Елена Ротман - Когда нам будет 40 лет

Тщеславие. Альберт и Хезер постоянно опускали ее на грешную землю, и она была им благодарна, ведь один неловкий шаг и твой позор увидит весь мир. Даже если он у тебя под ногами, нужно вести себя подобающе. Ведь приятнее читать восхищенные комментарии, а не критикующие строки.

Юноша был готов окунуться в новые чувства и жизнь, но никогда не забывал, что рядом с ним Сора, успешно прошедшая императорскую проверку на «вшивость». Куроки явственно понимал, что так Дворец так просто не оставит в покое его личную жизнь и слабовольно, как казалось его родной сестре, начинал ступать по протоптанному родителями пути. С некоторой завистью в сердце он наблюдал за беспечно гуляющими влюбленными парочками. Его ни в коем разе не волновало, что возможно и у них есть проблемы, нужно лишь капнуть глубже. Нет, лишь один несчастнее всех в этой стране. А ведь когда он был помладше, то с легким непониманием относился ко всем этим любовным трагедиям в монаршей семье: вы поженились – так все живите дружно. Сейчас же в нем отчасти играло бунтарство.

Куроки искоса посмотрел на Сору, сидевшую рядом и мирно общавшуюся с их однокурсниками. Сегодня был восьмой день января 2000 года и Сора Ямада умудрилась вытащить на день рожденья. А он считал, что лучше остался бы дома: сидел бы в библиотеке и перебирал трактаты о древних войнах, все – таки недаром он был назван в честь памяти генерала, участвовавшего в роскрано – упонской войне и бывшим дальним родственником его матери. Да и учебу никто не отменял.

Куроки усмехнулся: вчера он первым делом отправил письмо в Грепиль с сообщением о том, что Упония прекращает свою территориальную войну с Роскраной. Это должно было порадовать Анну, а ему дать повод написать и пусть он помнил, что она родом из другой страны, но дух единства СССР даже спустя девять лет никак не хотел выветриваться из сознания окружающего сообщества.

Повод – как банально, но ему хотелось написать ради некоторого азарта и интереса – что-то в груди заставляло сердце биться сильнее. «Хотелось» – одного желания никогда недостаточно для свершений, но оно может помочь найти выход и вот в письмах Куроки удовлетворял свою потребность в этой почти мистической связи с «европейкой». Не все же просматривать новости в поиске ее лица или имени. Письма – это оптимальный выход. Это личное.

– О чем задумался? – Сора решила обратить на себя внимание, немного неловко заправив за ухо прядь своих вечно подстриженных под каре черных с медным отливом волос. И красивый, миленький маленький носик и тонкие губы, что по меркам большинства модных журналов Упонии превозносили свою хозяйку до ранга первой красавицы страны. А еще она всегда и все прощала, хоть и чувствовала некую отдаленность своего принца.

– Я просто вспомнил шутку, – Куроки постарался, как можно более дружелюбно улыбнуться девушке, которая не была виновата в том, что влюбилась в юношу со странным сердцем и характером.

– Если тебе не интересно, то мы можем уйти, – прошептала Сора, вглядываясь в почти черные глаза принца. Она искала в них тот же огонек, что жил в нее. – Я могу соврать, что плохо чувствую себя.

– Не стоит, – Куроки накрыл своей ладонью ее. Она не достойна такого «счастья» как он, и все же он не думает освобождать ее от этой доли. Если наконец-то признаться самому себе, то Куроки банально свыкся с мыслью провести с Сорой всю жизнь, раз уж она с такой легкостью прошла проверку на вшивость.

Юноша тряхнул головой, словно пытаясь выбросить ненужную мысль из головы. Даже сами мысли могут иногда пугать. Он явно не должен был ждать встречи, это настораживало – впервые в жизни он ощутил, что внутри, где-то около сердца, образовался воздушный шар, что пытался парить над землей.

А ведь он был мужчиной и эти глупости для него по определению должны были быть чуждыми, вот только принц чувствовал себя героем бульварного романа и готов был подобно соловью броситься на шипы куста розы. Как же он молод и глуп.

12.01.2000

Если я попрошу вас украсть у Соры то серое платье (смотрите вырезку), вы осуществите мою просьбу?

И если нет, то я официально отказываюсь от своей поездки в Лиссабон на эту глупую конференцию, где мое присутствие кажется мне лишним. Я могу и в газетах прочитать о новых затратах на экспорт дерева. Что за чушь посылать туда людей, совершенно не компетентных в данной сфере?

Вы так не думаете? Или я одна настолько глупа?

A . P .

Он, конечно же, и не думал красть платье у Соры, просто обнял ее легко за талию, и спросил где же она приобрела это чудо. А после заказал новое, правда, немного помучившись с размерами княжны, но СМИ обожало печать ее снимки, так что портному не составило особого труда сотворить немного видоизмененное платье, идеально севшее на фигуру девушки. Неловкость все же возникла, когда Сора застала его за скрупулезным разглядываем полученного платья. Но Ямада, будучи умным человеком, лишь на секунду чуть поджала губы и переглянулась с принцессой Сакурой, шестнадцати лет отроду. Она должна быть сильной, ради себя, своей любви и своего будущего.

30.01.2000

Увы, моя почтовая служба запретила мне обсыпать данное платье стрихнином. Ничего они не понимают в отличной шутке.

В Лиссабон была отправлена милейшая Сакура, что в этом месяце провинилась больше, чем я. Так что именно от нее я узнал, что вы снова строили глазки Уильяму? Право, я от вас ожидал большего. Мне иногда становится за вас стыдно.

P . S . Жаль, что Сакура не набралась смелости познакомиться с тобой.

К.

Она же смеялась над данным заявлением, так же непроизвольно во всех газетах выискивала глазами новости об Упонии, словно именно они могли служить мостиками между их комнатами.

– Ты сегодня сияешь, словно начищенное серебро, – заметил однажды за ужином Альберт, Саша фыркнул и ткнул сестру под столом.

– Какое интересное сравнение, – улыбнулась Анна, стукнув брата по ноге в ответ. – Но у меня просто хорошее настроение.

– У тебя всегда оно повышается, когда приходит почта из Упонии, – заметила княгиня Мария, сидевшая напротив мужа и следившая за его рационом. Недавно врач прописал ему новую диету из – за сердечной недостаточности, что подкашивало всю главную ветвь данного семейства, но Альберт даже не думал ее соблюдать. Его жене же оставалось лишь хмурить брови и бросать сердитые взгляды на непослушного мужа. Мария не могла долго на него сердится, может быть, потому что каждый раз, когда она на него смотрела в ней просыпалось чувство так похожее сонного человечка – такого милого, смешного и родного. На такого невозможно обижаться и злиться, только снисходительно смотреть. А ее дочери иногда так хотелось понять и узнать какие именно чувства испытывает к князю ее мать. Нет, она безоговорочно верила в их ошеломительный курортный роман, но что дальше? Дальше она видела какую-то непонятную безликую милость. Но Мария больше не плакала и это успокаивало дочь – значит ее мать счастлива с этим полноватым публичным человеком с фантазерской душой.