Джоан Пикарт - Семейные тайны

Уже на половине гудка в трубке раздался густой и глубокий голос:

– Линдси Уайт? Это ты? Если нет, то ни с кем не желаю говорить, кто бы он ни был. Это запись.

– Дэн? – на пробу спросила Линдси.

– Линдси? Черт возьми, ты. Это уже не запись. Это я, в натуре. Я боялся, что телефон будет занят в тот момент, когда ты позвонишь. – Он помолчал. – Ты позвонила.

– Ну, да… Я позвонила.

– И я чертовски рад этому. Я уже начал исходить кровавыми слезами, все больше уверяясь, что меня надули. Где ты?

Где она? Где? Она сейчас…

– Я все еще в студии, в темной комнате. Собираюсь уходить. Я устала, хочу поспать немного. День был такой насыщенный.

– Да, понимаю. Тебе минул двадцать один годик, а я влюбился. Все было грандиозно, это точно.

Линдси засмеялась и покачала головой.

– Дэн, однажды твой язычок доведет тебя до греха.

Боже, его голос был немыслим. Даже звучащий из телефонной трубки, он заставлял ее трепетать.

– Кто-нибудь решит, что ты говоришь серьезно. Не стоит тебе ходить и всех встречных женщин уверять, что ты влюбился в них с первого взгляда.

Прежде чем ответить, Дэн несколько секунд помолчал.

– Я и не хожу, – спокойно сказал он.

– Что-что?

– Я не говорю таких слов каждой встречной женщине. Я их вообще никому не говорю. Кроме тебя, Линдси Уайт.

Линдси растерянно моргнула, а сердце так и заплясало у нее в груди. Дэн вздохнул.

– Десять против одного, что ты мне не веришь. Что же, понятно. Досадно, но понятно. Полагаю, что звучит все это, как хорошо отрепетированный спектакль. Черт, ты слушаешь? Я не слышу твоего дыхания.

– Да, слушаю. – Линдси глубоко, чтоб он слышал, вздохнула.

Розыгрыш. Розыгрыш от начала до конца. Звучит очень искренне, но определенно – туфта. Зачем она говорит с этим человеком? Не хватало ей еще этих глупостей! Этой лапши на ушах. Ей не следует говорить с ним, она это ясно сознавала, но почему все же говорит с ним, понять не могла. Он натурально сводил ее с ума.

– Дэн, я…

– Линдси, знаешь, сколько времени понадобилось моему отцу, чтобы влюбиться в мою мать? Ну, конечно, откуда тебе знать. Так я тебе скажу: восемь минут. Она работала в магазинчике в канадской глуши. Он вошел туда, увидел ее и выстоял очередь, чтобы приблизиться к прилавку. На это ушло некоторое время, поэтому – восемь минут.

– Дэн, послушай, я…

– Линдси, если моя мама поверила моему папе в тот день в магазинчике, когда он сказал, что любит ее, почему же ты не веришь? Почему ты продолжаешь сводить меня с ума? Ты же стояла напротив меня, когда я увидел тебя у витрины и понял, что пропал. Ты ничего не почувствовала? Молчи, ничего не говори, я слишком чувствителен для таких ответов. Хорошо. Придется мне вернуться к самому началу.

– Притормози, – сухо посоветовала Линдси.

– Никогда. Время – это жизнь, а жизнь мимолетна. До меня это дошло, Линдси, когда я вернулся домой после нашего свидания с торжественным поеданием эклера, который в общем-то был достаточно дрянным. Так вот, на автоответчике меня ждало сообщение. Я буду подыхать от голода, но никогда не откажусь от этой машинки. И что же? Мой агент сказал, что меня зовут на роль в пьесе. Я ее читал. Там речь идет о ветеране вьетнамской войны. Война, о которой раньше вслух не принято было говорить, стала очень популярна. На главную роль приглашены три кандидата, я – один из них.

– Это замечательно, Дэн. Правда ведь? Я ничего не знаю о театральной жизни.

– Роль настолько роскошная, просто чертовски хорошая, что меня прямо-таки бьет током, как при коротком замыкании. Я хочу, чтобы ты была там завтра, когда буду убеждать их, что просто блистателен в этой роли и в любой другой.

– Ты хочешь… Но я…

– Ты нужна мне там, Линдси. Я всем нутром ощущаю, как ты мне нужна. Ты можешь сидеть себе в темноте где-нибудь в последнем ряду, а я буду играть – для тебя одной. Я забуду об этих пивных бочках с сигарами во рту из переднего ряда и буду играть для тебя. Ты придешь? Пожалуйста! Эта роль – мой шанс, она может перевернуть всю мою жизнь! Хорошо?

Да? нет? лихорадочно размышляла Линдси. Это было совершенным безумием. Либо Дэн может играть, либо нет – третьего не дано. Ее присутствие в последнем ряду ничего не сможет изменить. Но актеры порой так эксцентричны, и если он и в самом деле поверит, будто она там… Нет, категорически нет. Это всего лишь глава из учебника обольщения, называется «дай ей почувствовать, что она нужна». Она не попадется на эту удочку. Нет! Нет и нет!

– Линдси? – спросил Дэн своим глубоким и раскатистым голосом. – Ты придешь?

– Да, – сказала она еле слышным шепотом. – Дай мне адрес и назови время. Я буду там.

– Я тебя люблю, Линдси Уайт.

Бен осторожно слез с кровати, стараясь не потревожить женщину, лежащую рядом. Та шевельнулась и тут же вновь погрузилась в глубокий сон. Бен натянул одежду и прошел в гостиную, где мягко горела лампа.

Вообще-то стоило оставить Глории записку, чтобы объяснить его внезапный уход посреди ночи. Она заслуживала лучшей участи, чем, проснувшись утром, обнаружить, что кровать пуста, а от него – ни ответа, ни привета.

Через комнату, заставленную роскошной мебелью, Бен прошел к письменному столу, нацарапал записку о том, что надо быть на утренних съемках, и пообещал вскоре позвонить. Сунув бумажку под телефон, он неторопливо вышел из квартиры.

Чуть погодя, он уже вел свой «мазерати», маневрируя в бесконечном и никогда не прекращающемся потоке транспорта. Он был перегружен мыслями, возбужден и неспособен расслабиться, несмотря даже на то, что занимался с Глорией любовью до потери пульса. Она – энергичная любовница, давала не меньше, чем брала, и Бену было приятно с ней как в постели, так и вне ее.

Но не сегодня вечером. Сегодня он был целиком поглощен сестрой и телефонным разговором, который состоялся у них днем.

Бен встроил машину в нужный ряд и теперь двигался в направлении прибрежного шоссе, по которому он сможет гнать вдоль океана машину во всю ее мощь и, может быть, сумеет развеяться, чтобы уснуть по возвращении домой. Была всего лишь полночь, и оставшиеся ночные часы – слишком длинны, чтобы валяться в постели Глории, мучаясь от бессонницы.

Линдси, Линдси, стучало в мозгу Бена. Сестра в день своего рождения простила-таки его с естественностью подлинной женщины. Словно камень свалился с сердца. С этим покончено, думал Бен, полностью и бесповоротно. Наконец-то! Страхи его, что стервятники после смерти Джейка слетятся и начнут собирать дань, не подтвердились. Все было тихо, безветрие и гладь.

Могучая машина пожирала милю за милей, вписываясь в повороты, слушаясь хозяина, как желанная женщина, внимающая каждому движению его руки. Бен глубоко вздохнул и медленнее опустил грудь, очищаясь от запаха духов Глории и мускусного запаха недавней близости, и наполнил легкие чистым, свежим воздухом ночи.