Джессика Стил - Венгерская рапсодия

— Я так хотела, чтобы ты любил меня! Я боялась даже подумать о том, что так оно и есть на самом деле.

— Ты хотела, чтобы я тебя любил? — быстро спросил он.

Элла беспомощно посмотрела в его внимательные серые глаза. Он ждал ответа.

— Да, — решилась она, наконец.

— Почему? — спросил он таким тоном, словно для него это был вопрос жизни и смерти.

— Ты знаешь почему.

— Скажи.

— Потому что я чувствую к тебе то же самое, — выдохнула она.

— «Потому что я люблю тебя», — подсказал он ей. — Ты меня любишь, Арабелла?

— Золтан! — воскликнула она, греясь — в лучах его любви. — Да! Да! Я очень люблю тебя.

Мгновение Золтан смотрел ей в глаза, затем улыбка осветила его лицо, и он поцеловал ее.

Элла обвила его шею руками, боясь, что все это лишь сон и вот сейчас она проснется и потеряет свое счастье.

Но это был не сон, и Золтан снова заглянул ей в глаза.

— Ты отняла у меня сердце, едва я впервые увидел тебя!

— Ты уже тогда любил меня? — воскликнула она. — А я все обижалась, что у тебя такое предубеждение против меня.

— Предубеждение?! Дорогая моя, я полюбил тебя еще до нашей встречи.

— Неужели ты влюбился в мою фотографию?!

— Я сам не мог в это поверить, — улыбнулся он. — Поэтому и старался побороть в себе это чувство. Все было слишком невероятным. А когда я понял, что твоя красота не только внешняя, что и душа у тебя прекрасная, что ты вся просто потрясающая…

— Я не могла… — голос ее оборвался, сердце пело, — и предположить ничего такого! — произнесла она, наконец, чувствуя легкое головокружение от нахлынувшего внезапно счастья.

— Ты появилась в моем, доме в пятницу, а уже в воскресенье я, всегда боровшийся против неправды, сочинил, как заядлый обманщик, историю о Фридином ревматизме;

— Значит, она не болела? — Элла была шокирована.

— Ни секунды.

— Но зачем же ты обманывал?

— Любимая моя, неужели ты еще не догадалась? Я хотел побыть наедине с тобой, стараясь в то же время не показывать тебе своих чувств. Я не доверял себе, хотел быть с тобой, но только не наедине. Я был в ужасном положении. Влюбиться в фотографию! Невероятно! Когда же я понял, что ты склонна скорее ненавидеть меня, чем любить, я попросил свою экономку не беспокоить нас за завтраком в то воскресное утро.

— И удачно придумал, что у нее приступ ревматизма, — улыбнулась Элла.

— Пытаясь бороться с этой странной любовью, так внезапно поразившей меня, я, к своему удивлению, обнаружил, что ты очень добрый и отзывчивый человек, готовый взять на себя обязанности моей экономки, чтобы дать ей поправиться.

— Так поступил бы каждый, — ответила она, и Золтан посмотрел на нее с недоверием. — Но у Фриды не было приступа ревматизма, она, наверное, удивилась, когда я сказала, что сама приготовлю обед.

— Она удивилась бы, если б я это перевел. Но я сказал ей, что и ланч, и обед мы закажем себе в ресторане.

Золтан поцеловал ее и крепко обнял, и Элла забыла обо всем в его объятиях. Когда же он отпустил ее, Элле пришлось вспоминать, о чем они до этого говорили.

— Ты впервые поцеловал меня тем вечером, — нежно пролепетала она. — Но действительно ли Освальд так хорошо готовит, как ты сказал?

— Представления не имею, — ответил Золтан, и глаза его заискрились смехом. — Да, помню, — добавил он неожиданно серьезно. — Ты была в своем зеленом платье, великолепные рыжие волосы рассыпались по плечам. И весь вечер был просто великолепным. Неудивительно, что я потерял контроль над собой.

— Меня так никто никогда не целовал, — стыдливо вставила она.

Он нежно поцеловал ее в лоб и, глядя на нее с любовью, вспомнил:

— Ты тогда тоже сказала что-то в этом духе, и я понял, что тебя надо беречь, пси этому быстро взял себя в руки. Тебя нужно было охранять — в первую очередь от меня самого.

— Золтан! — прошептала она страстно, и он снова поцеловал ее.

Через несколько секунд он оторвался от нее и продолжил:

— Это воскресенье было незабываемым. За ланчем я почувствовал, что тебе нравится быть в моей компании. На другой день я уже понял, что люблю тебя всем своим существом. Но это было такое новое ощущение и я так старался скрыть от тебя свою любовь, что получалась одна грубость. И ты, наверное, пожалела о том, что произошло накануне вечером.

— Я не жалела, — сказала Элла. — Просто ужасно нервничала.

— Любимая моя! Я должен был подумать о тебе. Но все складывалось не так, как я хотел. Ты, согласно моим представлениям, должна была быть эгоистичной, избалованной девчонкой. Но ты оказалась совсем другой, и я просто не знал, что мне делать. Я стал вести себя агрессивно. А ты постоянно интересовалась, когда же я начну работу. Наверное, даже собиралась напоминать мне до тех пор, пока я не приступлю.

— Ты заметил? — удивилась она.

— И тогда я решил, что мы переедем к озеру, сюда. А когда пришел к тебе в комнату и принес чемоданы, то, глядя на твой горько усмехающийся ротик, понял, что мой самоконтроль вот-вот ослабнет и что мне нужно поскорее найти занятие, с тобой не связанное. — Ты работал целую неделю, — вспомнила Элла.

— Но весь мой аутотренинг переставал действовать, едва ты появлялась рядом. Я чувствовал, что не могу без тебя, и все время хотел тебя видеть.

— А я, — лукаво сказала Элла, — уселась на велосипед и поехала в бар знакомиться с молодыми людьми.

— Когда я узнал от Освальда, что ты взяла его велосипед, то очень испугался: как бы ты не заблудилась, не упала, да и мало ли кто может повстречаться на пути…

— А помнишь, что ты сделал, когда нашел меня?

Он отлично все помнил.

— Ты пила бренди с каким-то парнем и улыбалась ему. О, моя дорогая, я не мог этого видеть!

— Ты был так груб со мной и наговорил Бог знает что.

— Приношу тебе свои извинения, — ответил он серьезно.

— Я уже все простила, — засмеялась Элла.

— Ты была так раздражена тогда! Когда ты выскочила из машины, я решил, что ты идешь к себе в комнату упаковывать вещи.

— Так оно и было.

— Неужели?

— Ну, я достала чемоданы, А потом. — Она замолчала.

— А потом? — настаивал Золтан. — Пожалуйста, расскажи мне, моя любовь. Я хочу знать все. Больше никаких тайн.

— Я так разозлилась, что уже не думала о том, как отреагирует отец на мое внезапное возвращение домой. Но пока я — прости меня за это — ругала тебя последними словами, вдруг до меня дошло, что я не могу уехать.

— Не можешь?

— Не могу, потому что люблю тебя.

— Ты тогда только поняла?

Элла кивнула.

— Было два доказательства тому, что я влюблена.

— Иди ко мне, — сказал Золтан, раскрыв ей объятия, и она прильнула к нему.

— Не пойду, — улыбнулась Элла, и они снова поцеловались.

— Два доказательства… — напомнил он.

— Ах да! Ну, самое важное — то, что ни один мужчина не пробуждал во мне таких чувств, как ты.