Белва Плейн - Благословение

– Я достану одеяла. Очень жаль, но есть только софа.

– Чудесно. – Когда он свернулся и лег на бок, чтобы продемонстрировать, как он будет лежать, его колени почти упирались ему в грудь.

– Коротышка, – сказала она, глядя вниз на него, и хихикнула. – Папа спросил меня, почему тебя прозвали Коротышкой, и я ответила ему, потому что ты ростом метр восемьдесят три. Тебе будет очень неудобно здесь. Лучше вернуться в отель.

– Я не собираюсь возвращаться. Особенно после того, что с тобой случилось пару часов назад.

Она о чем-то размышляла. Ее кровать, которую она привезла из спальни своих родителей из Балтиморы, была огромных размеров. Три человека могли спокойно спать в ней, даже не касаясь друг друга. Все еще в нерешительности она предложила:

– Ты можешь лечь на краю моей кровати, если хочешь. Слишком неудобно лежать, скрючившись на софе. Ты не сможешь заснуть.

– Если ты и вправду предлагаешь это мне, я принимаю предложение. – Он сел и сморщился. – Здесь действительно очень неудобно.

– Тогда договорились. Я выключу свет, и ты ляжешь, когда будешь готов.

– Нет проблем.

Долгое время она лежала без сна, пытаясь избавиться от воспоминаний об этом типе и его наглых руках, от этих ужасных воспоминаний о том, что было, что едва не произошло, что могло бы случиться потом, если… если…

Отблеск ночного неба над городом проникал сквозь жалюзи, так что она могла видеть очертания неподвижной спины Питера, когда он лежал на боку. Она кисло подумала: «Меня обвиняли, что я была в постели с ним, когда этого не было, а сейчас я действительно лежу в постели с ним. В последний раз это было в мотеле много лет назад. Мы тогда тоже лежали отдельно, но по другой причине. Он боялся дотронуться до меня, пугался, потому что я была беременная, я полагаю, или, возможно, его отталкивало то, что было в моем животе. Горечь той ночи!

Но когда-то они занимались любовью с наслаждением, считали часы от одного выходного до другого. От одной ночи в пятницу до следующей было сто шестьдесят восемь часов. «Когда на неделе мы встречались мимоходом, наши глаза говорили о том, что помнили и предчувствовали».

Каким чудесным было начало! Свежим, как весна, которая длилась словно целый год, теплая и светлая. Сколько же было неугомонного молодого смеха. И задумалась теперь: если бы их женитьбе не препятствовали другие люди, остались бы они вместе после всего; осталась бы с ними вся эта радость и нежность?

Но тогда бы у нее не было Джея. Странная мысль. Она бы никогда не узнала его нежность, его утонченную мудрость, его привлекательность. Она бы не знала его и не теряла тогда. Странно.

Простыни захрустели, когда Питер повернулся.

– Вытяни свою руку.

Их пальцы едва смогли коснуться из-за ширины кровати.

– Я только хотел пожелать спокойной ночи. Приятных снов, Дженни. Постарайся не думать о сегодняшнем, если сможешь.

Голос и легкое прикосновение утешили. Звук его дыхания успокаивал. «Ты в безопасности, – уговаривала она себя. – Ты не одна». Движение на улице напоминало отдаленный шум, как прибой. Она почувствовала себя плывущей по волнам…

И она видела сон. Ей грезилось, что ее обнимали, что руки держали ее, любящие, нежные руки; и в то же время она говорила себе: «Да, тебе снится этот прекрасный сон, так что не думай, что секс может быть ужасающим. Продолжай, мечтай, не просыпайся, не останавливайся, это прекрасно, это чудесно».

Она наполовину проснулась. Кто-то целовал ее, и она отвечала:

– Дорогая, – произнес Джей.

– … Да, да, не останавливай меня, – услышала она и замерла, полностью проснувшись теперь.

– Питер, ради Бога, что ты делаешь? – закричала она, потрясенная, и села, собираясь соскользнуть с кровати.

– Я держал тебя в объятиях в течение десяти минут. Ты хотела этого, – просто ответил он.

– Я грезила! Ты не понимаешь! – произнесла она, закрыв лицо руками.

– Я знаю, и я тоже грезил. Мне казалось, ты хотела, чтобы тебя любили.

У нее задрожали губы.

– Это была глупая идея. Это мне нужно было лечь спать на софе. Она достаточно длинная для меня.

Она включила лампу. Глаза Питера, опалового оттенка, были испуганными и смущенными.

– Сон это или нет, но ты хотела, чтобы тебя любили.

– Да, – призналась она дрожащим голосом.

– Но не я.

Она не могла ответить, и тогда он сказал, настаивая:

– Он, все еще он?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Я не могу ответить. Я не знаю.

Но она знала. В своем сне она видела Джея, это с ним она лежала, это его лицо она видела, его имя произносила. И она поняла, резко и остро, что она не могла любить пока другого мужчину. И сможет ли когда-нибудь быть с кем-то еще?

Свет падал на ковер, на пестрое одеяло, на покрасневшее лицо Питера.

– Только еще один вопрос, – настаивал он. – Ты сердишься на меня?

Она была крайне смущена. Он не имел права думать, что она согласится… И все же – во сне или наполовину во сне – она лежала у него на руках, в теплых, крепких объятиях. И она поняла, что он почувствовал себя отвергнутым как мужчина, и почувствовала жалость к нему.

– Ты все еще один из самых привлекательных мужчин, которых я когда-либо встречала, – мягко сказала она.

– Спасибо, но тебе не следует это говорить. Ты говоришь так, потому что думаешь, что обидела меня.

– Это нисколько не умаляет правды. Ты действительно один из самых привлекательных мужчин. – Она зажала горло руками, и ее рот скривился. Неожиданно грустное осознание абсурдности ситуации, сцены, картины, которую они представляли, овладело ею.

Питер сразу сказал:

– Я пойду на софу. Ты ложись снова в кровать.

– Я проснулась. Я не смогу больше заснуть.

Она последовала за ним в другую комнату. Стало холоднее, потому что тепло выветрилось. Ледяной ветер все еще бил в окна. Сейчас он, завернувшись в одеяло, и она в теплом халате сидели друг напротив друга. Через минуту Питер нарушил молчание, спросив:

– Это он втянул тебя в это дело о земле, не так ли?

– Он.

– Том, если тебе нравится. Это такое хорошее имя. Вот почему ты оказалась отстраненной от своего дела.

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– Просто любопытно. В любом случае хорошо, что ты вышла из дела. Все оказалось довольно опасным.

– Но я хотела победить в этом деле. Я душу вложила в него.

– Будут и другие дела. И другие люди тоже, – добавил Питер после паузы.

– Не знаю.

– Но у тебя же были другие за все эти годы.

– Другие дела или другие люди?

– Другие люди, я имею в виду. Мужчины.

– Да, но в этот раз все было по-другому.

– Разве люди не всегда так думают? Она слегка улыбнулась.

– Но иногда, когда они думают так, это действительно так и есть. Один человек умирает или уходит прочь, а другой совершенно изменился.