Элизабет Хардвик - Бремя любви

— Ну вот! — довольно воскликнул он. — Это покажет твоему бывшему супругу, как обстоят дела.

Сердце Вин остановилось. Что он имеет в виду? Неужели Джеймс наблюдал за ними? Она бросила нервный взгляд на дом и с облегчением обнаружила, что окна в гостиной зашторены.

— Ты рассказала ему о наших отношениях? — спросил Том.

— Чарли рассказал, — сухо сообщила Вин, поспешно открывая дверцу.

Нет, теперь она точно знала, что не любит Тома и никогда не выйдет за него замуж. Она даже не была уверена, нравится ли он ей вообще.

Винтер устало вышла из машины и, усмехнувшись, отметила, что Том уезжает, даже не удостоверившись, благополучно ли она добралась до дома.

Не говоря уж о том, что приличнее было бы проводить ее до двери. Это так похоже на Тома — резкого, нетерпеливого, никогда не теряющего времени на то, что он не считал необходимым. А вот Джеймс никогда не выпускал ее из объятий сразу же после близости с ним. Он всегда долго гладил ее, нежно целовал, шептал что-то, и очень, очень часто она вновь жаждала его близости… Ее лицо горело от нахлынувших воспоминаний, когда она открывала входную дверь.

Дом встретил ее мертвой тишиной. Нахмурясь, Винтер посмотрела на часы. Нет, она пришла не так уж поздно — было чуть больше двенадцати. Она толкнула дверь в гостиную. Мерцал экран телевизора, но звук был почти выключен. Сердце екнуло, когда она увидела Джеймса, в неудобной позе свернувшегося на диванчике. Тот был слишком короток для него, и Вин подумала, что, когда он проснется, у него будет болеть шея. Во сне он был мало похож на того сурового мужчину, каким стал сейчас, и очень напоминал ей человека, которого она когда-то любила. Прядь волос упала ему на лоб, совсем как у Чарли, и, к своему ужасу, ей с трудом удалось подавить сильное желание убрать их со лба и легонько поцеловать его, как она делала с Чарли, когда он спал. Винтер замерла. Как близко от него она стоит! Вин не могла вспомнить, как она здесь оказалась, как прошла путь от двери до дивана. Она видела полоску загорелой кожи там, где рубашка вылезла из джинсов. Интересно, где эта родинка, которая была у него на боку? Она завороженно протянула к нему руку и тут же в ужасе отдернула ее. Дыхание замерло у нее на губах, взгляд перескочил на его лицо. Наверное, он не спит и наблюдает за ней! Но нет, к ее облегчению, он крепко спал.

Отступив от него на шаг, она с болью спросила себя, зачем наклонилась над ним. Что же она собиралась сделать? Неужели действительно хотела дотронуться до него, тихонько поднять рубашку и…

Продолжая пятиться к двери, она вдруг наступила на оставленные Чарли кроссовки и вскрикнула от неожиданности. Теряя равновесие, она ухватилась за край дивана.

Джеймс моментально проснулся, сел и, автоматически вытянув руки, схватил ее, уберегая от падения. Мягкое движение Джеймса застало ее врасплох. Все закружилось у нее перед глазами. Только что она с грустью вспоминала о его ласковых поцелуях и объятиях. И теперь… Ощущение его теплых рук, твердо державших ее, горячего тела, его до боли знакомый запах опрокинули реальность. Вихрь пронесся в голове Вин. На одно короткое мгновение она перенеслась в прошлое, вновь став жаждущей любви девушкой, возбужденной близостью этого мужчины и всем тем, что эта близость сулила…

Но, услышав, как он грубым ото сна голосом спрашивает: “Ты не ушиблась?” — Вин сразу же вернулась в настоящее. Она быстро оттолкнула его, не желая признать себя побежденной, и рассерженно буркнула:

— Чарли вечно бросает свои кроссовки посреди комнаты.

— Прости, но это не его кроссовки, а мои, — извинился Джеймс. — Хотел отдохнуть пару минут.

Он усмехнулся, когда она поспешно отступила от него.

— Что случилось? — с издевкой в голосе спросил он, внимательно наблюдая за ней. — Расстроилась? Не удалось провести с ним ночку?

Винтер рассерженно повернулась и поспешила к двери. По дороге к себе она заглянула в комнату Чарли.

Он крепко спал. Нежно улыбаясь, Вин наклонилась над ним и поцеловала. Она так любила его! Слишком любила… Но можно ли слишком любить?..

Через минуту она устало вошла в свою комнату.

Прошло уже три часа, а она все еще ворочалась без сна. Ее тело было измучено, но тяжелые неотвязные мысли не давали уснуть. Все ее мышцы ныли от того напряженного состояния, в котором пребывал ее мозг. Неужели действительно она сегодня сравнивала Тома с Джеймсом, сравнивала свои ощущения от близости с ними? Никогда раньше не думала она ни о чем подобном! Почему именно сегодня вечером она вдруг вспомнила, что чувствовала, когда Джеймс сжимал ее в объятиях, целовал ее? По логике вещей встреча с ним должна была оживить в ее памяти воспоминания о причинах их развода. А между тем она опять ощутила болезненную жажду близости с ним, жажду, которую она давно привыкла считать существующей лишь в своем воображении, а не в реальности…

И тем не менее сегодня, когда он дотронулся до нее… Она вздрогнула и болезненно напряглась, стараясь изгнать из головы незаметно подкравшиеся воспоминания о тех наслаждениях, которые дарил ей Джеймс…

"Нет, все было совсем не так!” — беспомощно повторяла она себе. Но ведь только что она признала, что ей было приятно… Нет-нет, это просто наваждение, и ничего больше! Даже если ей и были приятны его объятия, неужели они стоили тех переживаний, которые последовали за ними? Разве может любое физическое удовольствие компенсировать такую сильную душевную боль? И кроме того, сейчас вообще не стоит думать о прошлом. К чему теперь гадать, был ли Джеймс действительно прекрасным любовником, каким помнит его ее тело? Сейчас важнее настоящее. Надо постараться не допустить исполнения плана Джеймса разлучить ее с сыном. Хватит ли у нее силы воли, чтобы не сорваться, чтобы выдержать напряжение на протяжении того времени, которое понадобится Чарли, чтобы понять, кем в действительности является его отец? Она была уверена, что в конце концов Джеймс покажет Чарли свое настоящее лицо, как это когда-то было с ней.

Тихий внутренний голос предательски прошептал ей, что она всегда может сама рассказать Чарли правду, объяснить, что так любимый им отец вообще не желал его рождения. Но она отмахнулась от этой мысли. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее ребенок получил душевную травму. Но тем не менее она боялась, что именно так и случится…

Скрип двери пробудил Вин от глубокого сна, в который она погрузилась на рассвете. Голова болела, в глаза будто насыпали песку, веки отекли. И неудивительно — она проплакала всю ночь, охваченная страхом и отчаянием.

Вчера ей пришлось выйти на работу, хотя у них с Томом существовала договоренность, что по выходным дням ее в гостиницу вызывать не будут, чтобы она могла побыть дома с ребенком. Обычно их воскресный день начинался с того, что Чарли с утра ездил на велосипеде за газетой. Тем временем она готовила праздничный воскресный завтрак из яичницы-болтуньи с колбасой, купленной в соседней мясной лавке. Это было любимое блюдо Чарли.