на вас впечатление.

– Да, хотя одного раза для меня достаточно. Я слишком высокий и могу стать отличной мишенью для бутылки или кирпича.

– Они посходили с ума. Дня два назад на одном из таких политических сборищ, неподалеку от Причальной улицы, затоптали ребенка.

– Я не видел ничего подобного.

– Говорю вам, они и половины всего не публикуют в газетах.

– Как посторонним, нам дадут пожить на острове еще лет десять.

– Ну, вы скажете. Не больше четырех-пяти лет.

– Да нет, если у власти останется Мибейн, думаю, прогноз будет более оптимистичным.

– В конце концов какие-нибудь сумасшедшие сбросят его и всё закончится. Попомните мои слова, здесь будет, как на Кубе.

– Ближайшие три дня покажут. Если Мибейн победит, все будет в порядке. Он наведет порядок.

– Сомневаюсь. Страсти накаляются.

– Дайте ему возможность! Сколько у него было времени?

– Достаточно, чтобы заполнить тюрьмы воображаемыми врагами.

Впервые за вечер, не считая хозяина, чьи-то слова прозвучали диссонансом в общем слаженном хоре. Исходившие от новичка на острове, они вызвали волну недоумения и несогласия.

– А вы не преувеличиваете, мистер Трамбел?

– Напротив, я не сказал и сотой доли того, что могло бы быть сказано.

Мистер Трамбел, очень молодой юрист, был известен своими либеральными взглядами. Недавно он открыл практику в Коувтауне. Сейчас его немного детские голубые глаза приняли настороженное выражение, как будто он внезапно понял, что остался практически в одиночестве.

Однако секунду спустя он обрел поддержку.

– Мибейн – жестокий человек, практичный, образованный зверь.

Эти слова произнес племянник Уитеккера, музыкант. Возмущенные лица повернулись в его сторону, но никто не возразил, потому что Уитеккеры были одной из самых богатых семей на острове и им доставляло удовольствие посмеиваться над своим «странным» племянником. А кроме того, припомнил Фрэнсис, родственники молодого человека со стороны матери вкладывали деньги в нефть.

Хозяин дома спокойно проговорил:

– Более того, всё, что вы называете законностью и порядком, не более чем эвфемизмы для обозначения полицейского государства.

Уитеккер открыл свой маленький розовый рот:

– Ты имеешь право на свое мнение, Роб, и мой племянник тоже, но я бы посоветовал вам обоим быть осторожными в своих высказываниях. Неподходящее время для подобных разговоров.

– Мистер Уитеккер прав, – четко произнес Фрэнсис. Он не намеревался говорить, он сознательно выбросил из головы мысли, не касающиеся его собственных дел, и потому сам удивился своей реакции. – Даже те из вас, кто поддерживает нынешнее правительство, не чувствуют себя в безопасности, не так ли?

– Должны ли мы понять вас таким образом, – спросил кто-то, что вы голосуете за Курсона?

В словах говорившего слышалась злоба, поскольку отношение Фрэнсиса к Курсону, так же как и его причина, были хорошо известны.

– Я вообще не собираюсь голосовать, – коротко ответил он. – А что я думаю, так это «Чума на оба ваших дома».

– Ну конечно, вы уезжаете. А для тех, кто хочет или вынужден остаться, перспектива не очень-то радужная. Лично я считаю, что Курсон разорит всех нас. У него могут быть хорошие слова и намерения, но в конце концов он пустит нас по миру.

– А что у вас есть? – спросил племянник Уитеккера.

В этот момент старший Да Кунья, одетый как подобает торговцу его класса, подошел к ним и сел на свободный стул. Он был заметно взволнован.

– Я только что из города. Взгляните на это, – он развернул газету. – Специальный номер «Рупора», вышел сегодня днем. Я прочту вам. Слушайте, передовая написана Кэт Тэрбокс.

«В течение многих месяцев мы разными способами собирали информацию о тех людях, которые управляют нами, которые смеют называть себя нашим правительством. Сегодня, накануне решающих выборов настало время обнародовать правду.

Начать с того, что это вовсе не правительство. Это частное объединение джентльменов-преступников, защищаемых секретной полицией, которой хорошо платят за счет взимаемых с вас налогов, за счет вашего труда. Наша страна превратилась в тихую гавань для предприятий теневой экономики, торгующих наркотиками и оружием и отмывающих грязные деньги. Государственные средства текут в карманы премьер-министра и его друзей; они надёжно спрятаны в девятнадцати разных банках не где-нибудь, а в Швейцарии. Понадобится армия юристов и неизвестно сколько лет, чтобы вернуть их народу, которому они принадлежат.