Хилари Норман - Клянусь, что исполню...

– Могу сообщить вам, – сказал он, – с определенной степенью уверенности, что мистер Ариас никогда не входил в число клиентов мистера Олдрича. Я не помню, чтобы эти два человека были каким-либо образом связаны. Что касается личных бумаг мистера Олдрича, они были переданы в архив нью-йоркского отделения много лет назад.

– Понятно, – сказала Оливия.

– Я уверен, нет необходимости напоминать вам о том, что личная переписка предназначается только для глаз членов семьи. – Тайсон сделал паузу. – Если дочь мистера Олдрича пожелает получить доступ к архивам отца, то это, без сомнения, можно будет устроить.

– Я поговорю с ней, – сказала Оливия, понимая, что не будет делать этого.

После разговора с Тайсоном она признала, что больше искать негде. Наверное, Джим и Майкл правы. Она беспокоится по пустякам. Пора было усмирить слишком живое воображение и по-настоящему забыть о записке.

Совпадения действительно случаются.

Неделю спустя Бернар водил Оливию на концерт в Королевскую консерваторию. Потом они обедали в «Винсенте». Они, как всегда, прошли через зал к своему столику, любуясь старой мозаикой на стенах. Оливия заказала отбивную, а Бернар рыбу, но, когда еду принесли, Оливия заметила, что он почти не ест.

– Ты не заболел? – озабоченно спросила она.

– Нет, я нормально себя чувствую, – ответил он.

– Тогда в чем дело? Бернар улыбнулся.

– Чему ты смеешься?

– Мы поменялись ролями. В последнее время я только и делал, что просил тебя объяснить, в чем дело.

– Правда, – кивнула Оливия. – Извини. Бернар положил нож и вилку.

– Есть что-то не хочется.

– Но тебе всегда хочется есть. – Оливия всерьез забеспокоилась.

– Только не тогда, когда я расстроен. Оливия молчала, ожидая продолжения.

– Я хочу отправиться в небольшое путешествие, – сказал Бернар. – По Дальнему Востоку.

– Скоро?

– Недели через две.

– Звучит очень заманчиво. – Ее собственный аппетит резко пошел на убыль. Оливия отрезала кусок мяса, съела его и тоже положила нож и вилку. – А куда ты собираешься поехать?

– Токио, Тайбэй, Гонконг, может быть, Бангкок. У Оливии заблестели глаза.

– Это замечательно! Ты никогда не говорил, что собираешься в такие интересные места. Будешь покупать или продавать? Или и то и другое?

– Думаю, и то и другое. Но в основном смотреть, слушать, ощущать. – Бернар немного помолчал. – Когда я задумывал это путешествие, я надеялся, что ты поедешь со мной. – Он долго молча смотрел на Оливию, словно стремясь проникнуть в ее душу. – Я надеялся и на многое другое. Ты это знаешь.

– Знаю, – тихо произнесла она.

– Я изо всех сил пытался не выходить из рамок, которые ты определила для наших отношений.

– Знаю, – повторила Оливия и поняла, что последует дальше.

– Я думал, что смогу без труда принять эти рамки, но теперь я понимаю, что обманывал себя. – Бернар сделал глоток вина. – Я говорил себе о том, как мне повезло, что в моей жизни появилась такая женщина – молодая, красивая, волнующая. Женщина, которая так много мне дает и в то же время старается ничем меня не связывать. Женщина, согласная быть моим другом и любовницей и не желающая взаимной зависимости. – Он отпил еще вина. – Когда я ловил себя на том, что хочу, чтобы мы поженились и жили вместе, я себя одергивал. «Нет, Бернар, – говорил я себе, – ты просто дурак». Любой мужчина ухватился бы за возможность иметь такую женщину и в то же время сохранять свободу.

– Но такая свобода была тебе не нужна, – тихо проговорила Оливия.

