Мэри-Роуз Хейз - Бумажная звезда

Вера помогла Дональду смыть с Джи Би грязь и уложить в постель.

— Все, что мы можем для тебя сделать, — сказал Дональд Джи Би, — это согреть, успокоить и подлечить.

Джи Би лежала, крепко сжимая его руку и глядя на него с доверием и радостью. Сейчас, когда с ее лица смыли весь грим, она больше не походила на Старфайер, а напоминала испуганную шестнадцатилетнюю девочку.

Арни принес ей чашку горячего сладкого чая.

— Выпей, он тебе поможет.

Пришла медсестра, растрепанная, пахнущая пивом, но вся ужасно деловая. Она предложила Джи Би принять снотворного и постараться заснуть.

Джи Би решительно отказалась.

— Я не принимаю никаких лекарств, — сказала она.

— Но ты же прошла через ужасное потрясение. То, что с тобой произошло…

— Оставьте меня в покое! Я не хочу пичкать своего ребенка лекарствами. Я себя прекрасно чувствую.

— Ребенка? — удивилась медсестра.

— Уверен; что ты чувствуешь себя прекрасно, — успокоил Джи Би Дональд. — Не всякий может вынести такое, особенно если учесть, сколько водки ты выпила.

— Я об этом ничего не знала. Я же могла убить своего ребенка. Это не повредит ему?

— Нисколько. Эта дрянь не просочится через стенки твоего желудка.

— Но я к тому же падала.

— Дети хорошо упакованы и защищены от ударов.

— Не надо меня обманывать.

— Я когда-нибудь тебя обманывал?

— Дональд, ты должен спасти ребенка, — продолжала настаивать Джи Би.

— Конечно, я сделаю все возможное, но и ты должна мне помочь. Сейчас же замолчи и спи. Тебе надо побольше отдыхать.

— Не оставляй меня одну.

— Я никогда тебя не оставлю.

Вера с интересом наблюдала, как Дональд погладил Джи Би по голове, затем нагнулся и поцеловал, в то время как Джи Би судорожно цеплялась за его руку. Вера знала, что он просидит вот так всю ночь.

— Идем, Вера, — сказал Сент.

Арни ждал их на улице. Дождь продолжал лить как из ведра, но он, казалось, не замечал его. Его клетчатая рубашка насквозь вымокла и прилипла к телу, шейный платок походил на мокрую крысу.

— Там все в порядке? — спросил он.

— Более чем, — ответил Сент.

— Тогда увидимся утром.

Арни повернулся и направился к деревне.

— Куда идешь? — спросил Сент.

— В церковь. Они отнесли его туда. Хочу помолиться за его душу. — Лицо Арни было бледным и мокрым. — Из всех людей, которых я знал, у этого человека была самая черная душа, над ним висело проклятие. Сейчас ему нужны все молитвы на свете.

— Но, Арни, ты же не католик, — заметила Вера.

— Какое это имеет значение?

Арни решительно расправил плечи и направился к церкви, где сквозь окна виднелись огоньки свечей и слышался голос отца Игнасио, читавшего заупокойную молитву.

— Ну вот мы и дома, — сказал Сент, закрывая дверь каюты Веры.

— Да, дома, — согласилась Вера, не зная, что еще сказать. Она чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной, но знала, что стоит ей только прилечь и закрыть глаза, как весь кошмар снова повторится. Голова у нее раскалывалась, глаза жгло от невыплаканных слез.

— Я чувствую себя точно так же, как и ты, — сказал Сент. Он подошел к ней и заключил в свои объятия. Вера уткнулась ему в плечо. Сент повернул ее лицо к себе и поцеловал сначала нежно, затем со всевозрастающей страстью, и девушка почувствовала, как с этим поцелуем ее покидают смущение и отчаяние.

— Господи, Вера, — шептал Сент, — как ты мне нужна.

