Никтория Мазуровская - Так Бывает

Она внимания на грозного начальника не обратила: да познакомились, перекинулись парой дежурных фраз, и на этом все. Никаких хлопающих ресниц, смущенных потупленных глаз, лишь равнодушное спокойствие, направленное именно на него.

Сказать, что его самолюбие не было задето, будет сильным преуменьшением. Недолго думая, запросил личное дело, прочитал, впечатлился. В одном крупном городе этой милой девушке принадлежат активы очень перспективной фирмы, но там она не работала, а своего стала добиваться сама, достижения в университете тоже не оставили равнодушным. Девушка-загадка.

Месяц ходил вокруг да около, приглашал на свидания, ужины, прогулки, но девушка соглашалась только провести вместе обед,– он и такому был рад. Дарил цветы, пока не выяснил, что цветы она не очень любит, сама со смехом призналась, что слабостей у нее немного, но вкусные сладости среди них. Лично искал что-то необычное, вкусное, чтоб порадовать, добиться улыбки и румянца на щеках. Ее улыбка, еще одна поразительная черта в ней, -когда эта женщина улыбается в нем самом будто сердце замирает, а биться после начинает как-то по-особенному трепетно и бьется только для нее одной. Впервые заметил за собой ревность…именно к улыбке, ему хотелось чтоб она улыбалась только для него одного и все тут, ни для кого больше. Все улыбки только ему, радостные или грустные, не важно, но для него одного чтоб были. Косте готов был люлей навалять потому, что увидел как она ему улыбнулась. Сумасшествие!

Добивался, радовался и продолжал дальше узнавать ее, не заметил, как пролетел месяц, другой, и уже без этих обедов жизни не видел. Знал, как жила до переезда, кем работала, про мальчика Кирилла к которому по глупости даже приревновал однажды, услышав их разговор по телефону, но про семью молчала, обходилась общими, ничего не значащими фразами, сказала лишь про смерть отца, про мать, что осталась в другом городе и все. Есть некий дядя Саша или Сан Саныч, друг умершего отца, заодно занявшийся бизнесом после смерти Юрия Николаевича, еще пара человек,-седьмая вода на киселе, больше никакой родни и шибко близких друзей. Про Маришку рассказала гораздо позже, это потом он понял, что так она показала, что верит и готова дальше ему открываться.

Он аккуратно интересовался ее жизнью, узнавал, запоминал, ждал пока она начнет сама проявлять эмоции к нему. Ждал зря, не того она склада человек, чтоб открыто проявлять привязанности и эмоции. За неспешными беседами они много узнали друг о друге. Дима так вообще ничего не скрывал, с удовольствием делился воспоминаниями о своей семье, разводе родителей, о Косте, его родителях, младшем брате. Как бизнес начали, почему решили именно в строительство вложиться, зачем.

Как-то заметил, что про отца его девочка говорит охотней, но с такой грустью… подумал и решил ладно, со временем узнает больше, зачем портить ей, а соответственно себе настроение.

У них все происходило очень медленно и неспешно. В какой-то момент решительно пригласил ее на ужин, и она дала свое согласие. В тот же вечер, провожая ее к съемной квартире поцеловал.

Не знал, что так бывает. Оказывается, он вообще мало, что знал о чувствах, ощущениях и поцелуях в частности. Вот не знал и все. Потом дошло, что вся палитра красок зависит от того, кого именно обнимаешь, берешь за руку, просто чувствуешь чьи-то касания, ответные, нежные, робкие, а порой настойчивые и очень страстные. С ней он все это ощущал и видел, что и сама Татьяна по нему так же сходит с ума. Замечал, как вдыхает его запах тайком, как пальцы на руках сжимает, когда он ее целует. Видел, подмечал и тихо млел.

Решал, планировал как дальше будет, к себе прислушивался. С ума сходил как хотел ее, но не собирался пугать таким сильным желанием, молодая же, не опытная по сути своей. А случилось все неожиданно и так, что думал сердце остановится.

Первый секс на ее кухне, не совсем то, чего он добивался, но результат однозначно порадовал.

Хотел провести до дверей квартиры, а остался до утра. Она его нагло соблазнила.

Отправила его руки мыть, а сама – чайник на кухне ставить. Ага, в ночной сорочке, которую даже он, со своим опытом, скромной точно не назовет. Белая кожа, атлас и черное кружево, что прикрывает, обрисовывая все тонкости фигурки, не так откровенно, но очень разгоняя воображение.

Он вышел из ванной, остолбенел, замер пытаясь заново научиться дышать, а эта сирена, голосом и глазами заворожила:

– Ты меня любить будешь, глупый?

Как тут откажешь? Любил и такой неотразимой, и другой, смущающейся своей наготы и такого явного желания продолжить после. Любую ее любил, жизни не видел без нее, себя в мире ощущал не так, если ее долго не видел и не слышал. Она его воздух, его кровь, -все довольно просто и понятно.

Наутро их жизнь перевернулась, тут уместно бы сказать, что все было правильно, он нашел свое место в жизни, готов завести семью. А злосчастный звонок погрузил его в такое отчаянье, бессилие и страх… не за себя, за нее.

Ее мать, Полина Викторовна, умерла ночью во сне, просто тихо ушла, – это ей сообщил Сан Саныч, утром.

Дима сначала не понял, что произошло… уже потом, когда пытался уговорить ее выйти из ванной, где она просидела часа три, сообразил позвонить тому, кто ей звонил и узнать, какого черта происходит.

Узнал, не понимал, что делать, как помочь и облегчить ее потерю, как поддержать. А спустя три часа, когда он уже на стены начал бросаться, она вышла: тихая, спокойная, собранная, чужая женщина с абсолютно пустыми глазами. Казалось, она и его узнает с трудом, но нет… тихо попросила отвезти ее в аэропорт.

Не пустил, обнял, а в ответ тишина и никаких эмоций, будто кукла безвольная, а не человек. Пара часов на сборы, и они в самолете летят в ее город. Но она молчала… ни слова, ни звука. Хладнокровное спокойствие и тишина, вот тогда он испугался по-настоящему,– до крови, леденящей жилы, нервного зуда и всего остального.

По приезду лучше не стало, пытался растормошить, добился нервно подрагивающих пальцев и бледности лица, словно у покойницы.

Организацию похорон взял на себя Сан Саныч, тогда и познакомились, -нормальный мужик, его сразу предупредил: обидишь – убью! Кирилл тоже, парнишкой оказался не плохим и очень смышленым, в чем-то напоминал саму Татьяну, объединяло их что-то общее, другим не ясное, от того Лиля, мать парня не сильно и стремилась быть ему матерью как таковой. Вовка ему не понравился – там все понятно: мужику столько лет, а его все Вовкой кличут, без уважения. Саныч, глядя на него чуть не сплюнул с досады.

Все это он заметил так, мимоходом,– главное беспокойство вызывало состояние Тани. Ее отстраненность никого не удивила, как он успел заметить и понять, разве, что Кирилл выглядел обеспокоенным и от Тани несколько дней не отходил, даже спал с ней. В квартире где они жили, Таня ночевать отказалась наотрез, ему самому, сопровождаемым Санычем пришлось заехать проверить что к чему, взять пару вещей. Поселились в гостинице, а Кирилл потащился с ними, так что бойкий паренек выселил его на диван, но он не возражал, потому что ночью услышал, как они там шептались, всхлипывали и шептались.