Сергей Минский - Дорогая пропажа

Заиграла мелодия звонка. «Приехали, наконец-то», – Полина поспешила к двери. Даже не посмотрела в глазок, не подумала, что у мужа есть свои ключи: уверена была – это они.

За дверью оказался Павел с белыми розами и большим пакетом.

– Паша? – она не успела стереть с лица разочарование, – Заходи… А я думала это Славик с Наташкой.

Выражение лица у Павла поменялось.

– Наташа? – подсевшим от волнения голосом спросил он и кашлянул, – Приехала, значит?

– Приехала, – улыбаясь его реакции, кивнула Полина.

– Ты, вроде, и не рада мне, – Павел, только что оголивший душу, по привычке начал хохмить, словно стеснялся своего промаха.

– Паш, не перевирай. Конечно, я рада тебе. Заставляешь меня оправдываться… – она пристально посмотрела на него, словно не могла поверить в его – такое быстрое – преображение, – Славик поехал за ней на вокзал. Вот-вот должны быть. Я и подумала, что это они, когда ты позвонил. Не ожидала, что ты придешь раньше.

– Конечно… – Павел иронично улыбнулся, растягивая фразу, как будто отыгрываясь всем своим видом за предыдущую оплошность, – А, может, и я на что сгожусь? Чай, не чужой?

– Не чужой, не чужой, – восстановила Полина его статус, – Сейчас озадачу тебя по-свойски. Раздевайся, давай.

Павел снял куртку и стал искать, куда повесить – будто впервые был у Ковальских. Мысли крутились вокруг приезда Наташи. «Какая она теперь? – почему-то вспомнилась Ирина Сергеевна, – Поправилась – стала как мать – или нет? Да, нет, не может быть. Полина на какие-то три года моложе – не располнела же… – он вдруг осекся, – Ну и логика у меня». Почувствовал неудобство от своих размышлений. «Да и какая разница? – чертыхнулся, – Полная? Худая? Тебе-то какое дело?»

– Паша, иди сюда, – деловитый тон Полины из кухни напомнил, что его собирались озадачить.

Войдя, он увидел у плиты незнакомую женщину средних лет и рядом девушку.

– Вот, знакомься, Паша. Это – Анна Семеновна, а это – Света – твой временный руководитель, – Полина засмеялась и нарочито серьезно добавила, – Все распоряжения выполнять неукоснительно и, главное, быстро. Анна Семеновна и Света через полчаса уходят, – на его вопросительный взгляд ответила, махнув рукой – потом.

В принципе Павел и сам догадался, что это наемные люди. И, скорее всего, повар и дизайнер. Конечно, где же Полине одной справиться. Да и гости будут – ну, не то, чтобы чужие, но и не свои. А Славик не любил падать в грязь лицом. И средств у него на это хватало.

Когда нес на стол очередное блюдо, из прихожей раздались радостные голоса. Судя по тому, что не было звонка – «они». Сердце замерло: «Славка, видимо, своим ключом открыл». Захотелось подойти. Но возникшее ощущение, спровоцированное кровью, отравленной адреналином, остановило. Как будто порог не смог перешагнуть. Словно преграда встала на пути той юношеской непосредственности, которая вдруг выплеснулась из него, но которой оказалось так мало, чтобы преодолеть сомнение – а как это все сегодня будет выглядеть? Павел вдруг почувствовал багаж и лет, и семьи за спиной. Мгновенно вспомнил, как распрощались с Наташей. Да и кто он теперь? Разве тот самый юноша, чей радостный щенячий восторг сейчас испытал?

«Абсурдная ситуация, Павел Петрович, – пришла досада на себя из-за минутной слабости, – Ищешь оправдания… Значит, струсил. Позорно струсил, стоило услышать ее голос». Показалось – вернулось то состояние души, когда он, юный и растерянный, не знал, что делать и как вести себя с объектом обожания. «Да ну – не может быть, – возмутилось сознание, – столько времени прошло».

8.

Хотя они и одногодки, Наташа все же на полгода старше. И родилась она до сентября. А Паша – в декабре. И потому Наташа в десятом, а он – еще в девятом классе.

Сначала он просто обратил на нее внимание – она понравилась ему очень. А потом влюбился.

Его «9б» напротив ее «10а». На перемене Паша старался выйти поскорей, чтобы увидеть, как из противоположного кабинета выходит Наташа. Он с замиранием сердца смотрел на ее лицо, если она не обращала на него внимания. И сразу отворачивался или опускал глаза, когда их глаза встречались. А если кабинет литературы был занят другими, он шел искать ее. Не мог пропустить ни одну перемену, чтобы не взглянуть на свою любимую.

Он никому не говорил об этом. Да и как можно? Это же тайна. Казалось – если кто-то узнает о его любви, она может разрушиться, стать чем-то обыденным, потеряться в словах. Совсем другое дело, когда мальчишки просто гуляли с девчонками. Это нормально. К тому же – достойно уважения. Когда такой-то и такая-то где-то засвечивались, негласный рейтинг парня повышался. Это как бы игра во взрослость. Есть у тебя девушка – значит, ты уже на ступеньку выше. Ты уже не сосунок там какой-то. Ты – мужчина. Вселенские законы никто, конечно, не отменял. Статус статусом, но без притяжения природного нужен ли он был бы вообще. У Паши – все по-другому. Здесь не просто притяжение полов, а большое и светлое чувство, о котором он так много читал. Не так, как раньше – с другими девчонками, когда, находясь рядом, просто хотелось проникнуть в святая святых их юных тел, обещавших непонятные, но такие притягательные чудеса.

В конце мая на летней танцплощадке Паша, наконец, решился – пригласил Наташу на медленный танец. Соло-гитара выплакивала битловское «Yesterday». Танцевали молча. Ему казалось, что, если он заговорит, вся прелесть улетучится. А ей на смену придет его косноязычие. А что оно придет, не было никаких сомнений. Слишком хорошо знал себя. Когда появлялось волнение, исчезали слова. Он их просто забывал. Начинал мямлить, и от этого становился смешным. Этого и боялся. Но говорить сегодня было необходимо, потому что именно сегодня он должен проводить любимую домой. Не должен – обязан. И никаких отговорок.

– Наташа… – он боялся, как бы голос не выдал волнения, не подвел, сорвавшись на фальцет. Но в голосе – в его тембре зазвучал мужчина. И Паша почувствовал – сможет, – Позволь я провожу тебя после танцев?

Она подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась.

– Позволяю, – усмехнулась.

И Паша почувствовал, что смеются не над ним. В ответе не было ни высокомерия, ни пренебрежения, когда сказала «позволяю». Скорее, шутливое удовольствие. «А я, дурак, боялся», – с неимоверным облегчением вздохнул он.

– А меня Пашкой зовут, – сказал как-то даже залихватски.

– А я знаю, – подхватила она его тон, как бы передразнивая. И они, теперь уже оба, рассмеялись.

Когда закончилась музыка, Паша отвел ее туда, «где брал» и где уже стояли ее подруги. Посмотрел на часы: до конца – около сорока минут. Можно еще раз пригласить Наташу. А, может, и не один. Знал, что вряд ли притронется к ней наедине. И потому воспользоваться этой возможностью здесь было очень даже резонно.