Вера и Марина Воробей - Мой единственный человек

– Разговаривай с ним как ни в чем не бывало, слышишь? – напутствовала подругу Черепашка.

– Я постараюсь.

– Галь, ну где ты там? – заглянула в комнату Марина Николаевна. Девочки ввели ее в курс дела, и она полностью разделяла точку зрения Черепашки – коль скоро они не в состоянии ничего изменить, нужно смириться и спокойно наблюдать за происходящим как бы со стороны, так, будто все это кинофильм, а не твоя собственная жизнь, и ты просто сопереживаешь придуманным кем-то героям. Все это Люся вычитала в какой-то умной книжке по восточной философии. Только вот у Гали следовать этому бесспорно мудрому совету получалось пока плохо.

– Алло! Привет… Хорошо, что ты позвонил… Я как раз собиралась… – зачастила было Галя, но Игорь мягко перебил ее:

– А я звонил тебе в три, как договаривались…

– Да у меня тут дела неотложные объявились… – оправдывалась девушка.

– Слушай, Галь, я понимаю, что уже поздно… И мне неудобно тебя об этом просить, но, может, ты бы смогла приехать ко мне? – с робкой надеждой спросил он и добавил тихо: – Мне что-то так хреново с самого утра… Внутри будто ком какой-то ворочается… знаешь, какое-то дурное предчувствие… Приезжай, а?

– Сейчас? – преувеличенно удивилась Галя. – Да меня мама не отпустит. Одиннадцатый час уже…

– А ты дай ей трубку, я попытаюсь ее уговорить.

И Гале ничего не оставалось, как позвать к телефону маму. Передавая ей трубку, Галина сделала страшные глаза и так энергично замотала головой, что та даже закружилась. Какое-то время Марина Николаевна слушала молча, глядя на дочь, которая просто из себя выходила, изобретая всяческие знаки, по которым мама должна была понять, что соглашаться ни в коем случае нельзя.

И мама отлично поняла ее.

– Игорь, – сказала она наконец, – боюсь, что сегодня ничего не выйдет… Во-первых, у Гали завтра контрольная по физике, а ты сам знаешь, какие сложные у нее отношения с точными науками. А во-вторых, Григорий Григорьевич в командировке, а я боюсь оставаться по вечерам одна, – нашлась Марина Николаевна.

Конечно, это была ложь. Галин папа сидел себе в соседней комнате, листая какой-то журнал, и вовсе мама не боялась оставаться по вечерам одна… Но должна же она была что-то сказать Игорю! Чем-то мотивировать свой отказ. Сказав все это, мама снова передала трубку дочери.

– Жалко, конечно, – грустным голосом протянул Игорь. – Ну, ничего. Готовься к контрольной.

– Договорились. А ты ложись пораньше спать, хорошо? И тогда я обещаю тебе присниться, – решилась на наивную хитрость Снегирева.

– Я попытаюсь, – последовал неопределенный ответ.

И ни он, ни она и словом не обмолвились о программе «Времечко». Галина боялась напомнить Игорю, теша себя слабой надеждой, что он мог уже и забыть о звонке Тополян, а Игорь… Мы не знаем, почему Игорь не вспомнил об этом. Конечно, он не забыл о звонке Тополян и знал, что в нужное время обязательно включит телевизор. Знал, что этого делать не надо, но с отчетливой ясностью понимал, что сделает это и будет смотреть. И чувствовал, что увидит что-то страшное. Именно этим и объяснялось то состояние, которое сам Игорь назвал дурным предчувствием. Он хотел лишь одного – чтобы в эту минуту рядом с ним была Галя…

– Нет, вы только послушайте, что он говорит! Это же неправда! Да как он посмел наврать! Как он посмел?! – кричала Галя, в бессильном отчаянии колотя кулаками по мягкой обивке дивана. – Не было никакой приватной беседы между нами! Клянусь вам, не было!

Черепашка и Марина Николаевна смотрели уже не на экран, а на Галю. Секунду назад голосом Николая были произнесены буквально следующие слова: «Конечно, у нас не могло не возникнуть желания поговорить обо всем об этом лично с Игорем, но Галина в приватной беседе сообщила мне, что ее молодой человек сам попросил ее взять всю инициативу на себя. «Он ни за что не будет сниматься!» – так заявила героиня нашего репортажа. И вряд ли найдется человек, который станет осуждать Игоря… Не правда ли? Поэтому нам пришлось ограничиться показом фотоснимков…»

В это время на экране, сменяя одна другую, демонстрировались фотографии Игоря, а также их совместные с Галей снимки.

– Это все неправда, Люся! – все никак не могла успокоиться Галя, кулаком растирая по щекам слезы.

– Ясное дело, неправда, – задумчиво протянула Черепашка.

Лицо ее было сосредоточенным, привычным движением указательного пальца девушка поправила очки.

– Теперь понятно, почему этот Николай не захотел мне показать сюжет! – покачала головой Черепашка. – Боялся, что я устрою в аппаратной скандал.

– Кошмар! Какой кошмар… – сокрушенно мотая головой, шептала Галина. – Мама, – подняла она глаза на Марину Николаевну. – Что же теперь будет? Ведь Игорь наверняка все это слышал и видел?!

Теперь уже никто из них не смотрел на экран, а сюжет, снятый Николаем, между тем близился к завершению. Вот пошел закадровый текст от лица Гали (стихотворение «Мой единственный человек»), а в это время какая-то девушка, повернувшись к телезрителям спиной, медленно катила по аллее, усыпанной желтыми листьями, инвалидную каляску. Понятное дело, это была не Галя, а в коляске сидел не Игорь.

– Надо же! – хмыкнула Черепашка, мельком взглянув на экран. – Как все подтасовано! Но в мастерстве этому Николаю не откажешь, хоть он и сволочь, – заметила Люся с оттенком сожаления в голосе. – Четко все продумано…

А в самом конце сюжета Николай (в кадре он так ни разу и не появился), обращаясь к телезрителям, произнес грудным, доверительным голосом, идущим будто бы из самого сердца:

– Такая вот грустная история… Грустная и удивительно красивая, не правда ли? И от нас с вами зависит, каким станет ее финал… Хотя я не люблю хэппи-энды, я всей душой желаю, чтобы конец у нашей истории был самым счастливым на свете! Давайте вместе допишем этот счастливый конец нашей повести о двух влюбленных сердцах…

– Лицемер! – вскочила на ноги Галина. – Вы слышали? Он всей душой желает! Да нет у него никакой души! Карьерист несчастный! Все на продажу!

– Успокойся, Галчонок… – осторожно подала голос Марина Николаевна. – Давай разберемся…

– Не хочу я ни в чем разбираться! – бросила она на маму полный укоризны взгляд.

– А напрасно, – все с той же осторожностью заметила мама. – Бесспорно, этот ваш Николай поступил…

– Он не наш! – гневно перебила Галя.

– Не ваш, – согласилась мама. – И тем не менее… – Она сделала паузу, а после продолжила, глядя в пол: – Безусловно, он поступил нехорошо, переврав факты и выдавая за правду то, чего на самом деле и в помине не было…

– Да подлец он! – снова перебила Галя. – Не хочу я о нем слышать!

– И все же, – не сдавалась Марина Николаевна. – Ведь цель данного репортажа, насколько я понимаю, – подвигнуть состоятельных людей на помощь… Материальную помощь, – зачем-то уточнила она. – И, по-моему, если смотреть на ситуацию именно с этой точки зрения…