Николас Эванс - Заклинатель

В потоке кое-где выступали камни, вода смыла с них снег, и Логан старался идти по ним. Пилигрим видел, как он подходит, но не знал, в какую сторону бежать, лишь испуганно бил копытом по воде и фыркал, а из ноздрей его все текла кровавая пена. Спасительные камни кончились, и Логан понял, что теперь ему придется искупаться. Он ступил в реку и сжался, ощутив поверх кромки сапога жгучий холод. Вода была просто ледяная – ветеринар чуть не задохнулся.

Купмен показался за мостом, у излучины реки. Он тоже стоял по колени в воде, держа в руке длинную березовую ветку. Конь смотрел то на одного, то на другого. В глазах его застыл страх, но было в них еще что-то такое, что испугало Логана, однако он попробовал заговорить с конем – мягким, успокаивающим тоном:

– Все уже хорошо, дружище. Все позади.

Сейчас Логан находился от коня футах в двадцати, мучительно соображая, как себя вести. Если удастся схватить уздечку, то можно будет сделать укол в шею – на всякий случай Логан набрал в шприц больше лекарства, чем следовало. Однако, если он попадет в вену, лекарства потребуется гораздо меньше. Главное – не превысить нужную дозу. Нельзя допустить, чтобы конь в теперешнем его состоянии потерял сознание. Надо ввести лекарства ровно столько, сколько нужно, чтобы успокоить коня, вывести его из реки и доставить в безопасное место.

Теперь Логан хорошо видел рану: такого в его практике еще не встречалось, очень тяжелая травма, времени у них в обрез. Судя по силе кровотечения, конь потерял около галлона крови.

– Все в порядке, дружище. Никто тебя не обидит.

Пилигрим фыркнул и, повернувшись задом, сделал, спотыкаясь, несколько неуверенных шагов к Купмену – брызги от копыт взмыли в воздух, переливаясь на солнце всеми цветами радуги.

– Погрозите ему веткой, – заорал Логан.

Купмен повиновался, и Пилигрим снова замер на месте. Воспользовавшись его замешательством, Логан двинулся вперед, но оступился на глубоком месте – вода доходила ему теперь до бедер. Боже, ну и холодина! Глаза Пилигрима с побелевшими веками остановились на нем, и конь снова рванулся к Купмену.

– Махните еще раз!

Страх перед веткой опять остановил коня, и Логану удалось, нырнув в воду по пояс, ухватиться за поводья. Накручивая их на руку, Логан чувствовал, как занервничал и напрягся конь. Логан старался держаться ближе к его голове, подальше от задних копыт, которыми конь норовил лягнуть его, и быстрым движением всадил иглу в шею животного. Почувствовав укол, Пилигрим с испуганным ржанием взвился на дыбы – Логан еле успел нажать на поршень шприца. Но как только он сделал это, конь дернулся с такой силой, что Логан потерял равновесие, а одновременно и контроль над своими действиями, – сам того не желая, он ввел все лекарство.

Поняв наконец, кто из двоих преследователей более опасен, конь сделал прыжок в сторону, сбив с ног Логана, все еще державшего намотанные на руку поводья, и тот полетел головой в воду. Ледяная вода мгновенно пробрала его до костей – Логана потащило в студеном потоке, словно потерявшего равновесие водного лыжника. Какое-то время он не видел ничего, кроме бурлящей воды. Поводья резали руку. Ударившись плечом о камень, Логан закричал от боли. Только избавившись наконец от поводьев, он смог поднять голову и глотнуть воздуха. Он видел, как метнулся в сторону Купмен, уступая дорогу несущемуся в ореоле брызг коню. Когда Пилигрим стал карабкаться на берег, Логан увидел, что из его шеи торчит шприц.

– Черт! – пробормотал Логан, поднимаясь на ноги и следя за исчезавшим в зарослях конем.

– С вами все нормально? – спросил Купмен.

Логан только кивнул, выжимая куртку. Заметив движение на мосту, он поднял голову и увидел облокотившегося на перила охотника. Улыбаясь до ушей, он с интересом наблюдал за тем, что происходит.

– Почему бы вам не убраться отсюда к чертям собачьим! – крикнул ему Логан.

Пройдя сквозь вращающиеся двери, она тут же увидела Роберта. В конце коридора, где стояли светло-серые диваны и низкий столик с цветами, было что-то вроде зала ожидания – там-то и стоял освещенный солнцем Роберт и неотрывно смотрел в окно. Услышав ее шаги, он обернулся и, сощурившись, пытался разглядеть в темноватом коридоре, кто идет. У Энни защемило сердце – такой незащищенный и потерянный был у него вид. Он был так бледен, что та часть лица, что освещалась солнцем, чуть ли не просвечивала. Узнав ее, он пошел навстречу, печально улыбаясь. Они обнялись и некоторое время стояли так молча.

– Где она? – наконец выдавила из себя Энни.

Взяв жену за руки, Роберт слегка отстранил ее от себя, чтобы видеть лицо.

– Грейс отвезли вниз. Сейчас делают операцию. – Увидев, что брови Энни озадаченно сдвинулись, он быстро продолжил, не дав ей вставить слово: – Врачи говорят, что она справится. Хотя сознание еще не восстановилось, но разные анализы и сканирование показывают, что мозг не поврежден.

Он замолчал, сдерживая волнение, а Энни ждала продолжения, внимательно следя за его лицом. Видя, каких усилий ему стоит говорить спокойно, она поняла, что муж что-то скрывает.

– Не молчи.

Но он, не в силах больше выговорить ни слова, зарыдал. Просто опустил голову и стоял так, с трясущимися плечами, все еще держа руки Энни. Она осторожно высвободила их и сама сжала его ладони.

– Расскажи мне все.

Муж тяжело вздохнул и, запрокинув голову, некоторое время стоял, уставившись в потолок – не в силах посмотреть ей в глаза. Открыл рот и – снова закрыл. Потом, одолев себя, произнес:

– Ей ампутируют ногу.

Позже, вспоминая свою реакцию на эти слова, Энни переживала сложные чувства – от изумления до стыда. Она никогда не относила себя к людям, стойко переносящим невзгоды, – пожалуй, только на работе она легко и даже не без удовольствия справлялась с трудностями. Эмоции свои она тоже обычно не скрывала. Однако Роберт, сорвавшись, определил тем самым ее дальнейшее поведение. Он разрыдался, а это означало, что она должна держать себя в руках. Кому-то надо не терять голову – иначе они просто погибнут.

Энни понимала, что в другом случае они могли бы поменяться местами. Известие о том, что сейчас врачи делают с ее дочерью, пронзило Энни словно кинжалом. Ей хотелось во весь голос закричать, завопить от невыносимой боли, но она сдержалась, и тогда в голове вдруг зароились вопросы – такие конкретные и деловые, что кому-то она могла показаться бесчувственным бревном.

– До какого места?

Роберт нахмурился, не поняв вопроса.

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю о ее ноге. Сколько они собираются отнять?

– Кажется, выше… – Голос у него сорвался, потребовалось время, чтобы он смог продолжать: – Выше колена.

– Какая нога?