– Да, не нужна. – Он замолчал. – Но, я думаю, я мог бы со всем этим смириться, если бы ты хоть чуть-чуть приоткрыла для меня сердце.

– Ты очень много для меня значишь, Бернар.

– Конечно. Но не настолько, чтобы делиться со мной своими трудностями.

Оливия вздохнула. Что ему сказать?

– В последнее время меня не покидало ощущение, что ты все время думаешь о чем-то своем, – продолжал Бернар. – Я не жаловался, во всяком случае, не очень жаловался.

– Ты вел себя замечательно.

– У меня несколько другой взгляд на это, но неважно. Мне хотелось, чтобы ты доверилась мне, положилась на меня, открыла, что тебя мучит.

– Но, Бернар, ничего такого не было, – попыталась объяснить Оливия. – Во всяком случае, ничего реального.

– И все же что-то заставило тебя замкнуться, – возразил Бернар. – Ведь ты искала поддержки у Энни и Джима.

Оливия почувствовала, что у нее зарделись щеки.

– С Энни я об этом не говорила.

– А с Джимом?

– Очень коротко, – начала оправдываться Оливия. – Но он решил, что это ерунда, и на том все и кончилось. Мне действительно нечем было с тобой делиться, Бернар.

– Оливия. – Бернар потянулся через стол и взял ее за руку. – Ты же честный человек.

– Надеюсь, что да. В целом.

– Тогда будь честной и сейчас ради нас обоих.

– Хорошо.

– Я тебе нравлюсь, это я знаю. – Он быстро продолжал, не давая ей заговорить. – Но я тебя люблю. И для меня это значит, что я хочу, что мне необходимо делить с тобой жизнь. Мелкие сомнения и тревоги, большие страхи и беды. Ты понимаешь?

– Да, конечно.

– Чтобы наши отношения могли продолжаться – в том варианте, в каком ты сочтешь нужным, – ты должна чувствовать то же самое. – Он немного помолчал, потом спросил: – Ты это чувствуешь?

С минуту она размышляла.

– Не знаю, – произнесла она наконец. Бернар кивнул:

– Ну вот. – Он выпустил ее руку, взял бокал. Глаза его были полны печали.

– Что ты собираешься делать? – с нежностью и участием спросила Оливия.

– Я думаю, что для начала мне следует отправиться в мое путешествие одному. Как ты на это смотришь?

– Ты прав. Хотя мне ужасно жаль.

– Я верю, – сказал Бернар.

– Ты надолго уедешь?

– На месяц, может быть, немного больше. Дело от этого не пострадает. Скорее наоборот.

– А потом? – спросила Оливия.

– Потом, – тихо проговорил Бернар, – потом я вернусь в Брюссель, в свой большой и слишком пустой дом, к работе, к друзьям. К своей жизни.

– Как ты думаешь, – Оливия пригубила красного вина, чтобы смочить пересохшие губы, – ты захочешь включить меня в число своих друзей?

– Со временем, – сказал Бернар. – Если захочешь ты.

– Я очень ценю твою дружбу. Бернар улыбнулся грустной улыбкой:

– У тебя и так много друзей, Оливия.

Неделя шла за неделей. Бернар уехал в Токио. Энни и Джимми приезжали на уикенд. Оливия простудилась. Клео, прежде игравшая с плюшевыми мышками, поймала настоящую мышь, откуда-то взявшуюся в квартире.

– Моя умница, – похвалила Оливия Клео, урчавшую над своей добычей. – Замечательная, почти взрослая кошка.

Оливия справилась с простудой, подписала новый договор и стала помогать автору криминальных романов из Уэльса.

Ей не хватало Бернара. То есть ей не хватало его общества, разговоров, обедов вдвоем, но она отдавала себе отчет в том, что не тоскует по нему, как тоскуют по близкому человеку. С его отъездом в ее жизни образовалась некая брешь. Эта брешь заполнится, когда он вернется и – как она надеялась – перестанет претендовать на нечто большее, чем чисто дружеские отношения.