Яна Саковская - Рука об руку

Благодарю вас за то, что вы открыли и начали читать эту книгу. Надеюсь, что вы проведёте с ней приятное время.

В нескольких произведениях этой книги я пишу о Бакумацу. Бакумацу – это эпоха в истории Японии, название которой переводится дословно как «конец сёгуната». Действительно, это последние 15 лет сёгуната Токугава, с 1853 по 1867 год включительно. Это славная страница мировой истории, и я от всей души приглашаю вас почитать про неё и про Сакамото Рёму, посмотреть японский сериал «Рёма. Летопись» («Ryomaden», 2010), сходить на один из спектаклей про Бакумацу («Волки Мибу» или «Дракон в рукаве») в московский молодёжный музыкальный театр «Волки Мибу».

Бакумацу было временем, когда впервые в истории страны люди стали выбирать свою судьбу. Не просто продолжать традицию, а решать, кем они хотят быть и что они хотят делать.

Это Бакумацу я навсегда люблю.

Впервые в этой книге Бакумацу упоминается в рассказе «Писарь». Я приглашаю вас попробовать почитать его, но, если к концу второй страницы вы почувствуете, что всё-таки не идёт, вы можете безболезненно пропустить его и перейти к «Амстердаму».

В остальных рассказах такого заглубления в историю нет, и в них рассказывается о дружбе, любви и приключениях двух существ в разных мирах и телах. Надеюсь, вы найдёте интерес и удовольствие в том, чтобы следовать за ними и вместе с ними проживать эти истории.

К интерлюдии «Цветы Бакумацу», где персонажи подводят внутренние итоги Бакумацу, вы, наверное, уже привыкнете к ним. Может быть, это будет подходящий момент, чтобы вернуться к «Писарю» и попробовать ещё раз.

Бакумацу, Бакумацу, Бакумацу…

Улыбаюсь.

Хочу выразить благодарность.

Я благодарю:

Ирину Казанскую – за радость, с которой ты встречаешь мои произведения. Радость для меня показывать их в первую очередь – тебе;

Андрея Ампилогова – за то, что ты был рядом, когда я написала первые три рассказа, и слушал, как я читала их вслух. Тёплое воспоминание об этом – навсегда со мной;

Юлию Graurock Черненко – за высокую оценку рассказа «Угадай» и за то, что ты пригласила меня прочитать его на заседании литературного клуба. В твоей высокой оценке моей прозы я нахожу благословение продолжать;

Елену Евгеньевну Шув и Владимира Владимировича Крылова – за поддержку моих школьных литературных опытов;

Ксению Пальчикову и Ксению Пташечную за то, что в своих иллюстрациях вы выражаете гораздо больше, чем я прошу в ТЗ. Доброго творческого пути вам! 1 1 Автор иллюстраций к рассказам «Угадай», «Писарь» – Ксения Пальчикова, Kotartist https://www.instagram.com/kotartist/ Автор иллюстраций к остальным рассказам, автор обложки – Ксения Пташечная, https://www.behance.net/ptashechnaya

Ирину Казанскую и Грау – за предисловия. Я чувствую, как книга гордится тем, что в ней есть ваши слова;

Ирину Казанскую – за помощь в оформлении этой книги на сервисе Rideró;

Грау – за помощь в редактировании песен и приведение подстрочника перевода в читабельный вид;

Катю Кузину – за то, что ты стала первым, кроме меня, человеком, вложившим деньги в создание этой книги – в частности, обложки;

г-на Соги Нобуюки и г-на Такэути Акихиро – за то, что вы проверили японские тексты песен, указали на странно звучащие места и подсказали, как их поправить;

Ингу Саковскую и Андрея Саковского, маму и папу – за то, что вы согласились принять меня как ребёнка и дали мне тело, чтобы я могла действовать в мире;

неизвестных мне читателей сервиса ЛитРес, которые скачивают мои рассказы. Для меня загадка, кто вы. Я нахожу много поддержки в том, что вы есть;

всех тех, кого сейчас я не упомянула, но кто ждал эту книгу и поддерживал меня во время её подготовки. Спасибо. Доброго времени вам.

Доброго пути нам всем.

Яна Саковская

Когда мне плохо, мой друг смеётся.

Конечно, когда мне совсем плохо, он не смеётся. Он обнимает меня, и его присутствие и поток его любви – как горячий душ, под которым я согреваюсь и прихожу в себя.

Умеренно плохо мне бывает, например, когда я пытаюсь решить какую-то жизненную задачу весьма странным способом – как если бы я пыталась забивать гвозди мягкой мочалкой – и печалюсь оттого, что у меня не получается. Вот тогда мой друг смеётся.

Я склонна к психотерапии. Когда я вижу, что мой клиент забивает гвозди мочалкой, я склонна начать разбираться, откуда он узнал об этом ноу-хау, что оно ему даёт и чего не даёт. Обычно оно не даёт приближения к исходной цели. Как только клиент это осознаёт, ему удаётся отложить «ноу-хау» в сторону и найти более подходящие способы достижения цели. Или хотя бы допустить, что они есть.

Мой друг не склонен к психотерапии. Ему не интересно смотреть историю появления мочалки в моей руке и выяснять, чем она мне так дорога. Он посмеётся, пронаблюдав мои попытки забить гвоздь мочалкой, и принесёт молоток. Однако, прежде чем вручить мне его, он внимательно прислушается к моему состоянию. Он знает, что я не люблю готовых решений без запроса.

Если у меня совсем нет сил, он спросит меня, хочу ли я узнать вариант решения. Если у меня есть силы размышлять и рассуждать, то он может задавать наводящие вопросы: «В чём странность забивания гвоздей мочалкой? Каким должен быть предмет для забивания гвоздей? Где его найти?»

Когда мне интересно самой найти и ошибку в решении своей задачи, и правильное решение, он просто продолжает смеяться. Слыша этот смех, я допускаю, что есть состояния и пространства, из которых моя ситуация выглядит смешно. И я могу применить свою склонность к психотерапии к себе и постепенно дойти до идеи молотка.

В конце концов мы смеёмся вместе.