Кэтлин Флинн-Хью - Больше чем блондинка

Сегодня мне не до пустых разговоров.

– Вы слышали о Митци Эн? – поинтересовалась миссис Икс, всем видом показывая, что ее совершенно не интересует самый громкий скандал минувшей недели: супруг наследницы многомиллионного состояния сбежал со стюардессой/секретаршей/массажисткой. Точно не помню, да и какая разница? Я торопливо закивала, но миссис Икс ожидала большего энтузиазма и была явно разочарована.

– Пятнадцать минут под лампами, – объявила я, установив личный рекорд в мультитональном окрашивании. Теперь нужно устроить ее с максимальным комфортом: британское издание «Вога» плюс чашечка кофе с молоком.

В тот момент и раздался страшный грохот. Звук резкий, неприятный, заглушающий все остальные, издать такой может только человеческое тело.

На долю секунды в салоне воцарилась тишина, даже гул фенов стих, а потом кто-то закричал. Обернувшись, я увидела распростертую на полу Фейт. Гладкие волосы рассыпались по полу белым веером, на губах – довольная улыбка.

– Сделайте что-нибудь! – раздался пронзительный женский голос. Боже, это же я кричу. – Вызовите «скорую»!

Все двигались как в замедленном кино. Все, кроме Массимо, который уже набрал какой-то номер и рассказывал о случившемся. Мой Массимо, милый, любимый… Конечно, а кто же еще?

Над Фейт хлопотали ассистентки.

– Ей нужен воздух! – закричал Патрик. – Откройте окна!

Из приемной послышались вопли Голубчика. Голос у него высокий, совсем как сирена «скорой помощи».

– Кто-нибудь умеет делать массаж сердца? – спросил Патрик. – Есть здесь врач или медсестра?

Стилисты, клиенты и ассистенты застыли в немом ужасе. Нечто подобное может случиться в кино, в метро, с кем-то из посторонних. Только не в нашем салоне и не с Фейт Хоником.

– Фейт, милая, вставай! – завывал Голубчик.

– «Скорая» уже выехала, – объявил Массимо и осторожно подложил под голову Фейт маленькую подушку. Патрик пытался нащупать пульс.

– Знаете, моя падчерица однажды тоже упала в обморок, – скрестив на груди руки, рассказывала одна из клиенток. – Оказалось, аллергический шок, духов в «Барнис» нанюхалась.

– Пульс есть! – объявил Массимо. Боже, да он просто чудо!

– Слава Богу!.. – пролепетал кто-то.

Грохот, металлический лязг, скрип колес – врачи прибыли. Крупные парни в зеленой спецовке среди вазочек и столиков на кривых ножках казались настоящими слонами в посудной лавке.

– С дороги! – кричали они. – С дороги!

К груди Фейт приложили липкий датчик энцефалографа.

– Как это произошло? Она что, упала? – спросил один из врачей.

– Кажется, сознание потеряла, – сказала я.

Прижав ко рту Фейт кислородную маску, врачи положили ее на носилки и понесли к выходу.

– Куда вы ее повезете? – спросил Массимо.

– В Ленокс-Хилл.

– Думаю, инфаркт, – сказал неслышно подошедший ко мне Патрик.

– Нет, не говори так! – со слезами на глазах взмолилась я.

– Милая, говори или не говори – хуже уже не будет.

Фейт унесли в лифт, а мы все будто приросли к своим местам. Массимо у двери, голова опущена, губы беззвучно шевелятся. Я догадалась, что он молится. Закончив, он поднял глаза и посмотрел на меня. Вокруг постепенно приходили в чувство наши коллеги и клиенты, а мы так и стояли, глядя друг на друга. Вот бы всю жизнь смотреть в его глаза и видеть в них любовь!

– Поеду в больницу, – проговорил Массимо.

Я кивнула. Конечно, должен же кто-то быть рядом с Фейт!

Он посмотрел на сидящих на банкетке дам.

– Простите, у нее никого нет. – Его голос задрожал, но он тут же взял себя в руки. – Мы ее семья.

Как прошел остаток дня? Ужасно. Подобные события бесследно не исчезают. Клиенты приходили и уходили, Жан-Люк попросил меня взять клиентов Фейт. К концу дня пальцы покраснели, голова раскалывалась. Мы с Патриком думали только о Фейт, а для большинства остальных случившееся – досадная неприятность.

Наконец я поняла, что хочу. Сигарету. За год выкуриваю сигарет пять максимум. Похоже, один из таких моментов настал. Массимо еще не вернулся, о состоянии Фейт новостей нет. Мы с Патриком то и дело переглядывались, будто поддерживая друг друга. Казалось, страшные события зачеркнули все наши разногласия и обиды.

Стрельнув у одной из ассистенток сигарету, я вышла на лестницу. Курить в здании категорически запрещено, но не спускаться же на лифте с самого верхнего этажа! Желая максимально насладиться каждой затяжкой, я не спешила. Кстати, а где наш маэстро? Повесил на меня клиентов Фейт и исчез. Странно, дверь на служебную лестницу открыта. Поддавшись неясному предчувствию, я поднялась по ступенькам и… услышала голос Жан-Люка.

– Надеюсь, в новости ничего не просочится?

– Нет, конечно. Даже не беспокойтесь… Завтра мне принесут все газеты, но у нас еще никогда…

Кажется, это миссис Эн-Эн…

– Фейт – идиотка! А если начнет болтать, что поскользнулась на плитках или аллергию у нас заработала?

Я стала медленно пятиться, будто от приготовившегося к атаке хищника. Тошнит, еще немного, и вырвет! Сколько лет Фейт проработала на Жан-Люка? А знакомы они и того дольше…

Затушив сигарету, я бросила бычок на лестницу. Вспомнились слова, которые любит повторять Дорин: «Бог говорит с тобой каждую минуту. Остается только слушать». Господь для нее не просто всемогущий, всезнающий повелитель. Мама слишком прагматична и цинична, чтобы безоговорочно во что-то верить. Наверняка она имела в виду, что только глупец может не замечать очевидного.

В салон Массимо вернулся лишь к шести, очень усталый и измученный. Он всегда восхищался Фейт, да мы все ею восхищались. Такая спокойная, надежная, разве с ней что-то может случиться? А теперь она в больнице…

– Прогнозы хорошие, но Фейт до сих пор в реанимации. Врачи считают: обморок случился из-за сильного перенапряжения. Завтра к утру будут готовы результаты анализов.

В зале мы остались втроем: Патрик, Массимо и я. Как бы я ни беспокоилась за Фейт, в тот момент мои мысли были о другом: мы одно целое. Не отпущу их ни за что на свете, а все страхи – ерунда.

– Ну, дружище, – обращаясь к Патрику, начал Массимо, – кажется, нам пора. Момент не самый подходящий, но завтра это будет в газетах. Пойдем к Жан-Люку?

Патрик коротко кивнул, и они направились к лифту. Актовый зал, где вечерами работал Жан-Люк, этажом ниже. Массимо уже нажал на кнопку, когда я, словно очнувшись, бросилась следом:

– Стойте!

Оба обернулись. Дорогие мои, любимые…

– Я хочу с вами!

Массимо поднял усталые глаза.

– Могу я пойти с вами? Пожалуйста…

Они молчали. Боже мой, неужели уже поздно?

Наконец Массимо протянул мне руку:

– Пойдем! Мы партнеры, как договаривались.

Солнечным летним утром салон «У Дорин» на Мотт-стрит распахнул двери. Первые посетители придут к десяти утра. Накануне вечером мы обзвонили всех, кто на ближайшую неделю записался к нам в «Жан-Люк».