Она едва чувствовала крепкую хватку его пальцев на своих плечах и боль на губах, когда Сент укусил ее. Не помнила она, как они, обнаженные, оказались на ее узкой койке, где долго вертелись и боролись, словно два диких животных, пока страсть не захлестнула их с головой. Не думая ни о чем, ни о чем не жалея, она отдалась этой страсти. За окном каюты бушевал ветер и лил дождь, а они крепко сжимали друг друга в объятиях, и их тела двигались мерно и плавно, как волна, на которой качалась яхта.

Вера проснулась утром с ясной головой и, повернувшись, увидела, что Сент смотрит на нее. Она чувствовала себя на удивление отдохнувшей, обновленной и полной надежд, как будто все, что наболело, смыло дождем. Сент, казалось, чувствовал то же самое.

— Все, что я говорил тебе вчера в кантине. Вера, правда до последнего слова. Я люблю тебя. — Он повернулся на бок к ней лицом. — Я всегда любил тебя, — сказал он, очерчивая пальцем линию ее губ. — Просто я был потрясающим дураком и не осознавал этого. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — ответила Вера.

Она чувствовала на своей коже дыхание Сента, когда он целовал ее во впадинку на шее. Вера с наслаждением вздохнула.

— Я хочу заняться с тобой любовью при свете дня, — прошептал Сент. — Мы еще никогда этого не делали… Нам многое предстоит сделать вместе.

Ее тело очень подходило к его телу. Она сомкнула ноги у него на спине, и, несмотря на узкую койку, им было удобно и их движения были размеренными и плавными, словно они танцевали вместе, как когда-то танцевали в ее комнате в Сан-Франциско. Вера крепко держала его в своих объятиях и внимательно изучала, словно никогда не видела прежде, каждую пору на его лице, каждую жилку на закрытых веках, изгиб бровей, блеск волос, скульптурную резьбу ушей.

— Я люблю тебя, — прошептала Вера. — Я всегда тебя любила. Ты это прекрасно знаешь.

Он перевернул ее на живот и лег сверху; его руки нежно ласкали ее грудь.

— Они словно специально сделаны для моих ладоней, — прошептал Сент.

— Теперь, когда я похудела, они стали совсем маленькие.

— Они великолепны.

Он снова вошел в нее.

— Не останавливайся, — попросила Вера.

— Если бы это было возможно, — прошептал Сент ей в ухо.

Он положил руки ей на талию и крепко прижал к себе.

Она чувствовала его живот на своих ягодицах и старалась войти с ним в один ритм, — Господи, Вера, — услышала она сквозь его прерывистое дыхание.

Ему было хорошо в ее теле, он взял девушку за плечи и положил на койку. Сейчас для них ничего больше не существовало, кроме любви. Они слились в единое целое, растворились друг в друге, и так продолжалось долго, бесконечно долго.

Позже, согретая теплыми объятиями Сента и почти засыпая, Вера вдруг вспомнила о Ройале Гутиерресе, и ей стало жаль его. Одинокий, всеми покинутый, старик бродит сейчас где-то в джунглях.

— Как ты думаешь, они поймают его? — спросила она.

Сент сразу понял, о ком идет речь.

— Нет, — ответил он. — Им никогда его не поймать.

На следующий день Ясон Брилл снова превратился в умную машину, забыв о проявленной накануне человеческой слабости. Он сделал несколько нужных звонков официальным лицам в Мехико, доказав тем самым, что имя Виктора Даймонда работает даже и после его смерти. Все формальности, все нужные документы и разрешения, для оформления которых требуются недели, подготовили за несколько дней с потрясающей быстротой, и он, облачившись в свой черный костюм, погрузил гроб с останками Даймонда на личный самолет студии «Омега», который находился за пределами терминала Пуэрто-Валларта. Лицо Брилла при этом не выдавало никаких эмоций, как будто он грузил не гроб, а ящик с апельсинами.