Амрита Альгома - Простая История. Том 2

С какой стати она ему всё это рассказывает?

Джеф неожиданно взял её безвольную руку с колена и поцеловал. Пальцы у неё были ледяные.

– Спасибо.

Марина удивлённо хоть и коротко взглянула на него. Но руку не отняла и Джеф, глядя на алтарь, грел её пальцы в своей ладони, думая о том, как раньше жилось Николь.

– Вы счастливы? – Наконец спросил он, поворачиваясь к ней.

Марина некоторое время смотрела на него, медленно сводя брови домиком. Нет, как они всё-таки с Николь похожи! Она смотрела на него озадаченно, хоть и несколько возмущённая откровенными вопросами. Разглядывала, словно изучая, его движения: как он спокойно отпускает её руку, берёт вторую и так же греет, глядя прямо ей в глаза, спокойно и серьёзно, явно ожидая ответа.

Руки у него были большие, твёрдые, горячие. Он то чуть крепче сжимал её пальцы, то чуть отпускал, отчего Марине вдруг стало тревожно.

– Не знаю, – наконец промямлила она.

– Надо знать, – в его голосе промелькнула жёсткость и Джеф сам одёрнул себя за это. – Люди часто просто не умеют быть счастливыми, потому, что не могут оценить преимущества того, что имеют. Быть счастливым нужно учиться. Я спрашиваю вас о счастье не просто так, меня интересует, какую любовь к себе и между вами видит дома Николь?

Поскольку она молчала, он продолжил:

– Ребёнку, например, часто даже не нужно, чтобы его любили, ребёнок так умеет преломлять мир в своём сознании, что почти самодостаточен. Но ребёнку необходимо видеть любовь к друг другу самых близких для него людей. Это формирует психику, помогает правильному развитию. Я хочу знать, что толкает Николь из дому? Не скажу, что это плохо для меня, я рад, когда она со мной, но думаю – это плохо для Николь, и очень, хоть она уже давно не ребёнок.

– Боюсь, мы упустили время для формирования её психики, – снова вздохнула Марина.

Ей захотелось плакать. Нервирующие вопросы царапали душу и оттого было грустно. Что время ушло и теперь ничего не исправить. Неожиданно Марине стало тепло и Джеф тут же отпустил её руку, словно почувствовал. Теперь она вполне поверила, что он помогал Ники. Странно всё это.

Он откинулся на спинку скамьи, уронив руки на сиденье и разглядывая по частям детали алтарной части храма.

– Думаю, да, – наконец согласился он, роняя слова отстранённо. – Николь давно уже созревшая личность, знающая и меру ответственности, и глубину боли. Не сожалейте об этом, прошлое не должно надрывать душу, оно ушло и нет его власти над вами. Детство заканчивается у всех, раньше или позже, и его уже не вернуть. Принимайте взрослую личность такую, как она есть.

Он ещё сидел на скамье, удобно расставив ноги, даже когда Марина ушла, сказав, что у неё много дел и её ждёт Том. Сидел, смотрел на огонёк возле дарохранительницы, ощущая пустоту внутри. Не об этом молчании внутри говорила Николь?

В конце концов сумел собрать вместе разрозненные куски впечатлений и фактов. Сложил на задворках сознания, чтобы подумать потом. Пошёл к настоятелю: одному, даже здесь, сидеть стало просто совсем невозможно. В ризнице, у окна, отец Вильхельм, почти невидимый за кипой бумаг, улыбнулся ему. Его словно не удивил столь ранний визит, а может, он просто видел Джефа на мессе и ждал, что он зайдёт.

А может, и сам позвал: о н– мог.

– О, хорошо, что вы пришли, Джеф! Я могу вас так называть? Помогите мне немного. Нужно разложить это по страницам.

Кипа растаяла неожиданно быстро, словно в присутствии настоятеля время просто остановилось – такой он был неспешный и радостный, распространяя вокруг себя успокоение и надёжность.

– Ну, молодой человек. Готовы теперь вы продемонстрировать мне ваши знания? Я вас чуть-чуть отвлёк.

– Не знаю, – искренне признался Джеф, никак не ожидавший такого хода. – Надеюсь.

– Тогда поехали. Символ веры на память расскажете?

– Верую в Бога, Отца всемогущего, Творца неба и земли. И в Иисуса Христа, единственного Его Сына, Господа нашего: Который был зачат от Духа Святого, рождён Девой Марией, страдал при Понтии Пилате, был распят, умер и погребён; сошёл в ад; в третий день воскрес из мёртвых; восшёл на небеса и восседает одесную Бога Отца Всемогущего: оттуда придёт судить живых и мёртвых. Верую в Духа Святого, Святую вселенскую Церковь, общение Святых, прощение грехов, воскресение плоти, жизнь вечную. Аминь.

– Аминь – согласился настоятель. – А какой это был символ веры?

– Апостольский.

– Ладно, – снова согласился отец Вильхельм. – А какой символ веры мы читаем на мессе?

– Никейский. – сказал Джеф, думая, что на вопрос: почему он так называется – он точно не ответит. Но отец Вильхельм, кивнув, ответил сам:

– Да, принятый на Никейском соборе в 325 году. – И сразу спросил другое:

– Десять Божиих заповедей?

– Я Господь Бог твой, да не будет у тебя других богов, кроме Меня. Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно. Святи День Господень. Почитай отца твоего и мать твою. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не свидетельствуй ложно против ближнего твоего. Не пожелай жены ближнего твоего. Не пожелай имущества ближнего твоего.

Настоятель улыбнулся, и эта сияющая улыбка словно осветила всё вокруг: и затемнённую ризницу, в которой горела только настольная лампа, и стол, у которого они сидели, и самого Джефа.

– А что есть заповеди любви?

– Две первые заповеди из десяти, касающиеся Бога.

Настоятель согласно кивнул.

– Тогда назовите все таинства.

– Всего семь. Крещение, Миропомазание, Евхаристия, Покаяние, Соборование, Священство и Брак.

– Дары Святого Духа?

– Мудрость, разум, совет, крепость, ведение, благочестие, страх Божий.

Джеф оттарабанил это, вспоминая, как на библейской группе спорили о том, что значит выражение "и всех объял страх", когда они читали отрывок из евангелиста Луки о том, как Иисус воскресил единственного сына у вдовы Наинской. Джефа тогда поразила мысль, что Иисус, делая свои чудеса делал их для всех, даже если эпицентром его чуда был какой-то конкретный человек. И каждый получал от него благодать. Это просто не приходило в голову раньше. Казалось бы – ну чудо и чудо, ясно, что оно предназначено кому-то конкретному. Но что такая сила разом накрывает всех… И как это кто воспримет, зависит от самого человека, каждого оказавшегося в этом круге чуда.

Настоятель засмеялся и Джеф было предположил, что допрос окончен. Но тут последовала следующая подача:

– Условия таинства покаяния?

Оп! Что-то этого он не помнил. Джеф постучал пальцами по столу, размышляя, что же нужно для исповеди.

– Испытание совести, сожаление о грешном поступке, намерение исправиться, исповедь.

– Твёрдое намерение больше не грешить, – поправил его отец Вильхельм и добавил: – а последнее условие – удовлетворение за грехи Богу и ближнему?