АРТЕМ КАСТЛ - История моей любви

– Что с нашим завтраком? Мне нужно будет съесть тот сухарь?

– Нет. Давай закажем пиццу.

Мы вышли из дома и решили направиться в парк. Погода нам благоприятствовала. Она держала меня за руку и что-то увлеченно рассказывала. Я шел и наслаждался ее красотой. Я отлично понимаю, что это только первые годы отношений – они самые счастливые – потом мы можем начать ссориться, ругаться, или даже подумаем о расставании. Не хотелось думать об этом. Мы еще так мало вместе. У нас все впереди. Сейчас у нас любовь. Пусть она и будет.

На ней было надето легкое платье, доходившее до коленок. В качестве обуви она решила надеть сандалии. Я надел рубашку и шорты. На улице было пекло. Я не понимаю людей, решивших надеть штаны или легкие поло. В них же жарко. Все сопреет.

– И ты представляешь, – продолжает она свой рассказ – меня собрались повысить. Они все-таки увидели во мне устремленность и преданность делу.

– Я рад за тебя, – говорю я, целуя ее в щеку.

– Может и тебя на работе повысят.

– Не думаю. Там у нас запара с повышениями.

Мы остановились возле речки. Она спускается к берегу. Я следую за ней.

– Даже у этой реки есть цель, – говорит она укоризненно.

– У меня тоже есть цель.

– Какая?

– Прожить эту жизнь.

– А мне кажется, ты просто хочешь просуществовать. Ты не живешь – ты существуешь. Тебя ничто не интересует и тебе ничего не хочется.

– С чего ты это взяла?

– Сколько мы с тобой?

Я смотрю на нее и вижу, что она давно искала повода для какого-то разговора. Мой ответ пять минут назад стал для нее катализатором:

– Два года.

– Что произошло за эти два года?

– Тебя повысили до работы в офисе. Ваша компания заметно выросла по акциям. Ты стала получать больше денег и выбилась в свет.

– Это ты говоришь о моей жизни. А что за эти два года изменилось в твоей жизни?

Я потупил взгляд. Понимаю, к чему она ведет.

– Ничего.

– Ничего. В твоей жизни ничего не изменилось.

Я подхожу к ней и пытаюсь обнять. Она отстраняется.

– Ты давно подготовилась к разговору?

– Нет. Просто он сам собой начался.

– Специально?

– Да. Я хотела с тобой поговорить.

– Утро не так должно было начаться.

Она отходит. Смотрит на реку и возвращается ко мне.

– Вся твоя жизнь это работа, дом, секс со мной и все.

– Еще я книги люблю.

– Ты читаешь, но ничего более. Мы никуда не выходим. На выставки, в театр, в кино я иду одна или со знакомыми. Ты проводишь время дома. Заперся в четырех стенах. Порой мне кажется, что я являюсь связующим звеном между тобой и реальным миром.

– Возможно, так оно и есть.

– Но я не хочу быть этим звеном.

Я беру камень в руки и бросаю его в речку.

– Мы пришли гулять в парк. Почему ты решила омрачить нашу прогулку?

– Просто я тебя не понимаю.

Я усмехаюсь.

– Ты говоришь одно, а делаешь другое. Мне кажется, что ты играешься со мной, – она берет меня за руку.

Я сжимаю ее руку в своей, приближаю к себе и целую. Она отстраняется.

– Если ты не задашься целью: прожить жизнь, между нами все будет кончено.

Она ставит мне ультиматум. Совсем недавно я рассуждал о том, в какой прекрасной стадии мы находимся, а сейчас я понимаю, что график наших отношений резко изменился. Теперь мы оказались на новой шкале.

– Я живу. Я чувствую, я изучаю. Я люблю. Это тоже жизнь. Я не люблю выходить на люди, но я живу. Да, порой тебе кажется, что я погружаюсь в себя. Но это не так. Просто мне так удобно. Я с подросткового возраста привык к этому и мне уже поздно отучаться от этого. Это часть меня. Я думал, ты примешь меня таким, какой я есть.

– И я так думала. Но порой я сомневаюсь в своем выборе.

– Не могла ты за пять минут подготовить почву. Если ты хочешь расстаться, так и скажи, но не делай так, словно ты просто не можешь меня терпеть.

– А что, если действительно не могу?

– Тогда мне лучше уйти.

