Елена Ларина - Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб

– Бери, – согласилась я. Мне казалось, что после его слов все хорошее для меня уже завершилось.

– Пошли. Гостиница твоя за углом.

– Откуда ты знаешь, где моя гостиница?

– Разведка доложила, – усмехнулся он.

Мы молча шли по какому-то узкому переулку ровно две минуты и вынырнули прямо напротив вывески «Эльбаз». Когда мы переходили дорогу, он спросил:

– Ты же слушала меня сегодня?

– Да.

– Почему ты ничего не говоришь?

– Я тебе уже все сказала, – я подняла на него глаза. – Ты просто не услышал.

– Скажи еще, – он остановился на тротуаре, засунул руки в карманы. Черная рубашка болталась на нем с расслабленным шиком. Поднявшийся свежий ветерок, развевал его темные волосы. – Это важно.

– Я сказала, Володя, что хотела бы оказаться на месте твоей виолончели. Этим, по-моему, все сказано. Во всяком случае, больше я тебе пока ничего не скажу.

– Ты не представляешь… Играть сегодня было ужасно тяжело. Как будто дрова пилил. Я ничего не понимаю… – он посмотрел на меня со странным ожиданием в глазах, как будто знал, что я могу ему ответить.

– Перенервничал? – сдержанно спросила я.

– Да нет… – помедлив, ответил он, все еще продолжая чего-то от меня ждать. – Похоже что-то не так с залом.

У меня неприятно закружилась голова.

Тамара Генриховна Шелест встретила меня стоя.

Белый пеньюар делал ее похожей на привидение. Но иллюзия рассеялась почти мгновенно, потому что вместо упреков и вопросов я получила от нее истеричную пощечину. Больно не было. Она неловко скользнула лапкой по моей щеке. Но эмоции мои всколыхнула.

Первое, что я почувствовала, – острое сожаление, что не осталась с Туманским. Второе -захотелось дать ей сдачи. Пока я уговаривала себя этого не делать, оказалось, что пощечина значится в программе не вместо упреков, а в качестве прямого их дополнения. Потому что после нее на меня обрушилась обличительная речь.

– Что же ты, негодяйка, делаешь? – угрожающе задышала на меня Тамара Генриховна. – Я тебя ищу – тебя нигде нет! А она, оказывается, переметнулась в стан врага! Вот так вот, у всех на глазах! Ты ж с моей руки ешь! Кто тебя сюда привез, дрянь такая! – И Тамара Генриховна потрясла у меня перед носом своим указательным пальцем. – Дисс с тобой разберется, когда вернемся! Он звонил – я ему все рассказала. Завтра же поменяю тебе билет!

– Тамара Генриховна, успокойтесь! – ледяным голосом сказала я. – И выслушайте меня! Думаю, вам придется передо мной извиниться. Я понимаю, вы нервничали. Я виновата только в одном: что не предупредила. Но все, что я сделала, я сделала ради вас и вашего сына!

– Что ты сделала? – разъяренно спросила Тамара Генриховна, ужасная в гневе. – Что ты вообще можешь сделать? Он сегодня сыграл и не почесался. Эдику опять нервничать! А билеты твои сколько стоят, ты знаешь?

– Я не желаю обсуждать это в таком тоне! – железно ответила я. – А с Антоном я поговорю сама!

– На контору твою в суд подам! Уж я-то тебе устрою веселую жизнь. Ты мне еще полжизни за моральный ущерб выплачивать будешь…

– А я напечатаю статью про то, как Эдик Шелест выигрывает конкурсы, попросту устраняя своих конкурентов. Думаете, вам это сойдет с рук?

– Да я тебя в порошок сотру! – воспользовалась литературным штампом Тамара Генриховна и потеряла человеческий облик.

Она с визгом бросилась на меня, стараясь расцарапать мне лицо. Я отбивалась и отступала к ванной. Там я быстро повернулась, принеся в жертву свое плечо, по которому Тамара Генриховна без перерыва лупасила, открыла холодную воду и направила душ прямо ей в лицо. Сцена была позаимствована из фильма ужасов. Тамара Генриховна, как вампир, попавший в лучи солнца, сначала затряслась всем телом, пытаясь схватить разинутым ртом воздух, а потом обмякла, обтекла и в поникшем прозрачном пеньюаре села на пол, обхватив голову руками.

Еще не до конца поверив в победу, я выключила воду. Бросила на пол полотенце и без перерыва на отдых яростно занялась уборкой.

Раз пять я бросала полотенце на пол и выжимала его в ванну. Только тогда, когда озеро под ногами иссякло, я посмотрела на бедную Тамару Генриховну. Волосы свисали мокрыми сосульками, на лице царили вселенская усталость и полное равнодушие ко всему на свете. Глаза редко моргали. Мне стало ее жаль.

– Эй! Тамара Генриховна! – Я присела перед ней на корточки. – Тамара Генриховна, вставайте! Все. Поругались, искупались и хватит.

– Геллочка, это вы меня простите, – скривилась она, как ребенок, и заплакала. Я помогла ей встать и отвела к кровати. Она хотела лечь прямо в промокшей насквозь одежде. Я с трудом развязала затянувшиеся во время борьбы тесемки. И принесла ей сухое полотенце.

Горестно подвывая, она переоделась.

– Вы теперь порчу на Эдика наведете? -закрыв от ужаса рот ладонью, спросила она.

– Да бросьте, Тамара Генриховна! – сердито прикрикнула я на нее. – Этого мне только не хватало!

Потом подумала и добавила:

– Если что, я сразу за вас возьмусь.

– Антон! Пойми, это досадное недоразумение! – кричала я в трубку. – Мы уже все выяснили!

– Сердце родное, ты передо мной особо не разоряйся! Что вы там выяснили, я не знаю. Я знаю другое.

– Что другое?

Тамары Генриховны, на счастье, в номере не было. Она ушла с Эдиком завтракать.

– Спасибо тебе, Лина, за диктофончик. Развлекла. Слушал два раза. Аж заслушался.

– О чем ты говоришь? – обмирая, спросила я.

– О твоей беседе с Туманским. Или как это у вас называется… – с презрением сказал Антон. – Ну, Лина, ты и шалава!

– Боже мой… – застонала я, вспомнив про диктофон. Вопросы Шелеста занимали каких-то пятнадцать минут записи. А дальше осталось незатертое интервью с Туманским. Как же я так промахнулась?! – Какая же ты все-таки… Зачем слушать то, что тебе не предназначено! Неужели в тебе нет ни капли благородства?

– На кой ляд тебя туда понесло? Можешь мне объяснить? – спросил он со всем темпераментом, на который был способен. – Ты не представляешь себе, как ты меня разочаровала! И что тебе не сиделось на месте?

– Антон! Просто мне нужно было проверить одну вещь.

– Ну что, проверила? Вещь на месте? – исходя сарказмом, спросил Дисс.

– А вот это уже никого не касается, – с досадой ответила я. Такого оборота событий я не ожидала. – Ты что, рассказал обо всем Тамаре?

– Я еще не совсем сошел с ума! Ты идиотка, Лина? Я звоню тебе затем, чтобы ты спасала ситуацию, как хочешь! Какими угодно способами! Иначе салон твой закроется на хрен! А у меня из-за этих мудовых рыданий контракт с Шелестом на волоске висит!

– Антон! – взмолилась я. – Ну что я могу сделать?

– Делай что хочешь! – гаркнул он. – Можешь всех конкурсантов до смерти затрахать! Хоть какая-то от тебя польза будет!