Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни

Будешь мой, Максим. Мой, мой, мой!

– Папочка, я так рада, что ты свободен, – улыбнувшись, пролепетала Аликс.

– Я тоже, – сказал Максим и улыбнулся в ответ, затем похлопал ее по руке, потянулся к одной из карт, что разложил перед ним на столе Джозеф.

Они сидели вдвоем на банкетке в клубе Марка, куда он привел ее после того, как она появилась у него в офисе на Гросвенор-сквер незадолго перед этим.

– Теперь, Аликс, ты знаешь, чего ты хочешь?

– На первое – ничего, спасибо. Пожалуйста, возьми мне печенку и бекон.

– И себе я возьму то же самое. – Максим знаком подозвал Джозефа, сделал заказ, затем повернулся к дочери. – Ну-с, должен тебе сказать, дорогой, с тобой – то обжорство, то голодовка, – заметил он, употребив ласковое обращение, адресованное в далеком детстве ему самому.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Аликс, озадаченно глядя на отца.

– Потому что ты четыре года сторонилась меня и обращалась со мной как Аттила, король гуннов. Зато теперь, кажется, я не могу от тебя отделаться. Куда бы меня ни занесло, там оказываешься и ты. Скачешь по всему белу свету. Подумать только, в понедельник ты была, как и я, в Нью-Йорке, а сегодня, в среду, ты здесь, в Лондоне. Я начинаю думать, дорогая моя, что ты следишь за мной.

Она слегка отодвинулась, стрельнула в него зеленоватыми прищуренными глазами:

– Я становлюсь назойливой? Ты это хочешь сказать?

– Да нет, конечно, – рассмеялся он. – И ты совершенно напрасно волнуешься, судя по твоему виду. Я пошутил. Тебе пора бы знать, что я безмерно рад и благодарен за твое внимание в последние полгода. Ты меня балуешь и портишь. Мне будет тебя недоставать, когда ты вырастешь, выйдешь замуж и бросишь меня на произвол судьбы.

Она тоже засмеялась:

– По-моему, ничего такого не предвидится. В настоящее время на моем горизонте не видать мужчин.

– А что случилось? Ослеп весь род мужской?

Аликс покачала головой:

– Я просто еще не встретила того единственного, папа.

– Он придет, Аликс, и тогда, когда ты меньше всего этого ждешь. Чаще всего это бывает именно так.

– Кстати, о мужчинах. Я никогда тебе раньше не говорила, но ты был прав насчет Джереми Викерса, ему-таки нужны были мои деньги. Конечно, я это не понимала. Но, если помнишь, мне тогда было двадцать три.

– Не только. Ему была нужна и ты тоже, дорогая моя девочка. Ты очень даже соблазнительная штучка. Юная, красивая, к тому же умна и богата. Легко понять любого мужчину, который начнет за тобой ухлестывать. Все дело в том, что Викерс представляет собой наихудший тип плейбоя и игрока. Одним словом, сукин сын. Меня тогда встревожила именно его дурная репутация грубияна и хама. Мне была невыносима мысль, что ты можешь оказаться в лапах такого негодяя.

– Папа, он ни разу и пальцем ко мне не притронулся. Вы с Майклом были бы первыми, кто узнал об этом, если бы он меня обидел. Тем не менее я рада, что ты так резко о нем высказался в разговоре со мной, ты сыграл роль по-настоящему строгого отца. Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда, за пять лет до этого, я не балдела от восторга по поводу твоего отношения к нему, но теперь – другое дело, и я буду тебе благодарна всегда. Спасибо, папа.

Максим пожал ее руку:

– Я всегда верил в тебя, Аликс. Знал, что в конечном счете ты не поступила бы глупо или с бухты-барахты. Но я был обязан поставить тебя в известность о своем взгляде на вещи, сказать тебе, до какой степени неодобрительно отношусь к этому человеку, даже рискуя навлечь на себя твою ненависть.

– Знаю, и твое одобрение всегда было чрезвычайно важно для меня. Я не вышла бы замуж за Джереми вопреки твоим возражениям. Теперь тоже ни за кого не выйду без твоего одобрения, несмотря на то что мне сейчас двадцать восемь.

– Стоп! Ты заставляешь меня почувствовать себя старым, – сказал Максим.

– О, перестань! Ты старый! Да никогда.

– Ты забыла, что в июне мне стукнуло пятьдесят пять?

– Тебе никто не даст! Ты выглядишь потрясающе. Высокий, темноволосый, красивый, загорелый, энергичный и легкий на подъем. Вот он какой, мой старый папка, – весело подшучивала она над отцом.

Он посмеялся вместе с ней, взял ее за руку, поцеловал кончики пальцев:

– Ты радуешь сердце своего старого папашки, моя маленькая мышка, правду тебе говорю.

Аликс наклонилась, нежно поцеловала его в щеку и прошептала на ухо:

– Вон те двое явно заинтригованы нами. Я уверена, они принимают меня за твою любовницу.

– Мне лестно, что они могут подумать обо мне как о старом сатире, удостоившемся внимания юной красавицы блондинки. Однако я предпочел бы, чтобы ты воздержалась от употребления слова «любовница». Боюсь, я покроюсь сыпью, если услышу его в эти дни.

– Ах, прости меня, отец. – Аликс внимательно посверлила его глазами и осторожно осведомилась: – Если я бестактна, сразу заткни мне рот, но – из чистого любопытства – скажи, что происходит с Блэр Мартин?

– Ничего особенного.

– Я хотела спросить, как она себя держит? Как относится к тебе?

– Враждебно, естественно. Она хочет, чтобы я развелся с Адрианой и женился на ней. Очевидно, она желает, чтобы ребенок носил мое имя, и очень старательно разыгрывает пострадавшую сторону, женщину с искалеченной судьбой, настаивает на том, что я должен поступить с ней по справедливости.

– Пострадавшая женщина! Если честно, папа, никто нынче не беременеет. Если, конечно, они не хотят этого сами, поверь моему слову.

Максим ответил дочери любящим взором:

– Я понимаю это, Аликс. Я же не дурак. И у нас с Блэр было полное взаимопонимание с самого начала наших отношений. По крайней мере, так считал я. Она обещала предохраняться. Безусловно, она прекрасно знала мою точку зрения на эти дела. Когда летом тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года я вернулся в Нью-Йорк из Лондона и она сообщила мне о своей беременности, я был чертовски огорчен и как следует отчитал ее.

– Как она объяснила свою беременность, если предполагалось, что она должна была предохраняться?

– Ответила, что «танго танцевали вдвоем».

Злой блеск мелькнул в дымчато-зеленых глазах Аликс.

– Но это не означает, что и противозачаточные пилюли надо глотать вдвоем. Или надо пользоваться другим способом защиты. Я полагаю, отец, Блэр тебя просто подловила, у меня нет ни малейшего сомнения.

Подловила меня, думал Максим. На его лице возникло странное, отстраненное выражение, взор стал отсутствующим, на долю секунды он словно отключился.