Луанн Райс - Талисман любви

Его ответ огорошил Натали. Как-то утром, ускользнув из дома, она поехала на велосипеде в приют. Она назвала пса Арчи, и все то лето не переставала уговаривать Мартина передумать. Однажды утром ему позвонила смотрительница собачьего приюта. Явно не относившаяся к числу хоккейных болельщиц, она говорила с ним с ядом в голосе, объяснив, как добраться до приюта, чтобы забрать домой его ребенка.

– Эти дороги крайне опасны, – добавила женщина. – Девочка еще мала, чтобы ездить одной на велосипеде.

– Я сейчас же приеду и заберу ее, – пообещал он.

– И не позволяйте ей возвращаться сюда, – предупредила женщина. – Этот пес пробыл здесь все лето, и его усыпят завтра. Она больше не найдет его здесь.

Когда Мартин забирал Нэт, она начала плакать, сжимая шею Арчи. Разнимая руки девочки, Мартин оттолкнул пса, который все же успел укусить его. Мартин уехал домой с безутешно рыдающей Натали, чувствуя на себе холодный взгляд той женщины.

Теперь Мартин наблюдал за Кайли и вспоминал горе и гнев Натали. Он видел, как девочка поцеловала ухо бассета и потухший взгляд пса преобразился. Собака облизывала лицо Кайли, показывая серо-розовые десна с просветами от выпавших нижних зубов.

– Может, все-таки лучше нового щенка, Кайли? – все же спросил он. – Или одного из тех котят?

– Я хочу Грома. – Кайли затрясла головой.

– Тогда ладно, – согласился Мартин и, повернувшись к мужу Энн, спросил:

– Надеюсь, вы не будете возражать? Насколько я понял, вы не намеревались оставлять у себя собаку.

– Мы – нет, но и вам не надо, если честно, нам было бы стыдно навязать вам это паршивое животное…

– Он не паршивый! – сказала маленькая девочка, и хотя это говорила Кайли, Мартин мог поклясться, что он слышал голос Натали.

– Я буду счастлив заплатить вам за него, – предложил Мартин.

– Ну, уж в этом нет никакой необходимости, – покачал головой Жан-Пьер.

Он помог Мартину загрузить оставшиеся розовые кусты в грузовик, пока Кайли забиралась в кабину с Громом.

– Почему его зовут Гром? – поинтересовалась Кайли.

– Он имел брата, Молнию, – объяснил Жан-Пьер. – Их имена были своего рода семейная шутка. Все, что они любили делать, это есть и спать! Такие большие сонные глаза и короткие лапы. Они предпочитали лежать на открытой веранде, и даже птицы спокойно крали у них еду. А голуби – так те сидели у них на головах.

– Что случилось с Молнией?

– Моего тестя увезли в больницу, и он больше никогда не вернулся домой, и старик Молния отказался есть и пить. Зачах и умер. Гром и Молния. Они были подстать друг другу.

– Ты тоскуешь без брата, – услышал Мартин, как Кайли шепчет старому псу. – И своего хозяина. Вот отчего у тебя плохое настроение.

– Какое богатое воображение, – отметил Жан-Пьер.

– У нее большое сердце, – еле сдерживаясь, пробурчал Мартин, забираясь в кабину и выезжая на дорогу.

В следующий раз, когда он захочет приобрести розовые кусты, он поедет в «Грингарденс», к северу от озера. Энн Дюпре была хорошей девочкой в школе. Мартин не мог представить ее женой человека, который пинает собаку ее отца. Неудивительно, что старина покусал его.

Но однажды пес покусал и самого Мартина.

Так совсем неожиданно для себя Мэй заимела новый розарий и старую собаку. Взяв с собой кофе, она вышла из дома полюбоваться на восход солнца и прогуляться по только что посаженным рядам розовых кустов. Она думала о жизни: что невозможно предугадать все острые углы и неприятности и что каждый день таит в себе неизвестность.

– Живей, дружище, – крикнула она своему спутнику, пожилому и пока еще незнакомому ей бассету по кличке Гром.

Гром обнюхал недавно вскопанную землю, засовывая свой большой нос в борозды и под листья, затем, сердясь и пыхтя, подошел к ногам Мэй.

Солнце выглянуло из-за горы, заливая алмазным светом камни и зеленую зеркальную поверхность озера. Олень укрылся в тени на другом берегу озера, невидимый для Грома. Мэй шла медленно, чтобы не спугнуть его. Кролики рассыпались по подлеску, и она вспомнила о куда-то пропавшей картине, вышитой крестом. Ей стало любопытно, каких зверят вышивала Агнес.

Сидя в бельведере, Мэй смотрела по сторонам. Старый пес остановился у края воды, словно раздумывая, плыть ему или не плыть. Мартин ожидал, что Мэй будет против этого пса. Его лая, дурного запаха изо рта, перхоти, отсутствующих зубов и его потребности в специальной еде.

Но Мэй увидела только симпатию Кайли к ее новому псу и любовь Мартина к Кайли. Это тронуло ее без всяких слов. Потом Мартин рассказал ей историю Натали и Арчи, как он когда-то уже упустил шанс позволить своей дочери получить собаку. Гром был сентиментальным старым существом, спасенным Мартином от усыпления. Главное, и Мэй это понимала, как никто другой, ее муж и ее дочь стали одной командой.

– Сюда, мальчик, – уже мягче позвала Мэй. – Гром… мальчик.

Гром посмотрел на нее через плечо своими налитыми кровью глазами с обвисшими веками. Он увяз в иле. Его лапы по самые колени погрузились в странную жижу, и он беспомощно оглядывался на мать своей хозяйки.

– Ты же можешь сделать это, Гром, – позвала Мэй, поставив чашку кофе на скамейку в бельведере.

Пес жалобно залаял, потом сделал глубокий глоток озерной воды. Он встряхнул ушами и челюстью, обдав Мэй на расстоянии десяти футов. Она скинула свои тапочки и задумалась, сколько усилий потребуется ей, чтобы вытянуть этого старого бассета весом в шестьдесят футов, да еще известного своей кусачестью, из грязи, в которую он увяз. Оглянувшись, она случайно бросила взгляд на розарий.

Солнце, наполовину скрытое соснами на склоне горы, освещало розовые кусты. Тысяча новых бутонов, алых, темно-красных, ярко-красных, розовых, персиковых и жемчужных потянулись к свету. Это были крошечные огоньки, готовые распуститься. Мартин начал сажать их сразу же, как добрался до дома, и закончил, когда уже стемнело.

Запахи земли, кофе, мокрого пса. Мэй чувствовала себя на удивление счастливой. И не могла сдержать свою радость. Роса покрывала каждую веточку, каждый росток, каждую травинку.

Она начала было закатывать джинсы, но потом совсем сняла их. Стянув с себя трикотажную рубашку, она осталась в одном нижнем белье и немного постояла так на ступеньках бельведера, где они венчались с Мартином.

Спускаясь к озеру, она чувствовала, как холодный ил просачивается между пальцами. Когда она приблизилась к нему, Гром замахал хвостом. Обхватив его торпедоподобное тело, Мэй высвободила пса из ила. Она начала разворачиваться, чтобы вытащить его на траву, но он захныкал и стал поворачивать нос к воде.

– Хочешь поплавать? – спросила она.

Гром не отвечал, но его передние лапы начали шлепать в воздухе. Мэй подтолкнула его в озеро, и он заскользил вперед и сразу стал похож одновременно на гладкую морскую выдру, шлюпку или очень молодого щенка. Мэй сопровождала его сзади.