Кэтрин Куксон - Платье из черного бархата

Тол не дал ей ответить.

– Я считаю решение верным, сэр. Нам следовало сделать это гораздо раньше.

Итак, все решилось. Единственное, что оставалось сделать, это передать ребенка мадам, после чего можно было заняться подготовкой к свадьбе, а дальше их ждала новая жизнь, полная радостных и волнующих событий.

Они знали, что попасть в дом со стороны главного входа им не удастся. Как объяснила им Рия, она уже пыталась пройти поговорить с мистером Галлмингтоном, но привратнику был дан приказ не пускать ее.

Тол подвез их на своей двуколке до бокового входа, которым пользовалась прислуга, но им пришлось перелезать через стену, так как калитка, которая прежде никогда не запиралась, оказалась на замке. Сначала через стену, сложенную из камней, высота которой в этом месте была около полуметра, перебрался Лоуренс. Бидди подала ему ребенка, а затем перелезла сама. Стоя на узкой тропинке, они улыбнулись друг другу, как двое шалунов, и поспешили к дому.

Они решили войти в дом через боковой вход, непосредственно ведущий в западное крыло. Добравшись незамеченными до самой галереи, они столкнулись с первым лакеем, Джеймсом Симпсоном. Он выступал важно, как и полагалось в его должности. Лицо Симпсона оставалось бесстрастным… пока он не увидел их. Тогда он изменился в лице и запинаясь забормотал:

– Сэр… мне, сэр… я думаю, сэр…

– Занимайся своим делом, Симпсон, – уверенным тоном распорядился Лоуренс, жестом приказывая освободить им дорогу. Лоуренс взял Бидди под локоть и повел ее через двойные двери в покои мадам. И там им встретилась Пегги Тиль, убиравшая в комнатах на этом этаже; рядом с ней стояла Мэгги.

– Бидди, Бидди, – воскликнула она, увидев сестру. Когда Мэгги подбежала к ней, Бидди мягко отстранила ее одной рукой, держа на другой ребенка.

– Где мисс Хобсон? – спросила она.

– С мадам.

– Мадам еще в постели?

– Да, да, ой, Бидди. – Мэгги посмотрела на ребенка и спросила: – Мне доложить… мадам или мисс…

– Нет, не беспокойся. Мы сами о себе доложим, – Бидди мельком взглянула на Лоуренса. Он выступил вперед, открыл перед ней дверь, прошел сам и плотно прикрыл за собой дверь.

И они невольно замерли, глядя на мадам. Без своего ночного чепца она сидела в постели неестественно прямо, и выражение ее лица говорило, что она меньше всего рассчитывала их увидеть.

– Доброе утро, – поздоровался Лоуренс, подводя Бидди к постели, но не прибавил обычного «бабушка». – Извините, что мы побеспокоили вас в столь ранний час, но мы думали, что вам не терпится увидеть свою правнучку.

Они не могли понять, какое чувство отразилось на лице старой дамы.

– Вон! – крикнула она, но обращалась не к ним, а к Джесси Хобсон, продолжая не отрываясь смотреть на них во все глаза.

Джесси поторопилась исполнить приказ, успев бросить тревожный взгляд на две застывшие в ногах кровати фигуры.

– На что вы рассчитываете? – поинтересовалась мадам, когда дверь за Джесси закрылась.

– Ну, зачем же так. Давайте говорить по существу. – Лоуренс подошел ближе. – Вы услали подальше от дома внучку, потому что она ждала ребенка. Она родила его и умерла, и мы привезли девочку к вам, потому что ваш сын отказывается признавать, что это ребенок его дочери. И конечно, не может быть, чтобы и вы, – он прищурился, словно желая получше ее разглядеть, – не может быть, чтобы и вы приняли его сторону. Нет, нет, вы не способны на это. Я знаю, вы расстроились, что ваш план до конца не удался…

– Ах, так это ты будешь мне говорить, что мои планы рухнули? – В ее голосе, дрожавшем от волнения, отчетливо чувствовалась горечь. – Это говоришь мне ты, который вместе с этой особой, – она перевела взгляд на Бидди, – сделали то, чего я в первую очередь старалась избежать, задумывая свой план. Что ей нужно, на что она рассчитывает? Стать членом семьи? Или она собирается нас шантажировать? Никогда, никогда у тебя из этого ничего не выйдет. Пока я жива… ты дрянь, потаскушка… вот ты кто!

