Яна Егорова - Я сучка, столичная штучка

В розовые лабутены обутая, ступаю по чистому кафельному полу Овчинниковского мясокомбината. За один из двенадцатисантиметровых каблуков зацепился розовый свежеиспользованный презерватив, но под пышной юбкой свадебного платья, в котором я похожа на белый торт, этого никто не видит. Об этом знаю только я. И платье за тринадцать миллионов рублей. Платье нежное, режет глаз контрастом на фоне машин, ежедневно обрабатывающих тонны мяса и крови. Лиф в форме сердечка, тонкое кружево, тюльмарин и кружевные аппликации. Мне осталось идти около тридцати метров до того места, где меня ждет стол брачного регистратора, собственно, сам брачный регистратор (мужчина преклонных лет, нервно стреляющий глазами по сторонам), свидетели, мой бывший гражданский муж с перевязанной, пробитой головой и мой жених – самый главный бабник, алкоголик и наркоман нашей любимой столицы на семи холмах. Родственников нет. Вместо них толпа журналистов, которым интересно запечатлеть самую невероятную свадьбу года, ведь шли мы к ней чуть больше месяца, а шуму наделали на столетие вперед.

Иду и прямо представляю себе героинь популярных сказок за спинами этих упырей. Скарлетт О’Хара, чтобы сказала она? Именно о моей проблеме она не отважилась бы подумать ни завтра, ни когда-либо еще. Героиня романа непобедимой Джейн Остин, Элизабет Беннет, утонула бы в философских размышлениях о том, как это смогла примерная дочь, коренная москвичка, молодая женщина с двумя высшими образованиями, дойти до кровавой мести бывшему гражданскому мужу. Прямо вижу их, этих достойных красавиц, сочувствующе смотрящих на мужиков, что застыли в конце моего пути и на меня, ту развратную сучку, столичную штучку, в которую я превратилась в считанные часы, после того, как узнала об изменах мужа и о смертельной болезни, которую он мне «подарил», в надежде отжать мою московскую квартиру…

– Это… что?

На лице Овчинникова Григория Александровича растеклась удивленная гримаса. Кончиком золотой ручки с впечатляющим своим размером бриллиантом на ее конце, он подцепил то, что я только что положила на его стол, поднял повыше, чтобы разглядеть кружевное изделие в деталях. Это были трусики. Дорогие женские трусики красного цвета, которые я приобрела по совету главного модника нашего офиса – Вадика Нечаева.

Отвлечемся. Вадик. Мужчина, если его можно так назвать, знающий о моде все. Он работает вместе с нами в московском офисе Овчинниковского мясокомбината и является главным разработчиком всех рекламных компаний. В последнее время Вадик взял моду являться на работу на каблуках. Слизал идею у какого-то му… чудака из сети, который заявил, что так к нему удача больше липнет. Мужик тот, вроде как, традиционной ориентации, а вот наш Вадик нетрадиционный с ног до головы и все об этом знают. Не пристают, а наоборот, уважают и ценят безмерно. Он хоть и с придурковатостью в башке(придурковатость к ориентации не имеет отношения, черта эта скорее наследственная и влияет совсем на иные оттенки его сложной натуры), но башка эта варит и приносит огромные прибыли мясокомбинату, за что великий Овчинников, владелец предприятия, взял того под свою опеку. Не в том смысле, в котором подумали вы и все мои коллеги поначалу. Как только подумали и высказали, первая тройка словоохотливых мужланов была уволена без объяснений, причем с разного уровня постов. После этого наши парни заткнули свои ухмылочки подальше и стараются к Вадику либо с симпатией, либо просто не подходить, если уж так чешется. С нашим Овчинниковым в этом плане лучше не сталкиваться – он мужик непредсказуемый и связей у него много, мясо-то столичные чиновники и бизнесмены очень любят.

Так вот, Вадик. Его ногти всегда блестят новейшим маникюром, стоимость которого может достигать моей зарплаты за месяц. При этом, если смотреть на парня до пояса и не видеть его рук и ног – влюбиться можно. Красавчик с шелковыми волосами оттенка темного шоколада и аккуратной бородой, за формой которой пристально следят столичные барбершопы. Он носит исключительно запредельно дорогие деловые костюмы, всегда одет с иголочки и, если бы не детали, которые некоторых клиенток сначала доводят до обморока, а потом заставляют поклоняться Вадику, словно он был бы богом, и брать его в лучшие подружки. Он в секунду располагает к себе столичных барби и бизнесвумен, мужики же с ним обожают работать по причине полного отсутствия конкуренции перед женщинами. Хотя в баню не зовут никогда.

По причине всего вышеназванного, Нечаев для меня всегда был недосягаем, кто я для него? Работница бухгалтерии на Овчинниковском мясокомбинате? Серая мышь с двумя высшими образованиями? Он бы никогда со мной даже не заговорил, но сумочка от Гуччи, на которую я ухнула приличную часть своих сбережений и только что презентовала ему, сломала все стены, и Вадик снизошел до разговора с мышью.

– Детка, ты сейчас не шутишь? Я не ослышался? – манерно спросил он, когда для беседы уединился со мной в дамской комнате(в мужскую ему давно вход заказан). Нечаев приложил палец с длинным ногтем, покрытым коричневой шерстью (последний писк – шерстяные когти и, разумеется, Вадик в числе первых обладателей) к нижней губе.

– Не ослышался.

– А-ха-ха!!! – расхохотался Вадик, запрокинув голову. Я с непроницаемым лицом смотрела на него снизу вверх. Мужик выше метра восемьдесят, стоит на лабутенах и ржет. Наконец, он захлопнулся и откашлявшись, посмотрел на меня. Карие глаза блеснули азартом. – Так. Еще раз уточню. Ты… ты, – он ткнул пальцем в меня, – просишь меня помочь тебе соблазнить и женить на себе Овчинникова? Нашего мужлана, который ни одной юбки не пропустил, пьет и курит все, что попадется на пути, а охотниц за состояниями пачками перевязывает ленточками и отправляет в пользование дорогим друзьям?

– Да, – моя больная голова совершила исторический кивок.

С которого, собственно, все и началось.

– Ты серьезно, детка? – ухмыльнулся драгоценный эксперт по рекламе.

– Сумочка от Гуччи на мою зарплату недостаточный аргумент?

– Достаточный, – загорелись карие глаза, которые, если бы он был мужиком в прямом смысле, разбили бы тысячи женских сердец. – Хм… Но я хочу знать, зачем тебе это. Иначе не помогу. Рассказывай!

Мне нечего было скрывать. Некуда больше бежать и куда-то стремиться. У меня в этой недолгой жизни осталась лишь одна цель…

– Все просто. Антон мне изменяет.

– Не беда, в Москве все всем изменяют, Америку ты мне не открыла.

– Антон мне изменяет. Живет в моей квартире. Неделю назад врачи диагностировали у меня рак мозга и сказали, что мне остался максимум год, – я говорила отстраненно.