Джэсмин Крейг - Застигнутые любовью

В пятницу утром она первым делом позвонила Джошуа в контору, полная решимости отменить поездку. Однако на месте оказалась только секретарша, которая рассыпалась в извинениях.

– К сожалению, у мистера Ханта совещание, ему нельзя мешать. Что ему передать?

Кэтрин долго молчала.

– Нет, ничего, – сказала она наконец и медленно повесила трубку.

А потом засомневалась, стала бы она и в самом деле отменять приглашение, если бы ей удалось дозвониться до Джошуа…

В тот вечер в семь часов Кэтрин, как и обещала, ждала его в вестибюле своего дома, одетая в старые джинсы и просторную рубашку из хлопка, завязав волосы в конский хвост. Она надеялась, что такой непритязательный и беззаботный облик заставит ее и внутренне расслабиться. Однако, судя по дрожи под ложечкой, этого не произошло. Кэтрин чувствовала, что нервы ее напряжены до предела, готовы просто лопнуть от напряжения!

Ровно в семь Джошуа остановился у края тротуара. Джинсы на нем были еще более старыми, чем у нее, а спортивная рубашка выцвела настолько, что сделалась бледно-серой. Он ничего не сказал по поводу их одинакового выбора одежды и вообще едва удостоил ее взглядом. Просто вежливо поздоровался и поздравил с необычайной пунктуальностью.

– Красивая женщина, умеющая смотреть на часы! Какое редкое сокровище!

Кэтрин решила, что лучше всего поддержать его шутливый тон.

– Какой у вас, однако, старомодный взгляд на женщин! – пробормотала она, вручая ему сумку с вещами. – Прямо-таки законченный мужской шовинизм!

Джошуа поставил сумку в багажник.

– Вы очень агрессивны, леди, – произнес он, захлопывая крышку.

Она одарила его слабой, осторожной улыбкой, говорящей о том, что ему не нужно всерьез принимать ее протест. До того, как она вышла замуж за Роберта, Кэтрин считала себя феминисткой, но за время их короткого брака пришла к выводу, что все это – выдумки для утешения несчастных и одиноких женщин. А после смерти мужа она просто-напросто не утруждала себя спорами по этому поводу, хоть и считала, что общество нередко числит женщин гражданами второго сорта. Ей совершенно не нужно было лишних эмоций, вызванных подобными «интеллектуальными» дискуссиями: ведь они могли разрушить спокойную нейтральность ее отношения к мужчинам. Поэтому она и удивилась, уловив в своем голосе ноту воинственности, когда заговорила снова:

– Большинство моих знакомых женщин весьма пунктуальны – по крайней мере, не меньше, чем знакомые мужчины.

Он усмехнулся.

– Я слишком разумен, чтобы удивляться такому сомнительному аргументу, – сказал он, приглашая ее сесть рядом с ним.

Кэтрин явно не намеревалась развивать эту тему и просто стала наблюдать, как он пытается вклиниться в поток машин.

– На этот раз вы приехали на «Корвете», а не на «Кадиллаке», – заметила она, желая направить разговор в более нейтральное русло.

– Да, я решил, что «Кадиллак» и легкомысленный уик-энд – не слишком удачное сочетание.

Кэтрин насторожилась, услышав про «легкомысленный уик-энд», не слишком понимая, что он имеет в виду.

– Приятный автомобиль, – вежливо сказала она. – Я никогда еще не ездила на таком.

Пока они выбирались из города, он объяснял ей преимущества «Корвета», а Кэтрин обронила несколько замечаний насчет гоночного автомобиля «Триумф», который был когда-то у ее зятя.

Такая вот вежливая беседа продолжалась почти всю поездку. Джошуа оказался образцовым спутником – о таком Кэтрин обычно могла только мечтать во время своих бесконечных командировок. Он постоянно менял магнитофонные кассеты, и неизбежные паузы в беседе сглаживались негромкой, приятной музыкой. Впрочем, такие паузы были очень редки: показывал ей разные достопримечательности, которые встречались по пути, говорил о благоприятном прогнозе погоды и вообще был чрезвычайно любезен. Поужинать они заехали в маленький морской ресторан.

– Тут неплохая кухня, – пообещал Джошуа.

Кэтрин же обнаружила, что он преуменьшил достоинства ресторана: как блюда, так и обслуживание оказались просто великолепными.

Впрочем, превосходный ужин не смог успокоить нараставшую у нее в душе тревогу. И когда они поехали дальше, Кэтрин обнаружила, что становится все раздражительней, несмотря на милые, остроумные замечания, которыми Джошуа пытается ее развлечь.

– Ну вот, мы почти приехали, – произнес он, когда они в конце концов свернули со скоростного шоссе на узкую дорогу. – Надеюсь, что вы не слишком утомились.

– Со мной все в порядке, – кратко ответила она.

– Вот и хорошо. А то ведь и неделя получилась тяжелой, и дорога долгой…

Эта фраза оказалась каплей, переполнившей чашу. Кэтрин почувствовала, что не может больше бороться со своим раздражением: слишком уж его тактика походила на ту, какую применяла она сама во время свиданий с мужчинами. К тому же он уже однажды вел себя так с ней, когда привез на ужин в «Таверну Независимости». Так что, она видела его насквозь и не собиралась больше все это терпеть!

– Бога ради, перестаньте меня развлекать! – произнесла Кэтрин тихим напряженным голосом. – Джошуа, уверяю вас, я не маленькая девочка, которая нуждается в уговорах во время скучной поездки.

Он не отрывал глаз от дороги.

– Я вовсе не развлекаю вас, Кэтрин. И вообще не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я просто хочу, чтобы вы перестали притворяться! Если вы устали, если у вас позади трудная неделя, если голова у вас набита проблемами, то так и скажите. Только не чувствуйте себя обязанным развлекать меня! Я не настолько пустоголова, что рассыплюсь на кусочки, если в салоне на пять минут воцарится тишина.

Наступила недолгая пауза.

– Простите, – сказал он. – В последнее время я действительно приобрел скверную привычку говорить о пустяках, в то время как мозг занят другим. Но, надо сказать, большинство людей не так наблюдательны, как вы, и не замечают этого.

– Не такая уж я и наблюдательная, – спокойно призналась Кэтрин; вся ее злость внезапно улетучилась. – Просто узнала один из моих собственных трюков.

– Трюков?

Она отвернулась от него и уставилась в темноту.

– Когда Роберт… когда мой муж умер, я обнаружила, что люди стараются не оставлять меня одну и не дают мне возможности просто помолчать. Если я не говорила, все считали, что я снова погрузилась в свое горе. Более того, всем хотелось видеть меня смеющейся! – Она пожала плечами. – Вот я и привыкла смеяться, когда на душе слезы. И еще научилась говорить об одном, а думать о другом. То же самое делаете и вы, Джошуа, с тех пор как мы уехали из города.

Он молчал, подгоняя машину к дому, и лишь выключив мотор, повернулся и посмотрел на нее.

– Еще раз прошу прощения, – сказал он и еще немного помолчал. – Видите ли, у нас с отцом разные мнения по поводу того, как вести дела, и сейчас я как раз размышлял над разницей в нашей стратегии. Тяжко носить титул президента и не обладать в то же время властью претворять в жизнь свои решения.