Лукерья Сайлер - Остановись, подумай, для чего живёшь. Роман в трёх томах. Издаётся на русском языке

Отец и мать никогда между собой не ладили и жили каждый свой жизнью. Нина переехала в родительский дом только после смерти бабушки.

Мать строго следила за её учёбой, за тем как она проводит свободное время, но Нина часто ловила себя на мысли: «Как же мама похоже на госпожу Мюллер, мою няню». Ей всегда казалось, что мать отводит с ней рабочие часы, за которые ей потом должны будут выплатить зарплату.

Она побаивалась мать, старалась хорошо учиться и потому, наверное, они ладили. Но иногда, она закрывалась в своей комнате и долго плакала. Ей было очень жаль свою умершую бабушку, которая совсем иначе к ней относилась. Они могли вдвоём, вечером, когда шла хорошая передача по телевизору, сидеть рядом на диване прижавшись, друг к другу, до поздней ночи. Прильнув к тёплому бабушкиному боку, Нина иногда засыпала, а бабушка, выключив телевизор, положив её голову к себе на колени, поглаживала её по волосам.

Нина могла рассказать бабушке всё, что думала, что случалось у неё в школе, на улице. К матери она подходила только с просьбой. Между ними была невидимая холодная стена, которая не позволяла Нине даже думать об откровенности, а мать даже не пыталась изменить их отношения, разрушить холодность, отчуждённость. Отец появлялся в их доме так же редко, как и в бабушкином.

Большую часть свободного времени, Нина была предоставлена сама себе и компьютеру. Ещё перед замужеством, она уехала от матери: сначала жила в Мюнхене с Францем, затем, когда они стали ссориться, переехала в Стамсрид, к отцу. «Это самое красивое и спокойное место в Баварии», – говорил отец. Здесь он родился и вырос и никогда у него не было желания уезжать. Мать же, напротив, не хотела сюда переезжать. Так и жили они одной семьёй и все врозь.

Нине нравилась в Стамсриде. От отца она имела полную свободу, вела здесь весёлую жизнь; была в больших компаниях, часто приглашала к себе гостей, ездила отдыхать по разным экзотическим местам, посещала дорогие магазины, модно и красиво одевалась, на работу ходила только в одежде отражающей национальный, баварский, немецкий стиль.

У неё были поклонники, но после последней, большой ссоры с Францем, она встречалась с Рудольфом Мазером, симпатичным парнем, окончившим гимназию и работающим в школе учителям.

Они иногда проводили вместе свободное время, но она никогда не планировала свою дальнейшую жизнь с ним. Во время ссоры Нина, злилась на него; ей хотелось любыми путями оправдать себя в ссоре и доказать что он виноват. Вечерами, если она была одна, плакала, долго не могла уснуть, и засыпала только в том случаи, если представляла себя в объятиях Франца.

Все их взаимные отношения, с самого начала были построены так, что инициатором во всём была она. Когда речь зашла о женитьбе, Франц не проявлял к ней никакой инициативы. Если бы она сама, хитрыми различными способами не повлияла на своего отца и его родителей, они бы не поженились. Дальнейшие уже семейные отношения слаживались так, что если она позвонит, то они встретятся, если она пойдёт на перемирие после ссоры, то они помирятся. Больше всего он злил её тем, что со всем соглашался, что бы она не предложила, и не сказала, но делал всегда по-другому, по-своему, когда же внимательно выслушивал, то было видно, что параллельно думает о чём-то ещё. Конечно появлялась мысль, что о ком-то. Очень тяжёлыми их отношения стали год назад, когда Нина сказала ему, что сделала аборт. Он долго, в упор смотрел на неё, а потом спросил:

– Этот ребёнок должен был быть от меня?

– Ну, конечно, от кого же ещё, как ты вообще смеешь так думать обо мне?

– Тогда почему же ты не спросила меня? Согласен ли я, чтобы его не было?

– Я считаю, что нам рано ещё заводить детей, мы должны пожить для себя.

– Ты же знаешь, что я так не думаю.

– Да, знаю, поэтому и приняла решение одна. Это несовременно связать себя детьми, сейчас, в такие годы. Я собираюсь родить только после 30 лет.

