Ирина Петрова - Душа моей души

Come ti vidi

M’innamorai,

E tu sorridi

Perchè lo sai.

Arrigo Boito «Falstaff»

Когда я увидел тебя,

Я влюбился,

А ты улыбнулась,

Потому что ты знала.

Арриго Бойто, «Фальстаф»

Воспоминания детства кажутся фильмом, который ты давно смотрел, жаль лишь то, что они не записаны на пленку и нет возможности их вновь пересмотреть. Чем чаще мы вспоминаем, тем больше изменений мозг вносит в эти события. Последнее я прочитал в каком-то научном журнале. Возможно, так оно и есть, и я уже никогда не вспомню тот день, когда впервые увидел её. Но есть то, что никогда меня не покидало – изумруд её глаз и пламя волос. Их я узнаю из тысячи, они следуют за мной, словно тень, как ангел-хранитель, или же как злой рок.

Первое, что я вспоминаю – тот день, когда её не стало. Это был мой 6-ой день рождения. Всё лето я гостил у бабушки в деревне и водил дружбу с местными дедулями и бабулями, которые с удовольствием кормили меня сладостями. Я впервые жил отдельно от родителей и, наконец, чувствовал себя самостоятельным парнем. Утром я помогал бабушке на огороде вырывать сорняки, днём пытался освоить двухколесный велосипед, а вечерами мы сидели у соседки напротив – старушки с красивым именем Марта. Она была намного старше моей бабули, у неё совсем не было родных (или это мои придумки, но, кажется, я не помню ни одной фотографии с близкими ей людьми, которые обычно выставляли на видное место другие деревенские жители). Она была совсем одна, маленькая и хрупкая, я искренне жалел её и хотел навещать как можно чаще. Когда мы приходили, Марта улыбалась, её ярко-зелёные глаза лучились нежностью. Волосы она всегда собирала в пучок, я запомнил их цвет – цвет огня, яркой вспышки, которую я увижу ещё не раз. Перебирая воспоминания в своей голове, я пытаюсь найти там хоть один разговор с ней, какую-нибудь коротенькую фразу, пусть это будет лишь одно слово. Ничего. Не знаю, что я пытаюсь вспомнить, но вдруг она сказала мне что-то важное перед своим уходом, а я упустил. Я не помню, чем занимался, пока мы у нее гостили, скорее всего, рисовал в своих альбомах, которых у меня было огромное количество. Много лет спустя я решил, что в этих альбомах мог быть рисунок самой Марты, так как я часто просил помочь мне нарисовать то, что не умел, взрослых. Но к тому времени, когда я спохватился, эти альбомы уже давно были выброшены.

В последний день лета я праздную день рождения. Точнее, празднуют все вокруг, у меня же с того года остался неприятный осадок на душе, который станет вопросом всей моей жизни, а не просто воспоминанием из детства.

31 августа, я сижу в своей комнате, родители велели одеваться перед приходом гостей самому, поэтому я перебираю носки в поисках самых синих. В детстве я обожал этот цвет, сам не знаю, почему. Должна приехать бабушка, и я с нетерпением жду её поздравления. Раздается звонок, я спешу надеть носки и выбежать в коридор, как вдруг понимаю, что это был телефон. Папа говорит своё строгое: «Алло!». Мне требуется еще мгновение, и я уже цепляю его за руку, спрашивая, не меня ли к телефону. Он кладёт мне руку на плечо и я умолкаю – это значит, что мне нужно быть тише. Я терпеливо дожидаюсь, пока он не обратится ко мне и не скажет:

– К сожалению, бабушка сегодня не сможет приехать на праздник.

– Почему?! – я немного обижен и не пытаюсь этого скрыть.

– Что такое? – мама выглядывает из ванной, на ней пушистый махровый халат, голос чуть встревожен.

– У неё умерла соседка, нужно помочь, сама понимаешь.

Он говорит это чуть тише, чем обычно, значит, разговор для взрослых. Но я продолжаю стоять рядом и вслушиваться.

