Мэри Бакстер - Небо на ладони

Если любовь и есть эта взрывоопасная смесь из взлетов и падений, боли и ужаса, то она не уверена, что ей это нужно. Она хотела снова стать самой собой, а не глупой истеричкой, у которой постоянно меняется настроение и которая испытывает то восторг, то отчаяние в зависимости от направления ветра. Ах, лучше бы она вообще не видела этого полета! Почему она не прислушалась к внутреннему голосу и явилась на аэродром? Впрочем, это ничего не изменило бы. Просто это отложило бы ремонт слабейшего звена в цепи, которая их соединяет.

Скрип двери подсказал Рейн, что она в комнате уже не одна. Она велела себе не поворачиваться, не смотреть на него. Может она его отпустить? Может стать свободной от него? Может прожить без любви?

– Рейн…

Он произнес ее имя так нежно, что все вопросы отпали сами собой. Защитная стена, которой она себя окружила, рухнула, словно соломенный домик под ветром.

– Я люблю тебя.

Из груди ее вырвался крик, когда она резко повернулась и бросилась в его объятия.

– Эш! – воскликнула она, и сердце билось у нее в груди, словно птица в западне, а слезы ручьями катились по щекам.

– Не плачь, пожалуйста, – прошептал он, скользя ртом по ее щеке, по губам, по шее, от которой так душисто пахло, что голова шла кругом и начинало ныть в паху. – Со мной все отлично. Ты можешь удостовериться, что я цел и невредим. Я огорчен, что не все прошло гладко, но эта чертова утка едва не испортила такой отличный полет.

Рейн откинула голову назад и посмотрела на него.

– Ты не ранен? – По ее глазам было видно, что она ему не верит.

Эш снова привлек ее к себе и вытер мокрые от слез щеки.

– Я здоров, – улыбнулся он. – Ну, может, чуть-чуть болит голова, а в остальном все отлично, тем более сейчас, когда ты рядом.

– Слава Богу, – выдохнула Рейн. Подбородок у нее дрожал, и она с трудом сдерживала рыдания. – Я думала, что умру, когда… когда услышала тот ужасный звук… а потом твой голос… И я потеряла сознание…

– Я знаю, знаю, – проворковал Эш, качая ее, словно ребенка. – И очень, очень сожалею. Джейк рассказал мне, и я думал, что вовек не управлюсь с экипировкой – так рвался к тебе. – Он помолчал. – Как ты сейчас себя чувствуешь, милая?

– Нормально, только…

Он хмыкнул и легонько приподнял ей подбородок.

– Тебе никто не говорил, что ты чертовски много болтаешь? – Он нежно поцеловал ее в нос. – Не надо больше волноваться. У нас с тобой есть более важные дела.

Он провел руками по ее телу и остановился лишь тогда, когда ладони добрались до ее округлых ягодиц. Рейн почувствовала, что расплавится, когда его губы страстно впились ей в рот. И только когда обоим уже стало не хватать воздуха, Эш отпустил ее.

– Ах, Рейн, моя любимая Рейн, – шептал он. – Скажи мне, что выйдешь за меня замуж. Сегодня. Завтра. Когда хочешь. – В голосе его слышалось вожделение. – Я хочу, чтобы ты стала моей навсегда. Я не могу больше ждать.

Рейн улыбнулась сквозь слезы.

– Я тоже не могу ждать, – нежно проговорила она. – Теперь, когда твой проект успешно завершен и ты больше не будешь испытывать самолеты, мы…

И вдруг она ощутила, как Эш напрягся. Затем он отстранил ее от себя. Лицо его сделалось белее мрамора.

– Эш? – Рейн удивленно вскинула брови.

– Кто тебе внушил эту сумасбродную мысль?

Солнце покачнулось. Очертания предметов начали расплываться. В комнате повисло тягостное молчание. Рейн отступила на несколько шагов.

– Я… я думала, это само собой разумеется… – произнесла она, бледнея.

– Что ж, я очень сожалею, что ты сделала столь скоропалительный вывод, – ледяным голосом отчеканил Эш. – Но это нисколько не соответствует истине.

Сердце билось в груди Рейн с такой силой, что, казалось, своими ударами сотрясало все тело. «Нет, я не позволю тебе так поступать со мной!» – хотелось ей закричать. Но она ничего не сказала – слова ничего не могли уже изменить.

– Рейн, пойми, ты сама не понимаешь, о чем просишь. Испытание самолетов – это моя жизнь.

Во взгляде Рейн были боль и гнев.

– Да, я знаю, но я не хочу быть на втором месте. Я не хочу быть придатком машины. Я не хочу жить так, как жила моя мать.

Эш молча смотрел на нее.

– Ладно, может, я эгоистка, – в отчаянии выкрикнула она, – но я хочу, чтобы у нас была нормальная семья и дети, как у других женатых пар!

– А как в отношении твоей работы? – спросил Эш слишком спокойно.

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Моя работа? А при чем тут моя работа?

– Я просил тебя бросить ее?

Снова повисло молчание.

– Нет, но…

– Но – что? – Он говорил резко, отрывисто, и выражение его лица становилось все холоднее.

– Но это же совсем другое! – возмутилась Рейн. – Я ведь не подвергаюсь каждодневной опасности! – Голос ее дрогнул. – Каждый раз, когда ты будешь садиться в самолет, мне начнет казаться, что тебе в кабину подсунули бомбу замедленного действия!..

– Рейн, пожалуйста, послушай… Ты не права.

Слезы катились по ее лицу. Она не делала попыток их вытереть, просто стояла и смотрела мимо Эша, не желая или не имея сил взглянуть на него.

Эш испытывал любовь, гнев и отчаяние одновременно.

– Рейн, – начал он снова, голос его был мягкий и негромкий, – разве ты не видишь, что я изменился? Жизнь обрела для меня смысл, и я не стану понапрасну рисковать. – Он говорил умоляющим тоном. – Те дни навсегда ушли. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты ждала меня, когда я возвращаюсь домой после трудного рабочего дня. Я хочу ощущать тебя рядом ночью, просыпаться утром и видеть твою улыбку.

Из груди ее вырвались рыдания.

– Ах, Эш, я тоже хочу этого… и даже в большей степени, чем ты можешь себе представить!.. Но до тех пор, пока ты летаешь, я не смогу быть уверена в том, что ты вновь войдешь в мою дверь. Видит Бог, я хотела бы быть такой, как Элис, как жены других летчиков. Я пыталась, и ты это знаешь. И посмотри, что произошло… Нет, я слишком много пережила, слишком большое потрясение испытала…

«Ну давай же, – сказал себе Эш, – говори что-нибудь. Делай что-нибудь. Не стой как чурбан, черт бы тебя побрал!»

– Ну… может, ты попытаешься еще? – Им овладело отчаяние. Он видел, как она ускользает от него, и ничего не мог с этим поделать.

Рейн посмотрела ему в глаза.

– Я не могу, – прошептала она.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу.

– А я не могу стать другим человеком, – развел он руками. – Я такой, какой есть.

Тишину нарушал лишь гулкий стук сердца Рейн. Она испытывала мучительную боль, и эта боль становилась сильнее с каждой секундой.

– Это твое последнее слово?

– Нет, черт возьми! Нет! – Он нахмурился. – Я хочу, чтобы ты была абсолютно честна со мной. Мы должны установить истину. Дело ведь не в моих полетах и не в связанной с ними опасности, разве не так? – Голос его стал снова хриплым, глаза превратились в серые льдинки. – Дело в тебе! Ты боишься обязательств, боишься потерять свою независимость!