Я собираюсь подняться обратно на дорогу и направиться на выход, но она прижимается ко мне. Я чувствую ее всхлип.

– Я действительно тебя люблю. Но я понимаю, что ты останешься таким же. Ты ни за что не изменишься. Я буду расти, а ты останешься на своей шкале. Ты сам этого хочешь.

– Разве стабильность это плохо.

– Плохо не стабильность, плохо твое желание ни к чему не стремиться.

Я поворачиваюсь к ней. Она смотрит на меня. С глаз текут слезы. Мы целуемся. Спустя пару минут она приводит себя в порядок, и мы дальше идем гулять. Этот разговор оставил на нас неприятный отпечаток. Я понимаю, что вероятность моего скорого одиночества очень велика.

Мы зашли поужинать в суши бар. Целый день мы провалялись в парке на траве. Мы специально выбрали самую дальнюю часть парка и самую малолюдную. Она лежала в нижнем белье и загорала. Я смотрел на мерно поднимающуюся грудь. Ровный животик то поднимался, то опускался. Лучи солнца облюбовали его. Я спускаюсь взглядом от живота к ее ногам. Зона бикини и половой орган закрыты трусиками. Она слегка раздвинула ноги, и это больше всего возбудило меня. Я начинаю ласкать ее. Целую ее руки, дохожу до шеи. Слышу, как она слегка постанывает. Неужели она действительно думала, что сможет со мной спокойно позагорать? Я ложусь на нее, она принимает меня и начинает проводить руками по моей спине, засунув их под рубашку. Вскоре я избавляюсь от рубашки и приспускаю шорты, а затем снимаю и трусы. Еще позже я вхожу в нее. Ее трусики болтаются на одной ноге. Ими она охватила меня. Она постанывает в такт моим движениям. Мы целуемся и предаемся азарту. Да, в нас бурлил азарт. Мы же могли быть пойманы с поличным. Эта часть парка, может быть, и заброшена, но все же сюда могут зайти подобные нам парочки.

Мы меняем позицию. Она скачет на мне, совращая меня. Играет руками со своими грудями, зарывает пальцы в свои волосы. Мне кажется, мы кончили одновременно, но я могу и ошибаться. Более того – может выйти так, что единственным получившим здесь оргазм был я.

Когда это произошло, она слезла с меня и удалилась в кусты. Я же натянул на себя и трусы и шорты. Вернувшись, она продолжила загорать.

Так мы пролежали около часа.

В суши баре мы сели за самый дальний столик. Решили взять зал для некурящих. Мы сделали заказ и обслуживающая нас официантка удалилась. Сама по себе официантка была довольно ничего. У нее были стройные ноги, ничем не выделяющееся лицо и приличная талия. Задница была единственным ее козырем в охоте на мужчин. Даша посмотрела на меня, и я только улыбнулся:

– Ты бабник и кобель, – улыбается она.

– За это ты меня и полюбила.

– Сложно это не признать.

– Я выйду покурить, пока заказ не принесли, ты же не против?

– Ну, попробуй.

Она смеется. Я поднимаюсь и направляюсь на выход.

От бара я отхожу шагов на 10. Стою возле мусорки. Достаю пачку сигарет. У меня обычно лежат две пачки. Одна домашняя – то есть, курю из нее я только дома. Другая уличная – для улицы. Я смотрю на содержимое пачки и понимаю, что пачку для улицы придется купить. Достаю последнюю сигарету, закуриваю ее и выкидываю пачку в мусорку. Я пускаю дым изо рта и смотрю на весь городской пейзаж. Мимо меня проходят люди. Все они думают о чем-то своем. У всех у них свой путь, свой механизм работы. Что же есть у меня? Только база, на которой я могу найти пропитание себе на будущее. Так я называю свою работу. Место, где я похороню все, что у меня есть. Даша была права: я не вижу своего будущего, не могу его представить, потому что не хочу. Мне совершенно плевать на все. Просто хочется хоть как-то подражать обществу. Ходить на какую-нибудь работу, получать заработную плату и тратить ее на дом, еду и различные мелочи. Это все, что я могу себе позволить. Никакой романтики. Только удовлетворение основных потребностей. Как ни странно, я доволен этим. Я не вижу смысла пытаться как-то возвыситься, теряя жизнь на работе. Впрочем, я и так и так теряю жизнь. Она заставила меня задуматься.