Вячеслав Сукачев - Причалы любви. Книга первая

Леденево, поселок лесорубов и охотников-промысловиков, людей суровых и немногословных, был самым приветливым поселком, какие только встречал Славик Сергеев за свою жизнь. Разбросанные вдоль высокого берега дома из прочного кругляка с высокими просторными крылечками, белыми шиферными крышами, многочисленными окнами с резными наличниками, удивительно располагали к себе. Рядом с домами стояли прочные амбары на сваях, ладные баньки по-над Грустинкой, подвесной мост через речку и множество необыкновенно прогонистых моторных лодок на берегу. И речка, и сам поселок с первого взгляда заворожила Славика, и вот уже месяц прошел, а он все не уставал ими любоваться.

– Эвон, милай, дивишься ты чему, – говорила Славику хозяйка, Степанида Петровна, – это ли диво? А вот как в верховья-то попадешь, за Синий Камень, вот там и дивуйся на здоровьечко. Там— то уже есть на что подивоваться.

– Так ведь и здесь красота какая! – не соглашался Славик.

– А ничего не скажу – красота, – кивала узенькой седой головою Степанида Петровна, – мы-то уже пообвыкли, присмотрелись. А только за Синим Камнем все одно краше…

– Да что это такое – Синий Камень?

– Дак камень, и все тут.

– В самом деле, синий?

– Я уже стара, милок, чтобы тебе тут байки сказывать, – осердилась Степанида Петровна.

– Извините, – смутился Славик, – я ведь не в том смысле, что вы… А только Синий Камень… Странно как-то.

– И что это ты, милок, на каждом слове звиненья кладешь. У нас мужика прощения спросить заставить – легче убить… А ты вот заладил одно: звините да звините. Мне твои звинения знаешь как нужны…

– Из… это так, нечаянно.

– Эк, мутно-то как вы живете в городе, – попрекала Степанида Петровна, – вот и даве мимо прошел – звиняешься. А я головой свихнулась в догадках: чего такого случилось?

В первые дни Славик совершенно терялся от строгости и ворчания Степаниды Петровны. Одно время он даже подумывал перебраться в больницу и там дождаться окончания ремонта своей квартиры. Но как-то за ужином, словно угадав его мысли, Степанида Петровна строго сказала:

– Ты вот что, Сергеевич, ворчания мои близко к сердцу не бери. Я-от с детства такая. Вот покойный мой мужик, Семен Арсеньич, переделать не мог, а теперь и подавно не переделаюсь. Горбатого только могила выправит, так и меня вот.

– Да я ничего, – замялся Славик.

– А и я ничего, – неожиданно улыбнулась Степанида Петровна, – к слову пришлось.

Спустя несколько дней он случайно подслушал разговор Степаниды Петровны с внучкой.

– Ты, Тонька, хвостом перед ним поменьше верти, – отчитывала Степанида Петровна внучку, – он парень робкой, уважительной, а ты перед ним, бесстыдница, задом крутишь, ровно на горячую печку упала.

– Да с чего ты это взяла, бабуля? – притворно удивилась Тонька.

– А с того и взяла. Он вечор умываться наладился, а тут и ты следом выперлась, в юбке одной да лифчике. Колька проведает, он уж тебе, шельме, бока пообломает. И поделом.

– Да ведь это случайно получилось, бабуля, честное слово.

– Вот-вот, а парня не смущай, не навастривайся…

Славик Сергеев, сидевший за столом в своей комнате, от этого разговора смутился и почел за разумное и дальше сидеть втихомолку. И вновь он поразился проницательности Степаниды Петровны, так поразился, что два дня не смел ей в глаза глянуть, боялся, что она чего-нибудь такого и в нем разглядит.

X

I

Тонька удивила и заинтересовала Славика буквально с первого дня. Вышло так, что устроившись с квартирой, он первым делом побежал к Грустинке, полюбовался подвесным мостом, потрогал удивительные, доселе невиданные им лодки и в совершенно расслабленном состоянии уселся на берегу. День перевалил на вторую половину, солнце хоть и светило ярко, но было по-северному нежарким. Грустинка мощно и ровно проносилась у его ног, кружилась вокруг крохотных свай деревянных мостков, отчего грубо отесанные плахи вздрагивали и радужно отсвечивали каплями воды. На той стороне речки высилась огромная сопка, до половины поросшая неказистым ельником, дальше, обтекая каменные осыпи, цепко карабкался вверх приземистый стланик, а уже в самом верху лишь в редких местах лепился по скалам серебристый мох. Кажется, все, о чем мечтал на теплоходе Славик, сбылось и даже более того – было прекраснее, чем он ожидал. И тысячу раз прав был его случайный спутник, Федор Лукич, что и словом не обмолвился об этих красотах, что дал возможность Славику Сергееву все увидеть и оценить самому.

Светило солнце, лениво и редко взлаивали собаки в поселке, шумела Грустинка, в многозначительном величии стояли сопки, теплом исходила земля, и Славик Сергеев, вобрав в себя и солнце, и речку, и горы, заснул с той безоглядной безмятежностью, с какой спят лишь в счастливой молодости.

Проснулся он часа через два разморенный и тихий и точно в том же расположении духа, в каком засыпал. Лень было шевелиться, открывать глаза. Он вспомнил сопки, вспомнил Грустинку и, неожиданно, Надечку Дулину. Все это каким-то удивительным образом соединилось в нем, опечалило, и Славик задумался. «Как бы хорошо было, – думал Славик, – но нет… С какой стати? Я бы купил такую же длинную лодку. Ведь она никогда не видела настоящих горных рек. Таких вот прозрачных… Но только не Надечка Дулина… Но почему нет? Ей бы обязательно здесь все понравилось. Ведь у меня скоро будет две комнаты. Отремонтируют, и у меня (подумать только!) будет своя собственная квартира. И потом… Сегодня же надо будет написать ей письмо. Немедленно!»

Славик вскочил, обогнул куст черемухи и на мостках, в пяти метрах от себя, увидел полуголую девушку. Видимо, она только что искупалась и теперь, стоя коленями на мостках, с изумлением смотрела на него. Ее кофта, полотенце и мыльница лежали на берегу.

Обхватив себя руками, девушка резко качнула головой, и длинные черные волосы закрыли плечо и грудь, обращенные к Славику.

– Тю-ю, христовенький, ты кто такой будешь? – удивленно спросила девушка, с любопытством глядя на него через плечо.

– Я… простите, – Славик попятился, – я не знал… Извините…

– Да ты чего так напугался? – вдруг прыснула коротким смешком девушка. – Ишь, ажно позеленел. Голых девок не видел? Подай мне лучше кофту и полотенце.

Славик смутился окончательно, но и уйти теперь было бы смешно. Он осторожно подошел к вещам, так же осторожно взял их и, ужасно косясь в сторону, направился к девушке. Но как бы он ни отворачивался, а все равно увидел и насмешливую улыбку ее, и загорелое круглое плечо, и, когда она протянула руку за вещами, маленькую, красную от холодноструйной воды грудь.

– Так кто же ты будешь, христовенький, что-то не припомню? – спросила девушка у отвернувшегося Славика, спокойно и сильно растираясь полотенцем. Голос у нее был низковатый, но в каждом его оттенке и вибрации звучала насмешка ли, ирония, обещание чего-то, или же подстрекание к чему-то. И голос этот чрезвычайно понравился Славику. – Приезжий, что ли? – продолжала допытываться девушка.