Симона Элкелес - Стирая границы

– Бокс словно религия в моем доме. – Я росла за просмотром боев вместе с папой и Лукасом.

Рико поднимает голову и выпячивает грудь.

– Я полупрофессионал и скоро поднимусь в ранге.

Теперь пришел мой черед оценивающе глянуть на него.

– Ты полупрофессионал? Разве ты не тот парень, что плакал, когда порезался бумагой, делая самолетик?

– Это не считается. Мне было пять.

– Даже если так, ты не сможешь убедить моего папу позволить мне поехать с тобой в боксерский зал. – Мне бы хотелось выбраться, даже пусть и с Рико, парнем, который по глупости своей считает, что женщины – хрупкие цветы. Я покажу ему, что не так слаба, как он думает.

– No hay problema [19] Без проблем. , – уверенно отвечает Рико. – К концу этого ужина твой папа согласится. Он считает моего отца семьей. Поверь мне.

Во время ужина Рико говорит папе, что хочет взять меня в зал.

Подняв бровь, тот смотрит на меня с любопытством.

– Ты хочешь боксировать, Далила?

– Si , – отвечаю я ему. – Хочу показать Рико, что я не хрупкий цветок.

Я крепкая chica и могу за себя постоять.

Боксерский клуб «Одинокая звезда» в Лавленде, Техас, напоминает мне спортзал, в котором я тренировался в Чикаго. В обоих залах занимаются преданные спорту боксеры в надежде когда-нибудь стать профессионалами. Большинство парней, которые ежедневно приходят сюда, как и я, пытаются тренироваться как можно больше.

– Где, черт возьми, ты был, Хесс? – окликает меня из-за стойки поклонник стероидов Ларри, когда я захожу. – Обычно ты приезжаешь сюда с первыми лучами солнца.

– Кое-что случилось, – говорю я ему.

– Понял, бро.

Он бросает мне белое боксерское полотенце, постиранное так много раз, что логотип почти исчез. Я ловлю его одной рукой и направляюсь в маленькую раздевалку в другой стороне спортзала. После разговора с Полом сегодня утром мне точно нужно побыть здесь. Это единственное место, где я чувствую себя дома, где я контролирую свою судьбу. Раньше бокс был моим единственным спасением, теперь он часть моей жизни. Пот и боль не пугают меня. Когда я дерусь, мой разум спокоен, я могу сосредоточиться, не отвлекаясь, и никто и ничто мне не мешает.

Переодевшись, я нахожу свободную боксерскую грушу. Большая часть парней не любит здесь болтать, и это мне подходит. Обычно я не разговариваю, если мне нечего сказать.

– Смотри-ка сюда! Это наш местный хулиган, Райан Хесс, во плоти, – окликает меня мой друг Пабло. Он игнорирует негласное правило «не болтать». Он работает здесь пару дней в неделю и ходит вместе со мной в Лавленд Хай. – Думал, ты будешь на похоронах, – сказал он.

Я бью по груше для разогрева.

– Я там был.

– Чего свалил так рано?

Я прекращаю бить.

– Я не свалил, Пабло. Я был там. Я ушел. Конец истории.

Он ухмыляется, у него сколот передний зуб – знак, что он частенько рискует.

– Знаешь, что тебе надо?

– Уверен, ты скажешь мне вне зависимости от того, хочу я это слышать или нет. – Я бы игнорировал его, но забыл свои наушники в спортивной сумке, так что не могу его заглушить.

– Тебе нужно поработать над навыками общения.

Как скажешь.

– Может, я не хочу общаться.

Я снова бью по груше.

И снова.

Пабло говорит:

– Тебе нужна команда, потому что ты не можешь сражаться с миром в одиночку, Хесс. Ты не остров.

О чем он, черт подери, болтает? Какой еще остров?

– Ты слишком много читаешь о саморазвитии, Пабло. Почему бы нам не пойти на ринг и не побороться?

Он смеется, и этот звук разносится эхом по спортзалу.

– Ты не увидишь меня на ринге вместе с собой, Хесс. Слышал, ты вырубил Роача на прошлой неделе, – говорит он. – И Бенито на позапрошлой.

– Они потеряли сноровку.

Его губы изгибаются в изумлении.

– Они два здешних лучших бойца, pendejо [20] Придурок . По крайней мере, были, пока ты не пришел. Ты дерешься так, словно машешь кулаками всю жизнь.

Он не знает, что я был местным слабаком, когда был помоложе. В начальной и средней школе на западных окраинах Чикаго меня много били. Я мало говорил, и одежда моя была с вешалок в «Гудвилл». Я был изгоем, парнем, который не подходил тому обществу. Черт, я все еще не подхожу. И все еще мало говорю. Но я слишком рано узнал, что быть побитым – отстойно.

Однажды в седьмом классе Вилли Рэйберн, как обычно, гнался за мной после школы. Так как этот хулиган был у меня за спиной, я не обращал особого внимания на остальное, пока не врезался в старшеклассника по имени Феликс. Он жил в трейлере рядом с нашим.

Он спросил, почему я боюсь Вилли. Я пожал плечами.

Он спросил, хочу ли я научиться драться. Я кивнул.

После этого я время от времени я встречался с Феликсом на небольшой лужайке за нашим трейлерным парком, и он учил меня боксировать. Он сказал, что его отец был боксером и что, если я научусь бить как профессионал, парни вроде Вилли Рэйберна оставят меня в покое.

Помню, как в первый раз подрался с Рэйберном. Это было славно.

Произошло это в школьной столовой. Я разговаривал с красивой девушкой по имени Бьянка. Подошел Вилли и сказал Бьянке, что я мусор из трейлера, мать которого – пьяная шлюха. Я терпеть не мог, когда люди узнавали, что я живу в старом грязном трейлерном парке на окраине города. Маму частенько навещали случайные парни, но она не была шлюхой. Она надеялась, что один из них останется достаточно долго, чтобы позаботиться о ней. А они лишь оставляли ей фингалы и желание напиться.

Я ненавидел свою жизнь, отца, который ушел, маму и Вилли Рэйберна.

В тот день все, что я сдерживал внутри, вырвалось наружу, словно извержение вулкана. Я больше не собирался себя жалеть и изображать жертву.

Прежде чем он успел ударить меня или толкнуть на землю, я врезал Вилли крепким левым хуком. Вилли упал, и я сразу же насел на него, без перерыва нанося удары, а по моему лицу текли слезы досады. Мои кулаки летали, пока трое воспитателей, следящих за обедом, не оттащили меня.

Мне было все равно, что я сломал ему нос и меня отстранили от занятий на неделю. Когда я вернулся, другие дети даже не смотрели на меня, опасаясь, что я поступлю с ними как с Вилли. Но это не расстроило меня, а придало сил. Мне нравилось, что другие больше не лезут ко мне, и я ощущал себя сильным.

Хоть и был изгоем.

Внезапно в спортзале становится тихо, когда Тодд Проянски, хозяин спортзала, заходит с четырьмя парнями, похожими на опытных бойцов.

– Кто это с Проянски? – спрашиваю я Пабло.

– Парень посередине – отличный боец, Матео Родригез, – отвечает он тихим голосом. – Говорят, он тренируется в спортзале в Мексике, где Камачо дает советы паре ребят. Я видел, как он дерется. Он хорош.

Стойте. Моему мозгу сложно переварить то, что я только что услышал.