Пат Бут - Сестры

Капитан Эндрюс? Ах, здравствуйте , капитан Эндрюс. Это Джули Беннет. Нет, все в порядке. Да, впервые после прошлогоднего бала в честь полиции. Да, это было чудесно, правда? Но придется ждать целый год. Гарантирую, в этот раз будет гораздо веселее. Ну, Фрэнк и Барбара наверняка, и Боб, кажется, тоже будет в это время в городе. Так что наберется полный дом пустынников, а для кабаре пригласим Вилли Нельсона. Да, лучше некуда. Уж собой я могу быть довольна.

Уста Беннет источали мед. Это была Джули Беннет, предназначенная для общественного употребления, обаятельная писательница, которая не дает деньгам вскружить ей голову, которая заинтересована в общении и часть денег вновь ставит на кон. Капитан Эндрюс из полиции Палм-Спрингс действительно был большим ее поклонником – и не без причины. Озабоченная личной безопасностью, писательница установила особые отношения с полицией. Если только нужно было помочь начальству с очередным званием или повышением, если только болезнь кого-либо из офицеров грозила тяжелой нуждой семье, если возникали проблемы с городским советом – Джули Беннет из кожи вон лезла, но помогала. И бал в пользу полиции – один из главных источников пополнения фонда для процветания дела полиции, включая новую кухню, сорокавосьмидюймовый широкоэкранный телевизор «Мицубиси», именные корзины с провизией на Рождество, набитые вирджинской ветчиной, засахаренными фруктами, бутылками «Черного Джонни Уокера» и шампанским «Тэттинжер» – все это находилось в ревниво оберегаемом ведении Джули Беннет. Другие знаменитые отшельники пустыни – Барбара Синатра, Ли Анненберг, Бетти Форд – предоставили устройство полицейского бала исключительно попечению Беннет. И еще никто не оставался разочарованным.

– Капитан Эндрюс, право, в это трудно поверить, но представьте, – та девушка, ну, которую вы задержали здесь, та, которая представилась офицером полиции…

– Да, Джули. – Он гордился правом называть ее по имени. – Мы не будем ее подвергать уголовной ответственности, потому что это, без сомнения, случай помешательства, скорее всего шизофрения. Доктор Карней из Эйзенхауэр-центра провел психиатрическое исследование. Кажется, он вчера осматривал ее, потому что я слышал краем уха о намерении немедленно препроводить ее в клинику Паттона, куда помещают психически ненормальных преступников. Это в Сан-Бернардино.

– Да, но самое забавное в том… что она действительно моя сестра.

– Кто она?

– Она моя сестра. Знаете, я не видела ее целых пятнадцать лет, мы совсем не общались – по семейным причинам, – да к тому же было поздно, и, сказать по правде, я пропустила парочку коктейлей, так что я просто ее не узнала.

– Вы не узнали вашу собственную сестру?

– Боюсь, что так. Я просто никак не могла ее узнать. Знаю, это звучит неправдоподобно, но было темно, а мне и в голову не пришло, что она может заявиться. Я много лет не вспоминала о ней… Честно, я просто ошиблась.

– Но в рапорте сказано, что вы отрицали, будто у вас когда-либо была сестра.

Голос Джули стал тверже тефлона.

– Ах нет. Это, должно быть, офицер что-то напутал.

– Но, Джули, мы арестовали девушку. Продержали ее здесь в камере. Сейчас доктор Карней скорее всего уже везет ее в больницу для умалишенных, до краев накачав ее Бог знает какой медицинской дрянью. Мы все по уши в дерьме – Карней из-за нарушения врачебных законов, мы из-за ложного ареста. Если девушка говорила правду и она здорова, тогда любой адвокат, который возьмется за это дело и доведет его до конца, размажет нас по стенке. Если, конечно, правда то, что вы сейчас говорите. Честно, это дело дурно пахнет.

Он начинал сердиться, при этом не забывая, с кем разговаривает. Помнила об этом и Джули Беннет.

– Ах, да брось, Сет. Не устраивай из этого трагедии. Все это не так ужасно. Не такое уж преступление совершить ошибку, и как только я переговорю с Джейн и все улажу, она не станет никого закладывать. Я могу это гарантировать. Такое случается. Счастье, что все мы друзья и знаем, как соединить усилия и выпутаться изо всякой ерунды. Ничьих чужих ушей это даже не коснется – зачем выметать сор? Все останется внутри нашей семьи.

Джули намеренно переключилась с «капитана Эндрюса» на «Сета», чтобы смягчить стальные нотки, звенящие в ее голосе. Упомянуть «чужих» было ловким тактическим ходом – все можно уладить своими силами. Это тебе не Нью-Йорк, где стенка на стенку идут истекающие кровью за человечество либералы и поголовно повязанные гомосексуализмом адвокаты, смакующие язвы жизни. Здесь Палм-Спрингс. Здесь не позволят тонкой чувствительности и сентиментальным поблажкам нарушить мир, гармонию и покой.

– Только позволь мне прояснить все до конца, чтобы уже не возвращаться ко всему этому. Значит, девушка твоя сестра, а назвалась она офицером полиции, чтобы удивить тебя, так? Это означает, что нам следует ее немедленно выпустить. Предположим, что она не предпримет ничего против тебя, хотя ты и довела ее до дурдома. Так скажи на милость, что же нам с ней делать? У нее при себе даже денег нет.

– Ну, это не проблема. Я все улажу. Пусть ее доставят ко мне в дом. Я ей растолкую, что и как, и она все забудет. Все она поймет, вы уж только привезите ее сюда, ладно?

– Скорее всего это единственное, что мне остается. Только вот не знаю, что мне сказать Карнею. Он лопнет от злости.

– А ты скажи ему правду, Сет. Расскажи ему все как есть. Я уверена, ты что-нибудь придумаешь. Ты ведь гений, Сет. Уж мне-то это известно. Именно поэтому полиция Палм-Спрингс лучшая в Калифорнии. Почему, ты думаешь, я так стараюсь для вас? Подожди немного, и ты увидишь, какой бал я закачу в этом году. Ах, кстати, надеюсь, вы с Бетти согласитесь сесть за мой столик?

– Ну, конечно. Это просто кошмар какой-то, но, я надеюсь, мы как-нибудь с этим справимся. Я обдумаю, как получше все это состряпать, а потом перезвоню и сообщу, когда тебе ее ждать.

Джули Беннет опустила телефонную трубку. Пока она разговаривала, ее лицо словно аккомпанировало всем ролям, в которые она последовательно перевоплощалась. Она была самонадеянной, она была просящей прощение «ах я, дурочка», заземленной реалисткой и слабой женщиной, благоговеющей перед всесильным мужчиной. Теперь все было закончено, и она вновь стала самой собой. Для начала ее лицо отразило мрачное удовлетворение, но постепенно из жутких темных глубин стало проявляться новое выражение. Густая черная мгла выползала из каждой поры ее лица, пока не покрыла его полностью заревом ненависти.

Она вновь схватила кота.

– Ну, Орландо. Что ты обо всем этом думаешь?

Темно-зеленые глаза, не мигая, уставились на нее.

– Поверь мамочке, дорогой мой. Веселье только начинается. Оно только начинается.