Вера и Марина Воробей - Журавль в небе

– А вам не показалось, что он все это на ходу сочинял? Ну, импровизировал?

В глубине души Наумлинская надеялась, что после этой фразы девушки «прозреют», узнав в ней ту самую вдохновительницу, подвигнувшую Рэма на сочинение великолепной поэтической баллады. Но ничего подобного, к ее глубокому разочарованию, не произошло. Кристи улыбнулась своей очаровательной, обескураживающей улыбкой и мягко, словно перед ней сидела маленькая девочка, сказала:

– Ну конечно, импровизация. Но, как известно, любая импровизация – это плод упорных репетиций, понимаешь?

– Не-а, – честно призналась Наумлинская.

– Ну, никакой импровизации не выйдет, если ее тщательно не подготовить, – объяснила Кристи. – Вот, например, помнишь ту девицу, которая пыталась что-то промямлить про свои похороны?

– Помню, – закивала Ирина. – Ей приснилось, что она увидела себя в гробу, папа не плакал…

– Да все это полная фигня, – нетерпеливо перебила Кристи. – Кто там плакал, а кто нет. Главное, что у нее ни черта не получилось, согласна?

– Ну, в общем, да, – снова кивнула Наумлинская. – Мне даже как-то неловко за нее сделалось.

– А все почему? – Кристи выжидательно уставилась на Ирину, но, поскольку та молчала, сама же и ответила: – Потому что девица совершенно не владеет словом. Не дружит она с устной речью. Впрочем, думаю, что и с письменной тоже, – немного подумав, добавила девушка. – Но ведь и Рэм не родился таким, понимаешь? Нет, талант, безусловно, великая вещь, но без упорного, каждодневного труда успех к тебе никогда не придет, – с видом знатока подвела черту Кристи.

– То есть ты хочешь сказать, что Рэм заранее продумал тему композиции, а возможно, даже уже и исполнял ее где-то? – решила уточнить Наумлинская.

– Разве что у себя на кухне, – вступила в беседу Кити. – Потому что, если б он сделал это хотя бы на одном из концертов, мы бы об этом знали.

– Так вы что, на всех его концертах были? – пораженно спросила Наумлинская.

– Я – да, – с гордостью подтвердила ее предположение Кити.

– Я, вообще-то, тоже, – сказала, исподлобья покосившись на Кити, Кристи.

Марго, Хельга и Ежик скромно промолчали. Видимо, им похвастаться было нечем. И все же в следующую секунду Марго не выдержала.

– Можно подумать! – уставившись в окно, сквозь зубы процедила она. – Я, например, только в «Летчике» не была, да и то потому, что с температурой валялась.

– И все-таки, – решила вернуться к интересующей ее теме Наумлинская. – Вы думаете, что, выходя на сцену, Рэм знал, о чем будет… телега?

Это словечко далось Ирине нелегко, но поскольку все тут только так и называли музыкальные композиции Рэма, то и Наумлинская, не желая ни в чем уступать новым подругам, решила использовать именно его.

Все девушки, как по команде, улыбнулись. Видимо, они почувствовали ту неловкость, которую испытывала в эту минуту Наумлинская.

– Я думаю, – заговорила своим низким, грудным голосом Ежик, – что Рэм заранее решил, что будет рассказывать сон про Сегельфосс, и эту часть он наверняка как-то продумал… Но где-то к средине телеги, мне показалось, его что-то встревожило. В самом деле. Вы обратили внимание, что он все время смотрел в одну точку, когда начал говорить про эту девицу из сна? – обратилась к своим подругам девушка.

– Мариану, – напомнила Наумлинская, после чего сердце ее сжалось в горячий тугой комок.

Вот сейчас это и произойдет. Сейчас кто-нибудь из девушек скажет, что Рэм смотрел на одну из слушательниц, а потом Ира признается, что это была она.

– Ну да, Мариану, – кивнула молчавшая до этих пор Хельга. Ирина заметила, что эта девушка вообще была не слишком разговорчивой. Но зато ее глаза всегда внимательно смотрели из-за стекол очков в круглой, как у Джона Леннона, золоченой оправе. И еще Хельга постоянно улыбалась, что тоже нравилось Ирине. Между тем Хельга продолжала: – Я, например, думаю, что Рэм вообще эту телегу давно придумал. И про Сегельфосс, и про Мариану, не говоря уже о «Рыбах». И скорее всего, существует написанный на бумаге текст… Просто вы все одного никак не хотите или не можете понять: Рэм Калашников – отличный актер!

– Актер-то он актер, – возразила Кити. – Но все равно видно, когда человек на ходу все сочиняет.

– Вот если бы мы с тобой на сцену вышли, – продолжала отстаивать свою точку зрения Хельга, – то точно было бы видно, а Рэм Калашников – гениальный артист.

– Не знаю, насколько он гениален как артист, – вклинилась в спор Ежик, – но тексты он в натуре пишет гениально.

После этой реплики в вагоне, вернее, той незначительной его части, которую занимали поклонницы Рэма Калашникова, воцарилась тишина.

Вопреки ожиданиям Наумлинской, концерт проходил не в небольшом клубе, наподобие вчерашнего, где Рэм имел возможность видеть буквально каждого зрителя, а в довольно неуютном Дворце культуры. Наверное, этот зал использовался для показов кинофильмов и служил местом проведения всевозможных митингов и собраний. Об этом красноречиво свидетельствовал плакат с изображением какого-то неизвестного Наумлинской мужика с крупной надписью под ним: «Другого шанса не будет!» Плакат висел на дверях, выкрашенных светло-зеленой, словно выцветшей краской. Зал был довольно большой, мест на пятьсот, но, когда зрители толпой ринулись внутрь, свободных мест почти не осталось. Наумлинской и ее новым подругам достались билеты на предпоследний ряд, с краю.

– Вот, блин… – с досадой выдохнула Кристи, усаживаясь на жесткое, обитое коричневым дерматином кресло. – Нужно было раньше приезжать. Что мы отсюда увидим-то?

Остальные девушки тоже не скрывали своего разочарования. А Наумлинская и вовсе расстроилась. Она-то надеялась, причем надеялась горячо, всей душой, что Рэм увидит ее. Правда, о том, что может произойти потом, Ира даже думать боялась, дальше того, что они с Рэмом встретятся взглядами ее фантазии не заходили. Но продолжение конечно же должно было последовать! А теперь что же получается? Тут не только что взглядами не встретишься, разглядеть-то его толком не получится…

Когда все зрители наконец расселись, свет в зале погас и на сцену вышел он . Почему-то сегодня Рэм Калашников работал один, без музыкантов. Фоновое сопровождение доносилось из динамиков. А когда артист произнес в микрофон традиционные слова приветствия, стало ясно, что и звук оставляет желать лучшего. Динамики нещадно хрипели, искажая не только тембр голоса, но и коверкая звуки. В общем, если говорить строго, о смысле произнесенных слов можно было только догадываться.

Ощущение досады усилилось, когда началась первая композиция. Но, похоже, подруги Наумлинской не сильно переживали по этому поводу, так как все тексты девушки знали наизусть. Они шевелили губами, а Хельга, которая сидела рядом с Наумлинской, тихонько проговаривала слова вслух. Так что Ирина слушала скорее ее, чем самого Рэма. И все равно, невзирая на все эти досадные помехи, она была счастлива тем, что снова может видеть его …