Ксения Эшли - Любовь и точка

За месяц до основных событий

– Книгу? Я не ослышался? – Эрик даже не заметил, как его голос сменил несколько тонов и сейчас больше напоминал женский писк.

Его вечно прищуренные глаза теперь были широко распахнуты и устремлены на собеседника. Дик Ларкин, человек, которого некогда он считал своим другом, и для которого сам этим другом стать так и не смог, лишь еле заметно пожал плечами.

– Повтори! – потребовал Эрик, все еще не веря своим ушам.

– Не ослышался, – спокойно ответил Ларкин, окидывая его цепким профессиональным взглядом видавшего виды журналиста.

Он внимательно следил за Эриком, с той минуты как тот появился на пороге его кабинета, на минуточку, главного редактора одного из крупнейших издательств Лондона.

– Сколько мы не виделись? – спросил он тогда, приветствуя старого приятеля, хотя сам знал ответ.

Шесть лет. Неплохой срок. Для чего? Чтобы все забыть? Чтобы измениться? Если дело касалось Эрика Смита, Дик сильно сомневался в этом. Прошедшие годы не добавили ему ни седин в висках, ни морщин вокруг глаз, не изменили они и его сути. Перед ним стоял все тот же амбициозный, самоуверенный и до апофеоза циничный человек, который шесть лет назад бежал из Британии на другой конец света, как нерадивый жених из-под венца в поисках лучшей доли.

Сколько лет ему было тогда? Двадцать семь? А он все еще был по-детски наивен. Хотя считал себя невероятно умным и уже усталым. Думал, что прекрасно знает жизнь и умеет ею управлять, все делает правильно и не ошибается, как большинство других смертных.

Но настоящая усталость пришла позже, со временем. Только сейчас Эрик понимал, каким зеленым был тогда, как глупо рвался куда-то, в поисках лучшей доли. Он не нашел, что искал, а взамен получил только досаду и сожаление за растраченные силы и время. А теперь, поджав хвост, возвращался туда, где все ему было постылым и чуждым, как и там, откуда он отбыл.

А сейчас ему тридцать три. Возраст Иисуса! Время собирать камни, а не начинать жизнь заново.

И вот теперь спустя годы он стоит перед ним, словно ничего не произошло, в ожидании должности ответственного редактора, и лишь неожиданное требование Дика к его кандидатуре смогло если не напугать, то хотя бы немного вывести его из привычного состояния абсолютного безразличия.

– Ты против того, чтобы я вернулся на прежнее место? – слова Эрика вернули Ларкина к реальности.

– Нет, я уже дал согласие, но…

– Но?

– На какое место ты претендуешь?

– Ответственного редактора, не так ли? Оно ведь свободно?

– Да. Тот, кто занимал его после тебя, недавно объявил, что уходит.

– Это рок. Несчастливая должность.

Дик немного расслабился и рассмеялся. Он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

– Не шути так, Эрик.

– А что мне остается делать? Ты, не хочешь давать ее мне.

– С чего ты взял?

– А к чему эти вопросы?

Главный редактор набрал в рот воздуха и громко выдохнул.

– Ты, же, знаешь. Я неполноправный хозяин здесь. Есть учредители, и они… мягко сказать, недовольны тобой.

Эрик опустил глаза и глумливо ухмыльнулся. Сплошное самодовольство. Ничего не скажешь.

– В самом, деле, друг. Ты тогда так…быстро уехал, ничего не объяснил. Они восприняли это, как личную обиду.

– Короче, что они хотят?

Ларкин почесал кончик носа.

– Ответственный редактор одного из крупнейших издательств Лондона должен иметь свой материал.

– Это я уже слышал, – он нахмурился, потянулся к своей папке и стал перебирать документы. – Им нужны мои проекты? Отлично.

– Книга, – прошептал мистер Ларкин.

Эрик, не обращая внимания на его слова, продолжал рыться в папке. Все еще делая вид, что не понимает его.

– Я сказал «книга», – повторил Дик громче, ожидая, когда же, наконец, его пробьет.

И, кажется, этот момент наступил. Лицо Эрика вытянулось, на лбу проступили глубокие морщины. Самый сдержанный человек, которого когда-либо встречал Ларкин, робот, умеющий всегда контролировать свои действия и эмоции, соскочил со стула и, склонившись над столом, буквально навалился на главного редактора.

– Дик, ты спятил?! Какая книга? Я редактор, а не писатель!

На этот раз Ларкин не спасовал перед ним и выдержал его взгляд.

– Считай, что это их месть тебе.

Он развел руками.

Эрик постоял так несколько секунд, а затем снова плюхнулся в кресло.

– Других вариантов нет? – произнес он, все еще грея в душе надежду.

Ларкин опять поразился, настолько быстро его бывший ответственный редактор может настраиваться на рабочий лад.

– Нет.

Эрик устало вздохнул и покачал головой.

– Я уже много лет ничего не писал, – ответил он, потирая переносицу.

– Знаю.

– И какую тему ты мне можешь предложить?

– Тебе решать. Что-то актуальное, жизненное, то, что будет интересно и через двадцать и через пятьдесят лет. А там придумывай.

Эрик ничего не ответил. То, что он писал в молодости, совсем не подходило под то, что обозначил Дик. Но он был прав – выбора нет.

Эрик посидел еще немного в кресле, затем встал и, не прощаясь, направился к двери.

– И не затягивай! – крикнул ему вслед Ларкин.

Эрик даже не обернулся. Он взял свой чемодан и вышел за дверь.

Навалившись головой на оконное стекло, Эрик уныло смотрел, как мимо проплывают пейзажи родного Лондона. Рядом сидел Майк и болтал без умолку. Эрик слушал его вполуха и, несмотря на то, что именно он был инициатором их встречи, особой радости при появлении его бывшего однокурсника не испытал. Особенно, после того как «красавчик» – такое прозвище носил Майк в университете за свою слишком яркую внешность – предложил прокатиться на автобусе, настроение Эрика заметно снизилось.

Но Майк загнал свою машину в сервис и готовился к покупке нового «бентли». Да и сам Эрик с появлением в Лондоне передвигался на своих двоих. Та старая «вольво», на которой он гонял шесть лет назад, сейчас находилась в распоряжении его матери. Поэтому предложение Майка прокатиться до салона и посмотреть «малышку», что он приглядел, не была воспринята им в штыки. Заодно и себе можно что-нибудь присмотреть.

Но находиться долго в компании этого вечно веселого, гиперактивного, живого человека было не совсем комфортно. Но Эрику необходима тема его будущей книги, а Майкл со своим до идиотизма вечным оптимизмом, просто заряжал всех окружающих жизненной энергией. К тому же, если быть честным к самому себе, Эрик прекрасно понимал, что из бывших знакомых, кроме Майка, вряд ли кто-то захотел бы иметь с ним дело, даже после стольких лет разлуки. Бывший однокурсник был единственным, кто терпел его цинично-заносчивую натуру на протяжении всех лет обучения на факультете журналистики и после его окончания.