Лев Голубев-Качура - За что, Господи? Роман

– Я же вам говорил – он в автобусном боксе. Может Вам ещё раз, как непонятливым, повторить для ясности и показать дорогу?

– Вы, Патин, не зарывайтесь! Показывайте дорогу, – лаконично произнёс капитан, и поднялся из-за стола.

Проходя мимо сидевшей за печатной машинкой секретарши, Николай сказал ей, что, если его будут спрашивать по телефону – он в боксе.

И, в сопровождении двух полицейских в штатском, направился к выходу…

Покидая приёмную, он приостановился и, смотря на ожидавших приёма сотрудников, произнёс: «Да! Прошу извинить! Минут через пятнадцать, максимум двадцать, я освобожусь и приму всех».

Желающие попасть к нему на приём посетители удивлённо переглянулись между собой и недовольно заворчали: «Столько времени потеряно и, опять ждать».

У каждого, здесь присутствующего, были свои срочные дела и заботы.

Зина начала их успокаивать, и даже предложила по стакану чая.

* * *

Осматривающие автомобиль полицейские были серьёзны и, по поводу или без повода, так казалось Николаю, задавали вопросы и требовали на них обстоятельного ответа. Каждая замеченная царапина на машине привлекала их внимание. Особенно их заинтересовала небольшая вмятина на облицовке радиатора и правом крыле.

Удивлённо заморгал глазами и Николай. Этих вмятин раньше не было. Во всяком случае, он совершенно не помнил, чтобы они были вчера или позавчера.

Да, нет, чушь какая-то – всё ещё пытался вспомнить он. Их же вчера… точно не было! Я же вчера фары протирал, заволновался он.

И тут же последовал вопрос от бдительных полицейских: «А это откуда?» – показал пальцем старший лейтенант на небольшие вмятины на крыле и облицовке…

– Ей Богу, не знаю, – Николай растерянно развёл руки, – по-моему…

– Где и, когда, вы помяли облицовку радиатора и крыло? Видите, вмятина свежая.

– Я…, я понятия не имею! – выдавил из себя Николай. Во всяком случае…, вчера вечером вмятин вроде бы не было…

Николай опять лихорадочно стал вспоминать свои поездки за вчерашний день, затем, отрицательно-удивлённо покачал головой – нет, не было.

– Послушайте! Может кто-то из моих водителей сегодня задел. Я разберусь.

Но он знал! Он точно знал, его водители этого сделать не могли. Он их хорошо знал, своих водителей – опытных, дисциплинированных. Лучших, из лучших! Он выбирал их вместе с начальником отдела по безопасности дорожного движения и начальником отдела кадров. Выбирал по крупицам из всех приходящих водителей к ним устраиваться. Значит!

Что это значит – он уже предвидел! Ничего хорошего для него лично и для Светланы – для них обоих! Капитан и старший лейтенант были угрозой их благополучию, их счастливой жизни: всему тому, что они со Светланой так бережно лелеяли – их любви!

– Я вынужден Вас задержать до выяснения обстоятельств!

Капитан говорил отрывисто, тихо и зло. Широкие скулы его покраснели, а глаза, то упрямо вонзались в Патина, то сползали вниз, как у школьника со шпаргалкой в руке на экзамене, застуканного неожиданно подошедшим учителем.

– Понятно…, – согласно кивнул Николай. А если я всё-таки ни в чём не виноват?

А в душе с горечью подумал: «Как быстро меняется отношение к человеку со стороны полицейских. Ещё неизвестно, виновен человек или нет, а на нём уже поставили клеймо преступника…. Так не должно быть! Это неправильно! В конце-концов, это же совершенно несправедливо! – кричало всё у него внутри.

– Вы проедете с нами в отделение полиции. Там, без помех, мы поговорим. Да, автомобиль мы тоже забираем на экспертизу, – продолжил жёстко капитан.

– Вы, что, наденете на меня наручники? – уже окончательно разозлившись и, в то же время страшно испугавшись, поинтересовался Патин. И… в чём Вы меня обвиняете? Что такого страшного, противоречащего Закону, я мог натворить, находясь у себя дома, и… лёжа в собственной постели?

– Я почти твёрдо уверен, – капитан перевёл взгляд на «Фольксваген», затем, опять вернул на Николая и, смотря ему в переносицу, продолжил, – что этот автомобиль сегодня утром совершил наезд на человека…, со смертельным исходом.

У Николая всё оборвалось внутри и поплыло перед глазами. Такого и в страшном сне не придумаешь, охнул он. Бедная Светланка! – Какой удар!

Глава шестая

СВЕТЛАНА

Светлана, напевая незамысловатый мотивчик из какого то, почти забытого телевизионного фильма, выбирала во что одеться, в чём пойти на работу. Настроение было прекрасное, а вспомнив её с Николаем утреннюю «джигитовку» в постели, она даже немножечко зарделась от смущения. Хотя смущаться было не перед кем. Дома она была одна-одинёшенька. Настроение прекрасное.

Ярко светило, по-осеннему прохладное солнце и, проникая через тщательно вымытые окна, отражалось от натёртого паркета. Воробьи, всё утро возившиеся и чирикавшие во дворе, куда-то улетели по своим, только им известным, птичьим делам.

Выглянув в окно, Светлана увидела знакомую, так нравившуюся ей картину – за окном их дома, метрах в четырёхстах, возвышались купола православной церкви, и её маковки с позолоченными крестами блестели на солнце. Ей нравилось, когда в церковные праздники оттуда раздавался мелодичный перезвон колоколов, и от этого перезвона на душе её становилось тепло, радостно и светло, как после умывания в горном ручье.

За окном чуть слышно шумел город. Город, в котором она провела шесть с половиной незабываемых лет. Пять с половиной лет студенчества, и чуть больше года практики в городской больнице.

Она, Светлана Патина, в девичестве – Соколова, любила этот не очень большой, но насыщенный студентами, город. Город – стоящий на обоих берегах реки Иртыш. Город – где она встретила свою первую, всеобъемлющую, и такую сладкую, любовь!

Светлана, стоя нагишом, потянулась до хруста в косточках, до сладкой боли в мышцах, и громко засмеялась от счастья и полноты любви.

Взглянув на часы, она, прихватив трусики и халат, валявшиеся в кресле, босиком шмыгнула в ванную.

Она очень любила понежиться в горячей воде с пеной до подбородка, и ещё, чтобы воздух в ванной комнате и вода пахли хвоей. Тогда, погрузившись в воду и закрыв глаза, она представляла, что находится в лесу, а вокруг только ёлки и сосны. Воздух напоен хвойным ароматом. Она идёт по тропинке усыпанной хвоей, и земля мягко пружинит под ногами…

Между ветвями пробиваются тонкие лучики солнца, чередуясь на стволах деревьев и земле, светлыми и тёмными пятнами. И вокруг неё только это великолепие, и первозданная, никем и ничем не нарушаемая, божественная тишина…

Набрав воды в ванную и плеснув хвойного экстракта, Светлана забралась в горячую, пахнущую хвоей, зелёного цвета воду, и блаженно вздохнула. Затем, взбив пену, полежала, расслабившись, несколько минут. Она даже, кажется, задремала, и в этой полудрёме, как в замедленном кино, стала прокручиваться вся её, ещё такая короткая, но такая безоблачная прошлая жизнь.