Пат Бут - Сестры

Все правильно. Делай это со мной. Мне нравится. Я люблю это так же, как люблю тебя. Погрузись в блаженство, растворить и затеряйся во мне.

Его пальцы безжалостно впились в отвердевшие, как камень, соски, а тело возобновило яростную атаку, пока не осталось ничего, кроме сумасшедшего ритма танца и бешеного стука сердца. Руки опять оказались под ней, ногти глубоко впились в плоть ягодиц, то же сделала она. Кровь и ссадины – отличительные знаки страстных поклонников любви.

Подобно звездам, которым уготовано столкнуться, они устремились навстречу друг другу, проносясь мимо планет, невольных свидетелей взаимопоглощения, которому предстояло свершиться. Перед этим он застыл в предвкушении волшебного момента, стараясь успокоить свои чувства, чтобы полнее ощутить высшее наслаждение, но теперь дьявольский союз требовал продолжения головокружительного полета вперед, в хаос таинственного.

Его губы раскрылись в широкой улыбке радости, он выкрикнул ее имя, она выкрикнула его; их дикие голоса слились воедино, приветствуя столкновение слов. Вдали, в бризе каньона, порожденном всезнающим ветром Санта-Аны, исторгнутый ими крик звучал как единая песнь.

Под столом, накрытым белоснежной скатертью, Роберт Фоли взял Джейн за руку. Обычно посетители благотворительных вечеров, страдающие обострением социальных амбиций, на интеллектуальном показателе которых установлен знак ограничения скорости, вызывали у него аллергическую сыпь, а сам бал, проводившийся в смокингах в банкетном зале на Сенчюри-плаза, грозил нервным срывом. Но в этот раз он находился здесь с Джейн, а Джейн была с ним.

– Что тебе это напоминает? – прошептал он ей на ухо. – Пиршество барракуд? «Похитителей трупов»?

Джейн рассмеялась. Действительно, происходившее соответствовало эпитетам, данным Робертом. Лос-анджелесские «генеральши» демонстрировали силу, и зрелище было не из приятных. Сейчас они сидели за столами, выставляя напоказ семейные драгоценности, результаты пластических операций, проведенных доктором Фрэнком Крамером или доктором Джоном Вильямсом, или же очередных мужей. Между тем их глаза непрерывно контролировали ситуацию. Кто с ними? Кто против? Кто счастлив от пребывания в их тени, а кто откровенно уклоняется от подобной чести? В зале находилось примерно около сотни столов, по восемь– двенадцать человек за каждым; билет участника стоил двести пятьдесят долларов, так что этот бал, известный под названием «Глазной бал», должен был принести около двухсот тысяч долларов.

– Тут и думать нечего, что вся эта суета – показуха, до твоей клиники им и дела нет.

Джейн сжала под столом его руку и рассмеялась довольным смехом: она любила его, любила свою жизнь, любила всех и каждого в этом мире.

Теперь они были вместе. Прошлое, сковывавшее Роберта Фоли, больше его не держало. Возвращенный в мир, перерожденный пламенем любви, он спешил наверстать упущенное время. Днем Джейн снималась в «Ночах», а по ночам отдавала себя во власть его тела и диких проявлений любви. Новый образ жизни и страсть наложили отпечаток на весь ее облик, и теперь трепещущая, вырвавшаяся на свободу чувственность, создав убийственный союз с красотой, сводила с ума всю страну. Сериал оказался чудом. Цены на рекламу в сериале подскочили до семисот тысяч долларов за каждую тридцатисекундную вставку (на триста тысяч превысив ставку в программе Косби-шоу), принося Эй-би-эс лакомый кусочек – доход в восемь с половиной миллионов долларов и свыше четырех миллионов чистой прибыли. Успех был грандиозным, у всех любителей славы и денег, находившихся в зале, шеи крутились как резиновые, так стремились они разглядеть новую звезду, открытую Питом Ривкином.

– Трудно понять, почему эти толстосумы не могут просто сесть и выписать чек, не устраивая всей этой чертовой шумихи. – «Возмущение» Роберта Фоли было притворным.

Пит Ривкин подался в его сторону через стол.

– Характерно для тебя, абсолютно характерно. Никакой утонченности. Совершенно никакой терпимости к дерьму, к которому мы все так пристрастились. Неужели ты не понимаешь? То, что происходит, делается вовсе не для благотворительности. Благотворительность – лишь предлог для торжества. Понимаешь, величайшее благо благотворительного вечера в коллективной ответственности. Любая из этих мегадолларовых леди походя могла бы потратить жертвуемую сумму на себя. Но какой прок, если этого никто не заметит и не оценит? Или если свидетелями будут лишь несчастные страдальцы, лишенные будущего? А вдруг все будут насмехаться над качеством блюд, или над цветами, или над развлечениями?

Драматическим жестом он провел пальцем по горлу.

– Общественная смерть. Видишь ли, этот город совершенно не похож на города Восточного побережья, где социальная структура покоится на бетонном фундаменте. Если там Фиппси дает званый вечер в Палм-Бич или Ван Аленс в Ньюпорте, то они могут подать к столу хоть холодную кошку с капустой и танцем в придачу, тем не менее все гости в один голос заявят: «Как умно», «Как восхитительно». Но здесь социальная самоуверенность – вещь опасная. Здесь ты хороша лишь настолько, насколько хорош твой последний муж, а он хорош настолько, насколько хорош его последний фильм или телесериал. Несомненно, можно уменьшить риск катастрофы, если заполучить для обслуживания вечера мать Панки Брюстера, «Матушку Луну», Чейзенс или компанию «Канди Спеллинг», но если вы хотите играть наверняка, то лучше всего застраховаться или организовать благотворительный вечер.

– Мне кажется, что вы слишком циничны, – сказала Джейн. – Я думаю, что вечер замечателен. Посмотрите на эти белые гардении. На вечерах в Лондоне были поблекшие декорации, полуостывшая еда.

Джейн вздохнула от счастья. Даже розовый бал в Гросвенор-хаус с его клейким цыпленком по-киевски, жутким Бомби-сюрпризом, с сияющими лицами публики из общегородской школы показался бы ей раем, если бы Роберт держал ее руку.

Пит Ривкин вопросительно повернулся в ее сторону. У него не было иллюзий по поводу того, кто превратил его в сегодняшнего колосса.

– Очень приятно слышать такие слова, дорогая, и этот город велик во многих проявлениях, но к концу дня в Калифорнии исчезают классовые различия. Несколько приятных, маленьких, может быть, немного староватых леди в Пасадене, может быть, миссис Чандлер и Дохайнис, но в основном город сходит с ума от денег, славы и прежде всего от власти.

– Не знал, что попутно ты занимаешься социальной антропологией.

Роберт изучал содержимое своего бокала.

– Согласно моей теории это грех, но не грех сокрытия доходов от налогообложения. Чтобы их лица искусственно разглаживали, избавляли от морщин, эти люди счастливы выбросить семьсот пятьдесят долларов на галогенные фото, сохраняющиеся лишь месяц, но они не находят себе места и поэтому участвуют в таких благотворительных акциях. Некоторые из этих ребят, перенесших пластические операции, тратят больше других. Я вижу Гери Терсона и Стефена Генендера, у каждого свой стол.