Ты собираешься, или мы?

– Я надеюсь, что ты, наконец, поймёшь, что это глупо и несовременно связать себя пелёнками сейчас, прокричала она.

Он долго молчал, пристально смотря на нее, потом так же молча, оделся и, не произнеся больше ни слова, ушёл из их мюнхенского дома, при этом громко хлопнул дверью.

Через неделю Франц позвонил, сказал, что хочет развестись с ней. «А, я не желаю», – крикнула Нина и бросила трубку. С того дня они встречались очень редко и в каждой встрече, она задавала ему одни и те же вопросы.

– Если не секрет, с какой женщиной ты встречаешься? Я её знаю или нет? – Это были единственные вопросы, которые выводили его из равновесия, он начинал злиться.

Она без звонка, без предупреждения, появлялась у него на работе или в тех местах, где он мог быть по её сведениям. Особенно часто, и неожиданно Нина приезжала в отцовский дом. Тот факт, что Франц не жил в их доме, убеждал её, что у него есть любовница, но она не разу никого не встретила с ним. Однажды узнав точно, где он будет, Нина появилась там со своим другом, Рудольфом. Франц спросил её: «Кто этот юноша, с которого ты не сводишь глаз?». «Ну, как тебе сказать…? Это один молодой человек, который симпатизирует мне. У тебя же есть подруга, почему я не могу иметь друга?»

«Моя подруга – это моя работа – с утра до вечера», – сказал он, ехидно улыбаясь и печально смотря на неё.

Через неделю, она получила от адвоката официальный документ Франца о разводе. Нина была ещё к этому не готова. В тот день, она не могла уснуть, до утра: плакала, придумывая различные планы, как избежать развода. Потерять Франца не входило в её планы, и среди её знакомых мужчин, не было не одного, который бы мог сравниться с ним – это раздражало и злило.

Рудольф был для неё только как забава. Показав его Францу, Нина надеялась вызвать ревность у него, а в место этого получила развод. Она поняла, что сделала глупость, но что делать дальше не знала. Все её планы рушились, разбивались о его равнодушие к ней. Оставался только один выход, родить ему ребёнка. Но, как это сделать, сейчас, когда он знает о Рудольфе, и настаивает на разводе? И как ей не хотелось заводить ребёнка! Мысль о ребёнке не радовала, а наводила тоску. Сейчас рожать ребёнка, когда жизнь вокруг неё бьет ключом; интерес к работе, Рудольф, поездки на отдых.

«Живут же люди, как друзья, и не думают обременять себя детьми. Ну, почему же Франц, такой, несовременный?» – думала Нина. На дне души, где-то очень далеко, далеко, она осознавала то, что именно за это так привязана к нему, что он не такой.

Нина не дала согласия на развод, но понимала, что пройдёт время, и их разведут без её согласия. Она попросила у Франца прощение, сказала, что Рудольф это шутка, и он появился в её жизни только для того, чтобы разозлить Франца, разумеется, поплакала, сказала, что согласна родить ребёнка, и если он захочет, передит в дом его отца, кроме этого будет готовить ему сама лично ужин, и ждать его с работы на кухне. Они помирились, жили в мюнхенском доме. Нина ездила работать в Стамсрид три раза в недёлю, остальное время была, в основном, дома. Шло время, Нина не беременела, оттягивала этот момент, принимая против этого специальные медицинские препараты. Францу она сказала, что не знает причину и собирается сходить к своему врачу проконсультироваться. Однажды утром, он не смог завести двигатель у своей машины и вернувшись в домой, попросил ключи от её машины. Нина лежала ещё в пастели. «Возьми в сумочке», – сказала она и тут же соскочила с кровати направляясь, к столику, где лежала сумочка. Франц взял её первый и, подняв над головой, спросил: «Что ты так испугалась, что там у тебя секретного? Письма? Не беспокойся, чужих писем я не читаю. Он открыл сумочку и высыпал из неё все содержимоё на кровать. Вмести с косметическими принадлежностями и ключами выпала упаковка с таблетками. Он взял таблетки покрутил в руках, глядел Нине прямо в глаза.