Роберта Лэтоу - Ласковый дождь

– Эгоист! Злобный самоуверенный тип! – с усмешкой повторил он, вылезая из постели.

Он прошел к окну, не стесняясь своей наготы, по мягкому ковру из Исфахана, который покрывал отполированный до блеска паркет, задержался у шезлонга и снял с него ее горчично-желтый халат, который она раньше сбросила с себя. Из внутреннего кармана своего синего, «в елочку» пиджака, аккуратно сложенного и висящего на подлокотнике кресла, он достал какую-то бумагу.

Мирелла была заворожена самоуверенной манерой Пола, тем, как он одной фразой определил смысл всей ее жизни. Как странно, что она только теперь, спустя столько лет, разглядела как следует своего любовника, того, кто был ее первой и единственной любовью в жизни, человека, с которым она когда-то была помолвлена, но который бросил ее, чтобы через годы приворожить ее вновь.

Она окинула его оценивающим взглядом, следя за каждым его движением. В свои сорок пять он все еще оставался тем сильным, умным мужчиной, в которого она когда-то влюбилась. Его атлетическое телосложение по-прежнему ее привлекало, но он утратил обаяние молодости, часть волос, а главное – ту сердечную мягкость и поэтичность души, которыми когда-то так щедро с ней делился. Тщеславие и успех всегда взимают жестокую плату.

И только в постели, когда он был обнажен и корчился в агонии страсти, она узнавала его прежнего. В остальное время она, к собственному изумлению, видела в нем всего лишь заурядного, богатого и процветающего биржевого маклера, живущего в большом доме в Скарсдейле с добропорядочной женой и двумя детьми.

Пол вернулся к Мирелле, которая продолжала стоять на коленях посреди огромной кровати с балдахином. Он сел рядом, положил документ на простыню между ними и помог Мирелле набросить халат. В том, как он прикрывал ее наготу и завязывал пояс на талии, чувствовалась особенная мягкость, почти нежность. Он поцеловал ее в кончик носа, и она снова смиренно вздохнула.

Между ними установилось некое подобие перемирия, тягостного для обоих. Пол протянул руку, взял со столика свои платиновые часы, надел их на руку и посмотрел на циферблат.

– Я пойду приготовлю тебе ванну, – сказал он. – У нас осталось всего полтора часа до того, как в театре поднимут занавес и начнется «Богема». Я заказал столик на Палме, чтобы потом поужинать, но на ночь остаться не смогу. Меня ждут дома. Палм подойдет, или ты хотела бы отправиться куда-нибудь поближе к Мету?

– Нет, Палм подойдет. Похоже, нам предстоит приятный вечер.

– Вот и отлично!

Он склонился к ней и прижался щекой к ее щеке. Мирелла положила руку ему на плечо, но вдруг они одновременно отстранились друг от друга.

– Видишь, не всегда же я эгоист и злобный тип, – насмешливо заметил он. – Вот, это тебе маленький подарок. – Он протянул ей документ, который несколько минут назад достал из пиджака.

Мирелла прочла крупный заголовок – АРЕНДА – и очень удивилась. Это был довольно странный подарок со стороны Пола, совсем не в его духе.

– Это уютный пляжный домик, – поспешил он объяснить. – Тебе он понравится. Я снял его для тебя на год. Чудесное место – «Дорога в дюнах» в Саутгемптоне – прямо у воды. Атлантический океан, можно сказать, врывается в окна роскошно меблированной гостиной. Я знаю, что у тебя накопилось много отпускных дней и ты собиралась использовать их в ближайшие несколько месяцев. Я подумал, что там ты сможешь отлично отдохнуть. К тому же это всего в нескольких милях от моего нового летнего дома в Джин-Лэйн. Я буду неподалеку, и мы сможем проводить много времени вместе. Ты рада?

Мирелла слезла с кровати и подошла к туалетному столику, чтобы привести в порядок волосы. Договор об аренде остался лежать там, куда его положил Пол.

– Да, конечно, я рада, что имею теперь в своем распоряжении пляжный домик на целый год. К тому же это избавляет меня от необходимости ломать голову над тем, где провести отпуск. – Она помолчала и глубоко вздохнула. – Это замечательный подарок, Пол, правда. Надеюсь, ты не обидишься, если я откажусь на том основании, что не хочу жить так близко от твоего семейного гнездышка. Я и так слишком уж вошла в роль Фанни Херст. Сам понимаешь, «синдром побочной жены» и все такое.

Мирелла увидела в зеркале, как Пол взял документ и направился к ней. Он выглядел обиженным. Обняв ее сзади, он бросил бумагу на столик.

– Не говори глупостей, дорогая, – обратился он к ее отражению в зеркале. – Я не позволю тебе отказаться от моего подарка. Этот дом твой на целый год. Делай с ним что хочешь. Можешь приглашать туда друзей, родителей, любовников, жить там в одиночестве, видеться со мной, когда хочешь, или вообще туда не ездить – мне все равно. Я снял его, чтобы сделать тебе приятное, а не для того, чтобы обидеть. И выкинь из головы эту ерунду про Фанни Херст. Ты свободная женщина. А теперь я приготовлю тебе ванну.

Он поцеловал ее в макушку и на мгновение замер. Их взгляды пересеклись в зеркале, и они улыбнулись.

– Спасибо, Пол, у меня никогда еще не было дома на пляже.

– Я знал, что тебе понравится мой подарок, – ответил он и пошел в ванную.

Мирелла стояла перед огромным зеркалом у себя в спальне и застегивала жакет. Она продела в петлю последнюю жемчужную пуговицу и одернула полы, чтобы убедиться, что жакет сидит как надо.

Она очень любила этот костюм. Сколько волнений она испытала, покупая его! Она до сих пор помнила, как долго колебалась, прежде чем принять решение. Разве не глупо покупать двухцветный жакет? И черную юбку? Не будет ли это слишком броско? И непрактично? Ведь он белый. Может быть, непомерные счета из прачечной вскоре заставят ее пожалеть о содеянном? Она никогда не была прижимистой, но относилась к деньгам бережливо. Наверное, причина в том, что ее семья никогда не была особенно состоятельной. Она была богата недвижимостью и идеалами, но никогда не принадлежала к тому миру, где вертятся живые деньги.

Но она никогда не пожалела о том, что купила этот костюм. Она поправила пышный бант на вороте блузки, который лежал поверх лацканов, и вдруг заметила, что края обшлагов вытерлись. При мысли о том, что костюм доживает последние дни, ей стало грустно. С ним было связано воспоминание о том, как Пол ухаживал за ней во второй раз и как ему удалось завоевать ее снова. Она печально улыбнулась и разгладила жакет на талии.

Затем она влезла в модельные туфли на кубинских каблуках и, подойдя к шкафу и достав из него черный кашемировый берет, надела его под небрежно-изящным углом.

Она взяла черную сумочку в форме полумесяца, лежащую на кресле в стиле ампир, и, перебросив через плечо короткие ручки, покинула желто-белую спальню, которая занимала почти весь третий этаж ее дома.