Марина Алант - Остров прощенных

Его ресницы опущены. Я понимаю, наконец, что он не решается смотреть мне в глаза. О, мой застенчивый искуситель! Я касаюсь пальцами его подбородка, я выпрашиваю лишь глоток его дымки. И тогда он долго безотрывно смотрит на меня, пока от волнения я не роняю взгляда.

Вдруг замечаем, что вокруг нас не танцуют, а молча стоят, почему-то с выражением скорби. Высокая девочка с модной стрижкой поджимает дрожащие губы. Глаза блестят от росинок обиды (маленькая дерзкая соперница). Ее участливо держит под локоть другая высокая девочка с огромными кольцами в ушах и ненавистным взглядом обшаривает меня с головы до ног. Алешка тоже видит их, но невидящим взором.

Раз! Он отпускает меня, отпускает совсем, мои ладони соскальзывают с его плеч. Я останавливаюсь, теряясь, но он вновь устремляется ко мне. Вскоре понимаю, чего хочет танцующий ангел: наши руки опущены вдоль тела, но нас цепко держит общее биополе. Это танец дразнящих неприкосновений. Наконец, он ловит мои пальцы и крепко сжимает. Его глаза говорят спасибо.

Кто-то грубо отрывает меня от него, и я, словно очнувшись от забытья, вижу перед собой Юльку. Она волочит меня через весь зал и буквально бросает в объятья незнакомого молодого детины. Я быстро соображаю, кто передо мной, говорю несколько вежливых слов скромному Юлькиному брату и отстраняюсь. Тотчас угождаю в объятья Риты, которая с видом, не допускающим возражений, запихивает меня в мою шубу, вкладывает мне в руку сумочку и тянет к выходу. Я успеваю заметить, как Алешка мчится наверх, затем через владения Чебурашки, и ныряет в темный лестничный закуток. Я его не вижу. У самого выхода он неожиданно вырастает передо мной, разгоряченный и невозможно родной.

– Я уезжаю, – жалуюсь ему.

– До свидания.

– Пока…

– Пока…

И неожиданно для себя притягиваю его за плечи и целую в самый краешек губ.

Колеса уносят меня в пустынный вечер. Не в силах сдержать в себе чувственный сгусток, я рассыпаю сокровенное перед подругой. И были ее упреки и мои жалобы. И был факт, окативший меня волной стыда:

– Маша, ему только пятнадцать!

Я думала, что проснусь и все забуду. Просыпаюсь и первое, что воссоздает мой мозг – ЕГО глаза. Через все мое тело, вернее через четыре точки – глаза, сердце, живот и чувствительную низинку – скользит щекочущий ток. Все просто, думаю я, он задел нетронутые чувственные нити, заполнил пропуск, образовавшийся когда-то в моей подростковой жизни. Он вернул меня в прошлое, как в прокрученной назад киноленте. Теперь я лежу и думаю о нем, наэлектризованная его запахом, цветом глаз и прикосновениями. Рядом смятая подушка мужа. Он на работе. И хотя на нашем многолетнем ложе я думаю о другом, намека на измену нет. Треугольник не вычерчивается. Мы с Алешкой и моими внезапными чувствами словно существуем в моей подростковой жизни. Это всего лишь игра в исполнение фантазий юности. Только там я с ним, в этой жизни – без него. Меня это убеждает и оправдывает передо мной же. Я позволяю себе отдаться во власть проросших чувств, и они, посторонив рассуждения, выходят на сцену и, утопая в огнях, начинают играть на шекспировский лад. Мои ресницы дрожат от ярко воспроизведенных в памяти картинок многолетней давности.

Имеет ли такое начало право на продолжение? Нет, гражданочка-растлитель, никоим образом.

А если ребенок влюбится, как влюбляются ученицы в молоденьких преподавателей? В их возрасте и страсть, и страдания от неразделенной и сконфуженной нотациями любви – максимальны.

Вот возьму и разрушу общепринятый метод одергивания маленьких Ромео и Джульетт, подарю человеку смелое счастье, не стану обрекать на первый опыт несчастной, высмеянной любви, которая вполне способна в будущем отозваться противоестественно. Что же это за мораль, которая угнетает души? И, едва зацепившись за оправдание, я решаю: позовет – приду.

Вскоре вспоминаю о нем уже с приятной легкостью, почти не испытывая электрического, подогретого запретами чувства. Вливаюсь в прежнее русло, возвращаюсь в состояние тридцатилетней женщины-девочки (иначе меня не назовешь), с благодарностью вспоминая вкус глотка юности.

И вдруг – первый сигнал. Желание или каприз? Карауля и беспрестанно “терроризируя” вопросами мою Риту, он то вкрадчиво осведомляется о следующем моем визите, то почти требует его. О, мой чистейший ангел, мой требующий свое маленький мужчина! Я подчинюсь твоей природе, утолю твою первую жажду любви!

На рождество Рита приехала в свой “замок” первой. Расстегиваясь на ходу, извинялась за опоздание и скользила оценивающим взглядом по краскам декораций. Алешка с кислой физиономией вплыл без стука в ее кабинет.

– Вы одна? – разочарованию не было предела.

– А кто тебе нужен?

Он рассердился на ее недогадливость. Но она все понимала и знала. Она возилась с застежками на туфлях. Алешка постоял над ней молчаливой тенью полминуты и спросил уже тверже.

– Так вы одна?

– Одна.

– Лучше бы не приезжали!

– Ну, знаешь!

Он был уже за дверью. Позже она нашла его и вручила видеокамеру (память о предстоящем концерте).

Тут я и явилась. Веселая, с мороза. На него не гляжу, чуть раня невниманием. Но радость лицезреть меня реальной покрывает все его обиды. Он долго стоит неподалеку незамеченный (замеченный один из всех), потом уходит. Я целенаправленно поднимаюсь наверх, в “логово Чебурашки”. Знаю, мой ангел там. Он не видит меня. Поглощен примеркой к объективу всех возможных видов сверху. У кого-то просит пить и перехватывает стакан с водой. Умиленная и все еще незамеченная (так мне кажется) прямиком направляюсь в хозкомнатушку и радуюсь почти полному горячему чайнику и баночке с кофе. Как богиня лучась, подношу ему сотворенный с любовью напиток. Еще издали меня увидев, маленький ангел бесстыдно превращается в маленького монстра.

– Это мне? – звучит нагловато, с какой-то дерзкой уверенностью.

Пьет прямо из моих рук – играет. Тут же убегает на свое место: действо внизу начинается. Я тайком тянусь губами к краешку горячего стакана, и не видит никто, как я касаюсь ЕГО призрачного следа…

Целый час наблюдаю за ним, рассматриваю исподтишка его фигурку, губы, сощуренный для удобства съемки глаз. Напрасно надеюсь, что моего пытливого взгляда не замечают. Чуть задумаюсь или вникну в происходящее подо мной зрелище, как объектив скользит в мою сторону. Поймав блеск линзы, я почему-то опускаю глаза.

– Всем счастливого Рождества! – возвещает Рита. – А сейчас дискотека!

Алешка подходит близко, близко. Склоняется над аппаратным столом, обзаводится делами, словно случайно время от времени касаясь меня. Мы маленькая странная семья. Семья из двух человек, где ОН деловито над чем-то корпит, а ОНА там, где должна быть – рядом с ним. Я осознаю, почти ощущая, в какой уют погружена сейчас его душа. Игриво вопрошаю стаканчик кофе. Мой ангел несет в тонких пальчиках, расшитых царапинами, горячий напиток. Отдает мне свою заботу.