Пат Бут - Сестры

– Это было сумасшествием, Билли. – Голос Джейн звучал твердо. – И я люблю тебя. Правда, люблю. Но зачем еще больше это осложнять? Пожалуйста. Не надо ничего портить.

– Да я, черт побери, ничего и не порчу. Боже, Джейн, я же люблю тебя! – в отчаянии почти выкрикнул Билли.

– Билли, Джейн, можно нам узнать, о чем вы шепчетесь? Это, кажется, интересно . Мы просто чувствуем себя выбитыми из колеи.

Джейн вскинулась, как от разрыва гранаты, при этих словах Джули.

– Я говорила Билли, что скоро собираюсь отправиться в Лос-Анджелес, вот и все, – выпалила она. В подобных ситуациях, когда приходилось отвечать, почти не задумываясь, она знала, что лучше как можно ближе держаться правды.

– Ах, дорогая моя, как это печально. Бедняжка Билли, он теряет тебя, это ужасно. Так ведь, милый? Всем нам придется расстаться с тобой, но особенно будет скучать Билли. Он любит поговорить с кем-нибудь из сверстников. Он так горюет, вечно общаясь со взрослыми.

– Общаясь с тобой . – Сверкнув глазами, Билли уставился в стол, а гости навострили уши, предвкушая разворачивающуюся за обедом драму.

– Билли сам из Лос-Анджелеса, – продолжала Джули. – Но ты, Джейн, уже, должно быть, знаешь об этом. Я уверена, что он выложил тебе все про себя. Я, знаешь ли, всегда говорю, что Лос-Анджелес напоминает быстрорастворимые блюда – сплошь орешки, кукурузные хлопья и фрукты. Поразмышляй над этим, потому что Билли тоже немного похож на такое блюдо. Отличная пища. Держит меня в форме. – Она недобро рассмеялась.

Некоторые за столом подхватили эту тему. Критика Лос-Анджелеса была привычна в пустыне, где деньги сколачивались на год-два раньше, где люди казались на несколько лет старше, чем в городе, и где «индустрией» был исключительно кинобизнес.

– Вот и славно, Джули. В этом случае Билли заслуживает медали. Непохоже, чтобы тебя хоть что-нибудь могло удержать в форме, – не задумываясь, парировала Джейн. Джули смерила ее ледяным взглядом.

– Как мило с твоей стороны, что ты это заметила. Ты так любезна. А скажи мне, дорогая, Билли уже показал тебе свои картины? Обычно приходится осмотреть все , что может продемонстрировать Билли, прежде чем он позволит взглянуть на свои шедевры. Но тебе нужно настоять, они того стоят. Презабавные вещицы, смешнее, чем Вупи Голдберг в свои лучшие дни. Ничего не имеют общего с действительностью, могу обещать. Живот надорвешь со смеху. Предварительно посети одно место, послушайся моего совета.

Появление главного блюда притупило остроту момента. Это было истинное произведение искусства – нежные розовые кусочки английского ягненка в соусе из портвейна, уложенные как лепестки цветка вокруг зеленой клумбы – суфле из спаржи. К великой радости Даниэля Гэлвина принесли еще белого бургундского, на этот раз необычайно долгой выдержки «Лафит Ротшильд» 61-го года. Это произвело на него впечатление – такие бутылки шли в Нью-Йорке по четыреста долларов.

Билли Бингэм вскочил, глаза его метали молнии. Он швырнул на стол салфетку и выбежал из столовой.

– О Господи. Наверное, я как-то не так выразилась. Ах эта молодежь! Она такая чувствительная, правда? Джейн, ты не думаешь, что тебе следует догнать его и извиниться за меня? Нам не нужны слезы и истерики, иначе мне придется перевернуть игрушечный буфет, чтобы все стало на свои места.

Джули мурлыкала, как чеширский кот. Сытые хитрые глазки – наелась и рыбки и сливок, и мышка попалась: сейчас она выглядела так, будто все они – ее добыча.

– Почему ты так несчастна, Джули? – Голос Джейн, тихий и проникновенный, шел прямо к сердцу.

Весь стол наблюдал и ждал, пока вино разольют по хрустальным бокалам, фарфоровые лиможские тарелки приземлятся там, где им положено, а минеральная вода зажурчит в высоких стаканах.

Улыбка сбежала с лица Джули. Вместо ответа был задан вопрос. Причину опередило следствие.

Бетти Форд, с унылым видом потягивавшая из бокала перье, вставила:

– О, а я и не думала, что Джули хоть капельку несчастна.

И это не было простой вежливостью по отношению к уважаемой хозяйке, попавшей под огонь. У Джули Беннет в пустыне была репутация человека с прекрасным чувством юмора, хотя и черного. К тому же обитатели пустыни всегда теснее сдвигали ряды против человека со стороны, а здесь еще этот человек был так похож на актрису, и, что хуже, на молодую актрису. Толпа киношников наводнила Палм-Спрингс в те давние дни, когда Чарли Фаррел основал «Рэкет клуб», и все, от Гейбла до одинокого скитальца (исключая Тонто, разумеется), ринулись туда, расползаясь, подобно раковой опухоли. Но времена переменились. Киношники все еще пребывали в Палм-Спрингс, но уже не могли втереться в ряды преуспевающих граждан. Пустыня хотела и получала иных людей – прилизанных седовласых бизнесменов из развивающихся калифорнийских отраслей строительства, аэросвязи, компьютерной техники и «финансового обслуживания». Это они покупали построенные по проектам Стива Чейза дома, плескались в огромных плавательных бассейнах и заключали сделки на площадках для гольфа.

Но Джейн не видела и не слышала, как смыкаются эти ряды. И Джули тоже. Это была личная борьба, не имеющая ни малейшего отношения к давнишнему спору Беверли-Хиллз с Палм-Спрингс.

Зрачки Джули сузились и превратились в острия булавок, а рот казался тонкой линией, проведенной твердым карандашом. Для окружающих становилось очевидным, что она воплощает в себе возмездие Божие, бурю, шквал, смерч. И если она и была счастливой до того, как заговорила Джейн, то теперь стала явно несчастной.

Но не в первый и не в последний раз прогнозы любителей предсказывать погоду не сбылись. Шторм не разразился. Но он взорвался внутри ее, припал к благодатной почве и увеличил запасы сырой нефти, питавшие саму Джули, превращаясь в высокооктановый бензин ее ненависти. Джули вновь обрела равновесие. До поры до времени она должна держать в секрете свои козырные карты.

Она мечтательно взглянула вдоль длинного стола. Это был один из ее восхитительнейших обедов. Шесть вентиляторов, установленных на потолке, освежали воздух, крытая черепицей терраса ослабляла наружную жару, в томной тени цвела в горшках кроваво-красная герань, а райские птички расцветали в солнечных лучах. И словно на заднике картины, за рябью блещущей воды бассейна вставала всегда новая, вечно та же уходящая в небо гора.

Джули сияющими глазами обвела гостей, и ее лучистый взор остановился на Джейн.

– Дорогая, когда поедешь в Лос-Анджелес, – произнесла она с невинным простодушием гадюки, – обязательно навести мою хорошую приятельницу Люси Мастерсон. Не сомневаюсь, что она будет счастлива помочь тебе с работой. Люси – одна из самых известных фотографов в городе, и я уверена, что она будет в восторге, если ты будешь ей позировать. Ты так хороша. Скажите же, ведь правда, как хороша? Люси просто смертельно полюбит тебя.