Стелла Камерон - На вершине блаженства

– В релизе сообщается, что ты являешься председателем некоего комитета, который пытается не допустить открытия в Бельвью подразделения «Раптор вижн».

Блисс пристально посмотрела на Себастьяна. Сейчас он стал серьезным и по-деловому собранным.

– Давно ты вернулся?

– Несколько недель назад. Я купил себе дом в Медине.

Практически все дороги к Хоул-Пойнту проходят через Медину.

– Так мы с тобой теперь соседи.

Несмотря на свое страстное желание увидеть ее, он целых две недели выжидал, прежде чем прийти сюда.

Себастьян кивнул:

– Да, пять минут от моего дома до дверей твоего. Ведь это все неправда? Эта газетная чушь. Ты же не станешь возглавлять толпу взбесившихся сжигательниц лифчиков, поднявших против меня бунт?

Блисс взяла стакан, налила в него воды из-под крана и поднесла к губам. Мысли ее путались: она не знала, что ответить. Себастьяну коварство совсем не присуще. Во всяком случае, так было раньше. Он не стал бы появляться здесь, не стал бы целовать ее только для того, чтобы воспользоваться ее слабостью и уговорить отказаться от участия в акциях протеста.

Себастьян не был коварным? Так ли это?

Она никогда не верила, что он насильник. Но он не пытался встретиться с ней, объяснить… Просто уехал из города вместе с Кристал, девушкой, которую, как говорили, он изнасиловал, которой сделал ребенка.

– Эй, Блисс! – Себастьян поднялся и приблизился к ней. Упершись локтями в столик, стоявший у раковины, заглянул ей в лицо. – Эй, Чилли! – Он усмехнулся.

В окне виднелось озеро Вашингтон. Яркие лучи солнца сияли на водной глади. Блисс нравилось смотреть на воду. Она любила этот свой маленький городок – прибежище для тех, кто приходил сюда в поисках покоя и вдохновения, приходил за тишиной и уютом.

– Они ведь ошиблись? Твое имя напечатали по ошибке, потому что ты раньше была связана с этими истеричками? Может, когда преподавала в университете?

Блисс взглянула на него, и опять ее охватило ощущение нереальности происходящего. Неужели он здесь, да еще так близко, что почти касается ее? Да, Себастьян прикасался к ней. Он целовал ее, и она отвечала ему. Они обнимали друг друга.

– Блисс, скажи что-нибудь. – В его глазах появилась жесткость, лицо словно окаменело. – Нет, не могу поверить, что ты настолько скудоумна, что позволяешь этим людишкам использовать тебя. Или ты пытаешься досадить мне?

– Себастьян, ты приехал ко мне из-за этого пресс-релиза, так?

– Я приехал сюда гораздо раньше, чем увидел пресс-релиз.

– Неужели?

– Да.

– А почему я должна тебе верить?

Он резко выпрямился.

– Потому что я никогда не лгу!

– Никогда? – Блисс тоже поднялась. – Ты уж извини, но меня почему-то это твое заявление ужасно рассмешило.

– Проклятие! – Он сделал шаг назад. Сунув руки в карманы, отвернулся, потом опять повернулся к Блисс. – Ну… я не знаю, что сказать тебе. Ты сделалась председателем какого-то дурацкого комитета. Что, пытаешься наказать меня?

Блисс поставила стакан на раковину.

– О, простите, пожалуйста, – проговорил он сквозь зубы. – Я совсем забыл, вы же не выносите грубости. Вам неприятен такой тон.

– Да, неприятен.

– Ну, извини. Постараюсь исправиться.

– Не люблю… бесчестных людей.

Он чуть не задохнулся.

– Никто и никогда не называл меня бесчестным!

– Значит, твоя деятельность была настолько успешной, что ты смог купить себе уважение и почет. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Может, ты смог купить и новые воспоминания? Думаешь, все уже забыли, что ты изнасиловал свою жену, прежде чем жениться на ней?

Даже загар не скрыл его мертвенной бледности.

Блисс утерла глаза.

– Тебе лучше уйти, – сказала она.

– Прекрасно, – кивнул Себастьян. – Ты выжидала, когда представится возможность сказать мне это. Все эти годы ждала. Просто извелась вся, пока дожидалась.

Блисс вздрогнула. Слова Себастьяна будто огнем обожгли.

– Ты все сказал?

– Почти. Нормальная женщина предпочла бы заниматься устройством личной жизни, а не выискивать возможность отомстить. Ведь то, что случилось, случилось давным-давно, когда мы были детьми.

– То есть ты считаешь, что без тебя у меня и жизни-то нормальной не было?

– А что, была?

– Моя жизнь – это мое дело. Тебя не касается. Может, раньше и касалось, но не теперь. Ты очень ясно дал мне понять, чего добиваешься. Пожалуйста, передай Бобби, чтобы пришел сюда.

Себастьян какое-то время стоял в нерешительности. Наконец сказал:

– Ладно. Отлично.

– У нас принято держать ворота закрытыми. Надеюсь, тебя не затруднит вылезти из машины, когда будешь выезжать?

Себастьян открыл дверь. Кивнул:

– Договорились. Приятно было увидеть тебя.

– И мне тоже.

– Блисс… – Он остановился в дверном проеме. – Не советую тебе возглавлять атаку на меня.

– Да? Почему же? Что ты со мной сделаешь, застрелишь?

– Не говори глупости. Я просто выставлю тебя круглой дурой в глазах тех, кто считает тебя не слишком глупой.

– Всего доброго, Себастьян.

– Профессор Уинтерс до сих пор лелеет огонек детской любви.

– Да как… Уходи! Убирайся!

– И до сих пор пытается отомстить своему дружку. Потому что никак не может пережить, что он ее бросил.

Блисс повернулась к нему спиной.

– И сходит с ума от неисцелимой ревности, потому что он уехал из города с другой, а ведь собирался ехать с малышкой Уинтерс в Рино, чтобы обвенчаться. Сходит с ума, бедняжка… Ладно, извини.

Она закрыла рот ладонью.

– Не мешай мне, Чилли. Или я сотру тебя в порошок.

– Ничего ты не сделаешь! – Блисс резко обернулась. Сердце ее бешено колотилось. – Это я тебя уничтожу! А мой комитет поможет.

Он привык так жить. Да, Рон Йорк просто рожден для такой жизни. Он стоял у берега озера, на террасе дома, недавно приобретенного Себастьяном, и потягивал водку с мартини.

Рядом с бассейном растянулась в шезлонге Мэриан, обтянутая красным купальником – ее любимый цвет. Увидев Рона, она помахала ему рукой.

Он махнул в ответ. А Мэриан ничего, вполне сносная… К тому же она его ключ к благополучию. За два года, что прошли с тех пор, как она подцепила его в клубе «Гринвич-Виллидж», он многому научился. Самое главное, понял, что никогда не станет прежним белокурым и голубоглазым Ронни, который добывал жизненные блага, развлекая жирных и потных мужланов.

На его платиновых часах – тончайших, с лист бумаги толщиной – было уже почти четыре. Солнце позолотило своими лучами поверхность озера и превратило овальный бассейн в ослепительно сверкавший бирюзовый щит.

– Ронни! Ронни, где моя выпивка?

Она слишком много пьет, но ему так даже проще. Что трезвая, что пьяная – она всегда хотела мужчину, но, выпив, быстрее уставала.