– Не смейте называть так Бидди! Она служила вам верой и правдой и выполняла все ваши указания, не думая о себе. И вам лучше узнать об этом, ба… – он запнулся, – мадам, я хочу, чтобы эта девушка стала моей женой.

Ребенок кашлянул. Это был единственный звук, нарушивший воцарившуюся тишину. Лоуренс посмотрел в сморщенное, как печеное яблоко, лицо и понял, что его сообщение – не новость. Кто-то до него уже успел «порадовать» мадам.

– Ты сейчас словно во сне, – чеканя каждое слово, заговорила она. – А сны и мечты – это всего лишь пустые фантазии, оторванные от жизни. И тебе следует проснуться и стряхнуть с себя наваждение как можно быстрее; тебя воспитали как джентльмена, и происходишь ты из хорошей семьи. Но женившись на ней, – последовал небрежный жест высохшей, покрытой вздувшимися венами руки в сторону Бидди, – ты унизишь себя. Возможно, ты пока не задумывался над этим, но ты неминуемо опустишься до уровня ее класса. Если она так уж тебе нужна, возьми ее в любовницы. На это я еще могу посмотреть сквозь пальцы, но жениться… с этим я не примирюсь никогда! И помолчи, пока я не закончила! – Она грозно сверкнула на него глазами. – А теперь я намерена кое-что сказать ей.

Налитые кровью глазки маленькими раскаленными угольками жгли белое как полотно лицо Бидди. Девушка смело смотрела на старую даму, которую про себя окрестила деспотом. Плотно сжав губы, Бидди приготовилась слушать, готовая в любую минуту дать отпор. И вот что она услышала.

– Как я поняла, – жестко говорила мадам, – при рождении ребенок получил твою фамилию, которая написана на надгробии его матери, следовательно, этот ребенок по всем статьям – твой. Но я хочу предложить тебе сделку. Я распоряжусь, чтобы тебе немедленно выплатили пятьсот фунтов. Кроме того, я обязуюсь оплачивать воспитание и содержание ребенка в любой семье с достойной репутацией, в которую ты решишь его определить. Взамен ты должна обещать мне, что в дальнейшем у тебя не будет ничего общего с этим молодым человеком, которого, как ни горько мне сейчас признать, я считала своим внуком. Если же ты откажешься, ты испортишь репутацию не только себе, но и ему.

– Она никогда не испортит моей репутации.

– Неужели? – Мадам обратила к Лоуренсу свое дышащее гневом лицо. – Тогда слушай. Ты женишься на ней. У нее ребенок. Чей он? Получается, что твой. Твое имя смешают с грязью, на тебя станут показывать пальцами, но не за то, что ты наградил ее ребенком, а потому, что женился на ней, а значит, поступил, как деревенский недотепа, которого заставили расплачиваться за удовольствие. Ты станешь посмешищем всего графства.

– Вы так думаете? – белея от негодования, спросил Лоуренс. Он продолжал говорить ровным, нарочито спокойным тоном, чем еще сильнее взбесил старую даму. – Я никогда не считал вас наивной… Мне казалось, что характеру вашему присущи хитрость и даже коварство. Однако простодушием вы не отличались никогда. Подумайте, о чем говорят факты, касающиеся вашей внучки. Почему ее тело не было привезено из Франции и не помещено в семейный склеп? Такие вопросы неминуемо возникнут. И кроме того, она не приезжала на каникулы, это тоже вызовет кривотолки. Конечно, это еще не прямое доказательство того, что она родила ребенка. Но более убедительные доводы содержатся в письмах ко мне в Оксфорд, написанных ею лично.