– Это та, что живет напротив? – мама поправляет копну своих угольно-чёрных волос.

– Да, Марта.

Я слышу её имя и замираю. Потом пытаюсь уйти в свою комнату, но падаю, споткнувшись о свой сползший носок. Раздается крик, кажется, это не я. Но по тому, как мама тянет руки ко мне, я понимаю, что уже рыдаю. Папа улыбается – разве могут мужчины плакать от такого падения?

– Это он расстроился, что не увидит бабушку, так ведь? – мама несет меня в ванную, чтобы ополоснуть зарёванное лицо прохладной водой.

Спустя 15 лет я уже перестал вспоминать о причине своей грусти в последний день лета, пока судьба не свела меня с Милой. Сначала я заметил лишь рыжую девчушку, но когда на меня посмотрели те же зелёные глаза, я испугался. Это была она. Марта. Конечно, такого просто не могло случиться, но какая-то частица внутри меня подсказывала – дело плохо.

Я был молод, наслаждался жизнью, в скором времени мне предстояло стать архитектором, а пока я работал официантом в ресторане на углу дома, в котором снимал комнату.

Был обычный жаркий день июня, людей, желающих охладиться лимонадом в ресторанчике, не сосчитать. Моя смена уже заканчивалась, и я мечтал очутиться где-нибудь на фонтане, съесть ледяное мороженое, а потом пойти в бар. И вот за мой столик садится она. Белоснежный сарафан и длинные прямые волосы, струящиеся по плечам оранжевыми змеями. «А ради неё я, пожалуй, задержусь», – пронеслось у меня в голове. Подойдя ближе, я заметил, что девушка совсем юная, а потом она подняла на меня глаза, и я перестал мыслить. Всё, что я хотел – поскорее уйти. Я начал нервно считать время до конца смены, и, когда она уже продиктовала свой заказ, не дожидаясь, когда часы пробьют полдень, убежал. Попросил сменщика обслужить её.

– И что эта красотка хочет? – поинтересовался он, глядя на её тонкие ножки, вытянутые до соседнего стула.

Конечно, я ничего не запомнил. Да ещё и ком подступил к горлу, от внезапного чувства ревности к незнакомке. Но идти к ней самому было невыносимо.

– А ты расспроси получше, – я стукнул его рукой по плечу и поспешил домой.

Вообще-то я пошел не домой, да и в тот вечер я был где только можно, занимался чем угодно, лишь бы не оставаться одному и не думать об этих глазах.

На следующий день моя смена начиналась в шесть вечера, и весь день я сходил с ума от мыслей о ней. Я успокаивал себя, что все рыжие между собой похожи, что все зеленоглазые одинаково смотрят. Но нет, тут было что-то другое: не то, как она на меня посмотрела, а то, что я увидел в этом взгляде. Будто мы были знакомы тысячу лет. Тут же промелькнула мысль о переселении душ, но я не дал ей себя убедить. В конце концов, она могла быть родственницей Марты, это оправдывало их сходство. Через поколение какие-то черты могли измениться, когда как яркие остались точно такими же. Я стал чуть спокойнее, принял душ, почистил зубы, попытался уложить волосы, надел свою лучшую рубашку тёмно-синего цвета, а потом поймал себя на мысли, что слишком тщательно готовлюсь к этой неназначенной встрече. Я снова почистил зубы и вышел пораньше, как будто мог опоздать, спускаясь на лифте. У лифта я вспомнил про одеколон, который мне дарила мама. Она сказала, что это её любимый аромат, а уж она то знает в этом толк – папа всегда выглядел идеально, и пах как подобало его дорогой одежде. Я же отложил нераспакованную коробку в тумбочку и вот уже год не доставал эту драгоценность. Сделав необходимые манипуляции, я пригладил еще раз волосы и снова пошел к лифту, но, испугавшись, что могу в нем застрять, отправился вниз пешком.