Любовь Сушко - Тайна «Лунной сонаты». Пленники любви

Пианист был спокоен и вежлив, невозмутим как истинный хозяин положения.

№№№№№№

– Ну что же, – пожал плечами Ричард, – если она такая странная и не хочет разговаривать, – это ее право.

Он прекрасно осознавал, что насильно мил не будешь, как бы этого кому -то, и ему самому не хотелось. Старик, правда, уверял, что все в их отношениях может измениться, но даже если такого не случится, он не собирался на нее сердиться. Вопреки всему ему хотелось остаться в старом замке как можно дольше. Они могли только иногда случайно встречаться, но он не станет настаивать и искать с ней свидание. И вдруг однажды он сможет ей помочь и спасти ее, если возникнут какие-то трудности, тогда он и поспешит на помощь.

Ей может стать внезапно плохо, и он будет единственным из всех, кто окажется рядом и поможет ей, после этого она уже не сможет быть так холодна. Благодарность не такое уж скверное чувство, со временем оно может перерасти во что-то большее.

– Но если она хочет умереть, – твердил внутренний голос, противореча его рассудку, – и возможно ей вовсе не захочется быть спасенной.

– Никто в мире не хочет умирать, это только кажется, – уверял голос разума

Но сам Ричард растерялся и не знал больше, чему он должен верить. И его порывы, и подвиги и на самом деле могут оказаться напрасными. Вдруг она возненавидит его еще больше?

Ричард упрекнул себя за то, что он слишком много об этом думал, надо положиться на время и случай. И все наладится само собой.

Пианист, словно в подтверждение слов Жаклин, не играл в тот вечер. И от этого стало особенно грустно. Может быть, он хотел наказать девушку за то, что она так грубо обошлась с их гостем. Вряд ли кому-то такое понравится. Но даже ради него она не собиралась меняться. Хотя было обидно увидеть пустой зал. Она ждала и даже пыталась угадать, какая будет музыка на этот раз.

Не было никакой музыки. И вдруг она с грустью подумала о том, что ее может вообще не быть. И только когда Жаклин укладывалась в постель, вдруг почувствовала, что кто-то зовет ее в темноте парка в беседку, где она любила и прежде подолгу сидеть в одиночестве.

Это казалось очень странным, но, несмотря на тьму, она не ощущала страха, а ведь там мог оказаться кто угодно.

Жак ничего никому не сказала, быстро встала и позвала тихонько огромного пса, черного, как это беззвездная ночь. Он тут же радостно взвизгнул, обрадованный тем, что пригодился, наконец, хозяйке. Она вспоминала о нем не так, хотя он все время ждал этого.

Этот пес родился здесь – Старик всегда любил породистых собак. Но он никого не признавал, и был странно капризным созданием, что немало огорчало в свое время герцога. Ведь он приучил всех своих собак к послушанию, но не этого. Потом он не обращал на пса внимания, и только иногда звал с собой на прогулку.

Все переменилось, когда появилась Жаклин. Он ей подчинился с первого взгляда, найдя родственную душу. Он сидел под ее дверью, а во время трапезы или прогулок, искал ее глазами среди остальных. Сначала девушка не замечала этого, но потом порадовалась и оценила его преданность. На всех прогулках он неизменно оставался рядом.

И она была к нему внимательна и ласкова. Они оставались и в парке и в лесу вдвоем и совершали длительные прогулки. И оба они ненавидели котов – это их роднило еще больше.

Вот и на этот раз они оба спокойно шагнули в темноту. Собака и на шаг не отходила от любимой хозяйки, она иногда тихо звала его – Том! И он тут же подавал голос, понимая, что, в отличие от него, она не очень хорошо видит в темноте. А он готов был вцепиться в горло любому из тех, кто хоть шаг сделает в ее сторону. И она была уверена в своем защитники, и ничего не боялась, когда пес шагал рядом..

№№№№№№№№№

Вернулись они с прогулки поздно, словно старались укрыться от мира людей, ждали, пока те улягутся спать и забудут о том, что девушка и собака живут с ними рядом.

Приостановившись, Жаклин посмотрела на окна замка. В комнате гостя горели свечи, в комнатах деда царила тьма. И еще одна тонкая свечка горела в комнате матери, в той самой, к которой они со дня ее смерти не приближались, с тех пор, как их не стало. Сначала там жила бабушка. Но она умерла почти сразу после ее рождения. Потом, когда Луиза подросла, то уговорила отца, чтобы он позволил ей там жить, а когда пришло известие об их гибели, больше никто туда не заходил. Странно, никогда прежде она не обращала на это внимания, но неужели кто-то из слуг там зажигает каждый вечер свечу?

Но зачем они это делают? Но Жаклин упрекнула себя за то, что вышла из дома не для того, чтобы разглядывать окна, она направилась дальше. Глаза немного привыкли к темноте, видела она уже лучше. Ей показалось сначала, что беседки не было на ее привычном месте. Но она просто немного отклонилась в темноте и еще не дошла до того места. Пес решительно пошел вперед, и она устремилась за ним.

Беседка странно белела во тьме и казалась пустой. Но она была почти убеждена, что там кто-то был. И хорошо знала, кто именно. Потому она и была такой спокойной.

– Серж! – позвала она тихо, – я знаю, что это ты звал меня, и потому я здесь.

Собака насторожилась и тихо завыла. Наверное, пес сам этому удивился. Он хотел зарычать, но не понял на кого, а ведь ее хозяйка с кем-то разговаривала. Но Том никого не видел поблизости, только чуял что-то странное.

Жаклин больше не обращала внимания на пса, хотя он, верно, стоял на страже, и только мертвым покинул бы ее в ту полночь. Он чувствовал какую-то необъяснимую опасность. Не просто же так они шли сюда в темноте в такой час.

Жак видела его бледную, едва различимую тень. Он тоже взглянул на нее из своего далека.

– Меня очень тревожит то, что ты так грустна, что ты и не живешь вовсе, – услышала она голос брата и впервые за долгие дни разрыдалась.

А когда немного успокоилась, то заговорила:

– Но как же я могу жить, если ты меня так безжалостно бросил?

Столько боли и страдания вместил ее голос, что любой должен был содрогнуться. Но говорят, что души ушедших бесстрастны к тем, кто остается на земле. Никак по-другому не могла объяснить Жаклин для себя поразительное спокойствие Сержа. Этим-то призрак меньше всего был похож на ее брата..

– И все-таки не забывай, что ты жива, а уныние – самый тяжкий грех. Я часто брожу по нашему замку и не смогу успокоиться до тех пор, пока не увижусь с тобой, – упрекнул он ее.

– И пусть, – упрямо говорила Жаклин, – тогда ты обо мне не думал, что же хочешь от меня теперь?

Кажется, он рассмеялся, или ей это только показалось. Но смех был такой звонкий и такой знакомый. И ей так хотелось броситься к нему в объятия, но почти сразу же Жаклин поняла, что это невозможно. Обнять, прижаться к нему, рассмеяться, убедиться в том, что все по-прежнему, а эти дни были только жутким сном, который, наконец, закончился. Она продолжала просто стоять и всматриваться в темноту.