Вера и Марина Воробей - Рыцарь-невидимка

– Нет, что ты! Не беспокойся… И на перемене тоже не надо… Я смогу спокойно подождать до завтра.

– Если хочешь, мы можем после уроков ко мне зайти…

– Спасибо, – повторила Галя, постаравшись вложить в это слово всю теплоту, которую ощущала сейчас в своем сердце по отношению к этому парню. – Я правда могу до завтра подождать… Честное слово.

– Ну смотри, – с недоверием покосился на нее Володя, однако больше настаивать не стал.

Через минуту оба уже сидели в классе. Каждый на своем месте. Снегирева слегка качнув головой, дала Наумлинской знать, что у нее, мол, все в порядке. В ответ Ирина прикрыла глаза, что означало: «У меня тоже».

Первым уроком у них в этот день была химия. Девушки с замиранием сердца ждали, когда химичка вызовет к доске Надыкто. Но этого не случилось. На истории Володю тоже не вызывали, зато вызвали Наумлинскую, и она схлопотала «пару», так как вчера даже не открыла учебник, поглощенная совсем другими заботами и переживаниями.

– А если его вообще сегодня не спросят? – теребила рукав Снегиревой Наумлинская, когда во время большой перемены подруги направлялись в буфет.

– Ну ничего… – попыталась успокоить ее Галя. – Дома, значит, увидит.

– Ну как ты не понимаешь, я же хотела посмотреть на его реакцию! – выкрикнула Наумлинская так громко, что две девчонки-первоклашки, чинно прогуливавшиеся по коридору, обернулись на них и даже остановились в ожидании продолжения интересного разговора. Но его не последовало, потому что Галя схватила Ирину под руку, и, резко развернувшись, одноклассницы зашагали в обратном направлении.

– Куда ты меня тащишь? Мы же в буфет собирались? – возмутилась Наумлинская, выдергивая руку.

– Не пойду я с тобой ни в какой буфет. Вон все на нас оборачиваются.

Гале всегда было важно, что о ней думают окружающие. Даже если эти окружающие были неразумными первоклашками.

– Нет, ну ты скажи, – продолжала ныть Наумлинская, не слишком-то расстроившись от внезапной перемены планов. – Почему он домашнее задание в дневник не записывает?

– А ты много в дневник записываешь? – начинала уже всерьез злиться Галина. – Я тоже, например, кружочками в учебниках все отмечаю…

Девушки не заметили, как ноги сами привели их к классу, хотя до начала урока оставалось еще целых десять минут.

– Это про кого? Про меня, что ли? Вот, блин, сюрпризик! – Володя стоял возле своей парты.

В руках он держал написанное от руки, печатными буквами на обыкновенном тетрадном листочке стихотворение «Рыцарь-невидимка». Вокруг него собралось человек семь. В основном это были девушки. Ошарашенные же Наумлинская со Снегиревой так и замерли на пороге класса.

Видимо, Надыкто успел дочитать стихотворение до конца, потому что щеки его сплошь были покрыты пунцовыми пятнами.

– Ой, что там? Дай посмотреть? – так и прыгала на месте, пытаясь заглянуть в листок, любопытная Катя Андреева.

Володя одернул руку и, обводя класс растерянным взглядом, спросил, обращаясь непонятно к кому:

– А может, это случайно ко мне попало?

– Ой! – взвизгнула Катя Андреева, получившая от Юрки Ермолаева за свой неугомонный нрав прозвище Каркуша. – Там стихи! Я точно видела!

– Значит, это наша народная поэтесса постаралась! – высокомерно изрекла Луиза Геранмае, заметив стоящих на пороге Снегиреву с Наумлинской. – Ясный пень, она! Кто же еще на такое способен?

После этих слов Снегирева с высоко поднятой головой приблизилась к группе однокласcников и, выбросив вперед руку, потребовала, глядя Надыкто прямо в глаза:

– Дай сюда!

– Зачем? – еще больше краснея, спросил Надыкто.

В этот момент перед Володиными глазами быстро мелькнула чья-то рука, а уже в следующий миг взгляды всех одноклассников были устремлены на Тополян. Она же, крепко зажав в обеих руках листок, пятилась, отходя к доске. Когда спина Светы уперлась в стену, она вздрогнула, подняла голову и сказала:

– Не думала я, что ты окажешься таким дураком!

И хотя девушка в этот момент смотрела куда-то вверх, все поняли, что слова эти были адресованы Надыкто.

– Извини… – начал оправдываться он, – но я правда думал, что это по ошибке ко мне в дневник попало…

– Считай, что это так и есть, – тряхнув русоволосой шевелюрой, парировала Тополян и решительно зашагала к своей парте.

– Так, значит… О боже! – застонал Надыкто и, обхватив голову руками, со всего маху плюхнулся на стул. – Какой же я осел!

– Вот именно, – бросила Тополян, даже не повернув в его сторону головы. – Похоже, Володечка, я в тебе очень сильно ошиблась.

– Но это же не ты написала! – не выдержала Снегирева.

– А кто? – повернула в ее строну голову Тополян. – Может, ты?

– Нет… – почти простонала Снегирева, отворачиваясь к окну.

Все это время Ира Наумлинская продолжала стоять в дверях. Ее то и дело толкали спешащие к началу урока одноклассницы, но она, не замечая этого, почему-то не сходила с места, будто по каким-то причинам не могла его покинуть. На самом же деле девушка находилась в состоянии шока, плохо понимая, что затеяли ее одноклассники. Наконец до Иры начал доходить весь страшный смысл происходящего. Она метнулась было к выходу, но тут же развернулась и медленно пошла на свое место. В следующий миг к ней подсела Снегирева.

– Успокойся… Я тебя прошу, пожалуйста, возьми себя в руки, – в самое ухо Иры зашептала Галя. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я тебе обещаю!

– Зря я тебя не послушала… – еле шевеля губами, отозвалась Наумлинская. – Нужно было подойти к нему и без всяких стихов поговорить…

– Да теперь-то уж чего, – с досадой выдохнула Галя. – Слушай, – внезапно оживилась она. – А ведь еще не поздно!

– В смысле? – захлопала ресницами Наумлинская.

– Встань прямо сейчас и скажи, что это ты написала, и все дела!

– Я не смогу, – глухо отозвалась Ира, роняя голову на руки.

Больше до конца урока она не произнесла ни звука.

И лишь по дороге, когда Галя провожала Иру домой, между девушками состоялся такой разговор:

– Если ты не можешь, значит, я сама подойду к Надыкто и все расскажу.

– Ты не сделаешь этого, – угрюмо пробубнила Наумлинская. – А если сделаешь, то для меня ты просто перестанешь существовать, – с неожиданной твердостью в голосе добавила она.

– Но так нельзя! Нужно бороться за свое счастье! – размахивала руками Снегирева. На ее щеках выступил румянец.

– Ой, – поморщилась Ира. – Только давай без громких фраз.

– Неужели ты не понимаешь, что Тополян не из тех людей, что останавливаются на полпути? – продолжала возмущаться Снегирева. – Если она, не моргнув глазом, присвоила себе наше стихотворение, то можешь не сомневаться, через неделю Надыкто будет бегать за ней, как теленок! Ты видела, какими глазами он на нее смотрел?!