Рия Плага - Никогда не отпускай

Подходя к машине, я крутила в голове адрес издательства, что продиктовала мне Олив. Она даже написала его на бумажке, которую я тут же засунула в сумку, и ее след там потерялся навеки. В моей сумке вообще пропадает почти все. Слишком много вещей и слишком большая сумка. Единственное, что я могу там найти, это телефон, да и то не с первой попытки. Я почувствовала, как он провибрировал. В последнее время эсэмэски ушли из моей жизни, и теперь я общаюсь только телефонными разговорами. Не знаю даже почему, но стало гораздо проще позвонить и все объяснить, чем перекидываться сообщениями на протяжении часа и в итоге все равно позвонить и донести свою мысль. Поэтому и вибрация телефона меня удивила. Только оказавшись на сиденье машины, я смогла выудить из сумки свой iPhone. Может, я что-то почувствовала еще до того, как увидела сообщение на экране, а может, я слишком хотела получить хотя бы один знак и заранее внушила себе, что это он. Но экран моего телефона уверенно показывал сообщение, которого я так долго ждала.

«Я хочу, чтобы ты приехала. Сейчас. Госпиталь Кинред. 4 этаж, палата 441».

Я не помню, как доехала до больницы. Едва глаза пробежали по сообщению, завела мотор и рванула вперед. Ни пробки на дороге, ни красный сигнал светофора не могли меня остановить. Наверное, я чудом не попала в аварию, потому что мозг судорожно осмысливал каждое слово. Госпиталь. Он. Я. В голове крутилась мысль о том, почему он в больнице и все ли с ним в порядке. А если все плохо и мы увидимся в последний раз? Вдруг я просто потеряла время и теперь между нами ничего не будет, потому что просто поздно? Вдруг я довела его и он умирает? Самая бредовая мысль за сегодняшний день, но я все больше начинала в нее верить. Выжимая педаль газа, я представляла себя бледное лицо Фабиана на больничной койке, черные волосы, такие яркие на белой наволочке, его глаза уже совсем потухли, и в них читается лишь усталость и желание проститься. Я все сильнее накручивала себя и неожиданно для себя почувствовала влагу на щеках. Я довела себя до этого сама, ведь он не говорил мне ничего конкретного. Почему же я думаю только о плохом? Может, Фабиан решил проверить меня и мою больную голову? А может, это визит к психологу, чтобы разрешить все наши проблемы раз и навсегда и наконец окунуться в наше «жили долго и счастливо». Я не знаю, зачем еду, но понимаю, что поступить иначе просто не могу. Мы были далеки друг от друга долгих полгода, и вот сама судьба в лице моей сестры снова свела нас. Может, это что-то да значит? И в этой истории еще нельзя поставить точку?

– Ты совсем придурок? Я думала, ты умираешь, – я стояла возле Бойла, стараясь привести в норму сбившееся дыхание. Я бежала по коридору больницы, кажется, быстрее, чем могла себе представить, даже Усэйн Болт мог бы позавидовать сейчас моей скорости. Едва оказавшись в коридорах, я действовала на автомате. Белые стены и запах хлорки в больницах никогда не приводили меня в восторг, а собственный мозг добавил мне стресса, и я уже готовилась к самому худшему. Лестница, лифт, коридор, еще лифт и коридор четвертого этажа. Я едва успела прочитать «Онкологическое отделение», как показалась черная голова Фабиана, и я рванула к нему с удвоенной силой.

Сейчас я стою возле него и не понимаю, что чувствую в этот момент. Вот он сидит передо мной с поникшей головой и не может даже поднять ее и посмотреть на меня. Моя грубость прошла мимо него, я лишь заметила, как его напряженные плечи опустились, едва он услышал мой голос. Не знаю, признак чего это. Не знаю, что я здесь делаю. Но я вижу его таким, и мое сердце разрывается. Я нужна ему.

– Фабиан, – позвала я его, присаживаясь на корточки, – скажи что-нибудь. Пожалуйста, – мой голос больше не звучал разъяренно, как несколько минут назад. Он был каким-то жалким, мне даже показалось, писклявым и молящим. Все эмоции перемешались, и на меня обрушивалась реальность. Я три дня ждала, чтобы увидеть его вновь, и вот мы здесь. В больнице. И я не знаю, что думать, чувствовать и что ему говорить.

– Не я. Моя мать умирает. Единственный человек, который меня любит, борется за жизнь, а я не могу ничего сделать, – он поднял наконец на меня глаза, и я увидела всю боль, что кипела в его сердце. Он был воплощением скорби и печали, я никогда не видела более грустного человека, разве что отца, когда нам сообщили, что мамы больше нет.

Я хотела бы сказать что-то подбадривающее и убедить его, что все будет хорошо, но будет ли? Я не верила в это, хотя очень хотела бы. Но его слова запали мне в душу, и я понимала, что он уже потерял надежду и я вряд ли смогу ему ее подарить. Что же я могу сделать для него? Просто быть рядом? Нужно ли ему это?

– Я здесь, – смогла проговорить я и взяла его за руки, сцепленные в замок. Он не пытался вырваться и отдалиться от меня, лишь опустил голову настолько низко, что коснулся лбом наших рук, и я почувствовала облегчение. Наверное, неправильно думать в этот момент только о себе, когда он так страдает, но в моей голове все же промелькнула мысль: мы снова вместе. Я просто не смогу его отпустить, я не дам ему никогда уйти.

– У нее рецидив. В первый раз это случилось восемь лет назад. Поэтому я и вернулся из Европы, чтобы быть с ней рядом, – он снова поднял голову, и черные глаза впились в меня. Я не только видела всю эту боль, но и чувствовала ее. Я знала, что никакие слова не успокоят его и не дадут утешения. Помню, как во время похорон все соболезновали, как мне были безразличны их слова, и я не чувствовала ничего, кроме холода, который пробирал меня до костей. Никакие слова не помогут ему чувствовать себя лучше, ни один взгляд или жест, даже от самых близких. Горе, каким бы оно ни было, ты должен прочувствовать сам, и разобраться с тем, как тебе жить дальше, к сожалению, тоже придется самому. Я не знала, что сказать, да, наверное, и не хотела ничего говорить Фабиану. Лишь мое присутствие и миллион несказанных вслух слов могли донести до него всю гамму моих чувств по отношению к нему и его рассказу.

– И вот снова. Она не хочет больше бороться. Единственное, что хочет – увидеть, как я женюсь, – эти слова долетели до меня будто с другого конца коридора. Сначала почти не слышно, будто шепот, все громче и громче и, наконец, как раскат грома, замирают в самом сердце.

– Для чего я здесь? – задаю наконец я этот вопрос и не верю собственным словам. Меня мучает то, что он может сказать или сделать. Я боюсь его слов и, кажется, даже сжалась в предчувствии печального конца. Эти дни я внушала себе, что все будет хорошо и это судьба, мы должны быть вместе. Но сейчас я почти не сомневалась, что это совсем не так и быть вместе нам не суждено.

– Не знаю. Просто ты мне нужна, – проговорил почти одними губами он, так что только я могла расслышать, хотя, скорее, это слышали не уши, а сердце. Чего же мне еще? Какие слова или доказательства? Я просто ему нужна.