Анна Романова - Последствия

– Ну спасибо, – сказала я.

– А у него длинные волосы? – спросила Джен.

– Нет.

– Ну он же рокер, – объяснила подруга. – Я подумала, что он должен быть с волосами до плеч и слегка засаленными.

– У него нормальная прическа. И у него есть татуировки. Одна большая на левой руке. А сегодня я заметила вторую, на правом предплечье, – надпись «Чувствуй жизнь». Еще он надевает на левое запястье красный и черный браслет, наверное, они что-то значат.

– Интересно, что у вас получится.

– Ты не представляешь, как мне интересно, – ответила я.

– Завтра уезжаете? – спросила я, застыв в дверях гостиничного номера родителей. – Но почему? У вас есть еще три дня.

– Мы решили, что большой город не для нас, – ответила мама, надевая сережки. – Мы устали.

– Да, дочка. Мы знаем, что тебе нравится здесь. Этот город твой, как будто ты родилась здесь. Но в нем нет места для нас.

– И мы понимаем, что ты стала взрослой. У тебя своя жизнь. Мы не хотим тебя отвлекать, – добавила мама.

– Вы меня не отвлекаете, – сказала я, садясь в кресло. – А как же билеты?

– Мы уже поменяли их. Завтра в час дня у нас поезд, – сказал папа, садясь на подлокотник кресла, и приобнял меня. – Приедешь к нам на Рождество.

– Да, насчет Рождества, – оторвавшись от зеркала, мама посмотрела на меня со всей серьезностью. – Я надеюсь, что ты ничего не планировала и приедешь к нам. Семейный праздник должен оставаться семейным.

– Конечно, я приеду.

– Куда ты нас собралась сегодня вести? Мое платье соответствует? – мама покружилась на месте.

– Мам, ты как всегда элегантна, – сказала я и открыла свою сумку. – У меня билеты в театр на Бродвей.

Я протянула ей программку спектакля, и она радостно захлопала:

– Бродвей! Я иду на Бродвей!

– Спасибо, – поблагодарил меня папа, обнимая жену.

Они казались счастливой семейной парой, но меня тяготил их тайный разговор. Отчего вся иллюзия относительно настоящей семьи трескалась, как лед весной. Они стали просматривать программку, а я думала о том, что за все эти годы мы с братом и не могли подумать о том, что между родителями может стоять измена. Она ведь как пропасть, через которую не каждый перепрыгивает. Ни одного намека, ни одного сомнения за долгие годы.

Я пыталась сосредоточиться на спектакле, но каждую минуту поглядывала на родителей. Они смотрели его с полным воодушевлением, в отличие от меня. На волнительных моментах мама брала отца за руку, и я видела, как они вместе смеялись, но я как-будто ждала от них подвоха.

На обратной дороге мама не могла остановиться в своих эмоциях. Я улыбалась и одобрительно кивала на все, что она говорила. А папа постоянно добавлял одну и ту же фразу: «Холли, это наш лучший вечер в Нью-Йорке».

Я отказалась подняться к ним в номер на чай, сославшись на усталость и на раннюю тренировку.

Мы все совершаем ошибки, думала я по дороге домой. И папа когда-то оступился. Но почему я так переживаю из-за этого? Как будто мне четырнадцать, а не двадцать два.

Уже дома и под душем я смогла о них забыть. Джен не ночевала дома, и я залезла в ее кровать. Заснуть мне не дал телефонный звонок.

– Привет, – голос Дина звучал бодро. – Я тебя разбудил?

– Нет, – соврала я.

– Хотел пригласить тебя на концерт. Ребятам понравилась твоя идея, и мы решили выступить завтра в парке. Вечером, в пять. Ты придешь?

– Конечно, – мое настроение мгновенно улучшилось. – Давно хотела послушать вашу музыку.

– Ну, тогда до завтра, – сказал он. – Мы пошли репетировать. И честно, я соскучился по тебе.

Я улыбнулась, закрыв глаза.

– Я тоже. До завтра.

На часах было одиннадцать вечера, а он пошел репетировать.

Следом за его звонком пришло сообщение: «Тебе понравится». А во вложение была песня. Я надела наушники, включила и закрыла глаза. На удивление, она была медленной и на третьем круге я заснула.

Апрель был не только теплым, но и романтичным. Моя жизнь после знакомства с Дином стала другой. Она наполнилась безумной энергией, множеством новых увлечений. Расширился круг любимой музыки. Он научил меня быть смелее и знакомил с интересными людьми. Иногда мне казалось, что до него я жила на сто процентов, а с ним на двести. Если раньше я думала, что все началось в тот день, когда мы танцевали под «Нирвану», то сейчас поняла – все началось в парке. В тот самый момент, когда я стояла среди толпы людей и слушала их музыку. Среди незнакомых людей я смотрела на него и ловила каждый его взгляд. Я чувствовала себя особенной для него. И мне нравилось в нем все. Его белые кеды, черные джинсы и куртка. И эта белая бейсболка козырьком назад идеально смотрелась на нем. Его странные браслеты. И то, как он умело обращается со струнами гитары.

Концерт длился сорок минут и закончился достаточно неплохими аплодисментами собравшихся здесь людей. На барабанах было написано сокращенное название группы – TOR и небольшой баннер был расположен впереди них. Когда все закончилось, Дин познакомил меня с ребятами из группы.

– Ребята, это было круто, правда, – сказала я.

– Спасибо за идею, – ответил Брэд.

Я смущенно посмотрела на Дина.

– Все честно, – сказал он, убирая гитару в чехол. – Кто придумал, тот и автор.

– Увидимся завтра на репетиции. Напоминаю, что завтра будет ответ, – сказал Брэд и, ответив на телефонный звонок, ушел прочь.

– Зак, тебе помочь?

– Нет, я справлюсь, – ответил он Дину, аккуратно складывая барабаны. – Можете идти. Том мне поможет.

– О’кей, до завтра.

Повесив гитару на плечо, Дин попрощался с ними, и мы пошли гулять.

– Что за ответ? – поинтересовалась я, как только мы отошли от них.

– Это насчет нашего альбома. Мы с Брэдом очень долго добивались встречи с одним влиятельным человеком. Если он согласится, то у нас появится доступ к лучшей музыкальной студии города, и мы сможем записать альбом.

– Нервничаешь?

– Заметно? – спросил он, и я кивнула.

– Это очень важно для меня. Музыка моя жизнь.

– Я понимаю.

– Проводила родителей?

– Ага. Они сказали, что Нью-Йорк слишком шумный. От этого у мамы по вечерам болит голова.

Дин улыбнулся.

– «Чувствуй жизнь» – что значит для тебя эта фраза?

– В смысле? – непонимающе посмотрел он на меня.

– Я про твою татуировку.

– А-а… – вспомнил он. – Моя первая татуировка. Я сделал ее в девятнадцать лет. Откровенно говоря, в этом возрасте у меня был не самый хороший период. Юноша, искавший смысл своей жизни и самого себя. Я пришел в татусалон без понятия, что буду делать. Когда сел в кресло, то увидел плакат с девушкой, на котором от руки было подписано «Чувствуй жизнь». И я такой – «Да!» – Дин крикнул, и люди, сидевшие на лавочке, посмотрели на нас. – Это оно. Это то, что мне нужно.