Карен Брэйди - Такой прекрасный, жестокий мир

Мэгги промчалась в свою комнату и заперла дверь.

Зацепившись за лямку бюстгальтера, почему-то придавленного ножкой кровати, Мэгги громко выругалась и распахнула бельевой ящик. Нетерпеливо переворошив белье, она выдернула ящик из комода и вывернула все его содержимое на пол. На кучку белья выпала большущая плитка шоколада, Мэгги поспешно схватила ее и сорвала обертку. Уже вонзившись зубами в шоколад, она увидела свое отражение в зеркале. Такое впечатление, что все кровеносные сосуды в глазах вспухли и вот-вот лопнут. Ее лицо было круглым и в лучшие времена, а большое количество алкоголя в последние дни не улучшило картину. Мэгги ущипнула дряблую кожу на шее и поморщилась.

– Настоящая свинья, – сказала она, заметив большой багрово-желтый синяк от засоса.

Сара стукнула в дверь.

– Мэгги, нам надо поговорить.

– Убирайся! – крикнула Мэгги с полным ртом шоколада.

– Пожалуйста. Я хочу вернуться в клуб, но мне надо знать, не возражаешь ли ты.

Мэгги молчала. Сара действительно собирается вернуться в клуб? Как она может так поступить с ней?

Кейти вошла в магазин рабочей одежды, еще не совсем веря в то, что делает покупки для разворота в «Мариэлле». Накануне вечером ей звонила Сара, пожелала удачи и рассказала об отъезде Мэгги из Лондона. Сара думала, что это связано с безобразным инцидентом в клубе, и решила прекратить расследование. Кейти понадобилось добрых полчаса, чтобы переубедить Сару. Она даже предложила вернуться в клуб, но испытала огромное облегчение, когда подруга наконец решила закончить расследование в одиночку. Энтузиазм и энергия Сары, конечно, заразительны, но у Кейти – свои увлечения, а журналистские расследования просто не входят в их число.

– Чем я могу помочь вам? – спросил хозяин лавки, не привыкший к таким экзотическим посетительницам и недоуменно разглядывавший девушку с того момента, как она переступила порог.

– Я хотела бы посмотреть поварские штаны, – сказала Кейти, оглядывая вешалки. Она инстинктивно наклонила голову, но длинная челка не упала, как обычно, на глаза. Челки больше не было. И вообще волос почти совсем не осталось. Утром Кейти, окрыленная возможностью проявить себя в «Мариэлле», схватила ножницы, и в результате на ее голове остался ежик не длиннее полутора сантиметров, который она потом обесцветила пергидролем до абсолютной белизны.

Продавец не скрывал, что считает не совсем приличным для девушки демонстрировать публике столько нижнего белья, но Кейти плевать хотела на его мнение. Ее красная шифоновая блузка, завязанная узлом, оголяла живот и черный кружевной бюстгальтер, а шорты с заниженной талией были так высоко обрезаны на бедрах, что едва не разваливались на части. Но под защитой высоких байкерских сапог с металлическими накладками Кейти ни в коей мере не чувствовала себя уязвимой.

Кейти всегда хотела отличаться от других, выделяться в толпе. В немалой степени из-за того, что покойный отец называл ее Номер Четыре. Отец – ревностный католик, семейный диктатор и биржевой маклер – редко называл своих семерых детей по именам. Для него все они были просто номерами. Когда Кейти исполнилось девять лет, мать в качестве подарка повела дочь на фильм «Звуки музыки». Вернувшись из кинотеатра домой, Кейти заявила отцу, что их семья очень похожа на семейство фон Траппов, где детьми командуют с помощью свистка. Эрик Кларк, сторонник строгой дисциплины, приказал Номеру Четыре вычистить щеточкой для ногтей все паркетные полы в доме с шестью спальнями.

Эрик видел в этом не просто наказание – Номер Четыре должна была усвоить свое место в жизни. Мальчиков в семье Кларков поощряли поступать в университет, затем изучать банковское дело, «карьера» же девочек считалась не более, чем временной затычкой перед их истинным предназначением – исполнением роли жен и матерей, другими словами, перед тяжелой нудной жизнью, подобно той, на которую Эрик Кларк обрек свою жену Глорию и которую она вела тридцать пять лет. Мать и сестры смирились, но Кейти исполнилась решимости сделать все, чтобы отличаться от остальных Кларков. Никогда больше она не будет просто номером.

Из двух пар выбранных брюк Кейти отдала предпочтение чисто белым из плотной ткани, представив, как великолепно они будут смотреться, если подрезать широкие штанины чуть выше лодыжки. Она купила их, тем более что стоили они очень дешево.

Этот магазин находился в Ист-Энде за Брик-лейн, где проживала большая бангладешская община, и вокруг было много лавок с тканями и одеждой. Безграничное буйство красок, бросавших вызов традиционному британскому вкусу, поразило Кейти, но в данный момент ее бюджет ограничивал ее желания.

Она зашла в полутемный обувной магазинчик, где уже бывала прежде. Продавец, старый еврей, осколок общины, населявшей эти места в предыдущем поколении, бросил на Кейти быстрый внимательный взгляд и улыбнулся.

– Я не сразу узнал вас. Вы выглядите прелестно. И сапоги, как я вижу, прекрасно подходят.

Кейти поблагодарила за комплимент и спросила, нет ли у него чего-нибудь новенького. Старик исчез в кладовке и вскоре появился с парой черных сапог без «молний» и шнуровки.

– Новые, – сказал он.

Кейти внимательно осмотрела сапоги. Они ей понравились. Треугольные вставки с внутренней стороны, стальные пластинки на носках.

– Совершенство, – сказала она, натягивая один сапог. – Сколько они стоят?

– Сорок пять фунтов… – Увидев, что Кейти нахмурилась, старик добавил извиняющимся тоном: – Они из Австралии.

Кейти с сожалением сняла сапог.

– Потрясающие сапоги, но для меня слишком дорого.

Продавец вытащил из брючного кармана кусок мела и нарисовал на сапоге крест.

– Теперь они ношеные, то есть стоят на десять фунтов дешевле.

– Благодарю вас, – с чувством воскликнула Кейти. – Вы не должны были это делать.

– Что я могу сказать? Вы прелестны и носите купленную у меня обувь. Вы – отличная реклама.

Кейти испытала такой восторг, какой, наверное, чувствует Сара от удачного расследования. Вспомнив о подруге, Кейти задумалась. Сара буквально заставила ее написать письмо в «Мариэллу», и, как ни страшилась Кейти атаковать один из самых популярных журналов, упасть в глазах Сары, отказавшись от попытки реализовать собственные возможности, она боялась еще больше.

На оптовой распродаже изделий из кожи Кейти купила широкий черный пояс и набор пряжек-клипс, изображающих различные американские достопримечательности. Конечно, все по оптовой цене. Своей изобретальностью она частично была обязана родительской бережливости. Хотя семья была вполне обеспеченной, роскошества не поощрялись. Кейти приходилось покупать одежду вдали от модных дорогих бутиков, и она испытывала огромную радость, когда случайно находила на развалах что-нибудь стоящее.