Джанет Дейли - Ночной путь

Но, едва коснувшись земли, он ощутил еле уловимую вибрацию – от топота конских копыт. В тот же миг Сокол вскочил на ноги и, выпрямившись во весь рост, оглядел горизонт. Если бы любовная игра не притупила его чувств, лишив их естественной остроты, он почуял бы приближение всадников задолго до того, как они показались в поле зрения.

– Одевайся, – на сей раз прозвучал категорический приказ. – Сюда кто-то едет.

– О Боже мой, – в ужасе прошептала Кэрол. Вскочив на ноги, она схватила свои джинсы и принялась торопливо их надевать.

Сокол узнал мчащихся галопом верховых, хотя те еще не приблизились настолько, чтобы можно было разглядеть лица. Всадников – четверо. Впереди, напряженно и скованно застыв в седле, скакал Чэд Фолкнер. Рядом с ним – Том Ролинз. Немного позади – рабочие с ранчо – Билл Шорт и Лютер Уилкокс.

– О нет! Это папочка, – всхлипывала за его спиной Кэрол. Сокол оглянулся и увидел, что она никак не может справиться с застежкой джинсов.

Сокол стремительно шагнул к девушке и молниеносным движением застегнул молнию, но тут же понял, что нет никакой надежды провести Ролинза. Конечно, подъехав поближе, он увидит достаточно, чтобы догадаться, что происходило до его приезда. Сокол поднял с земли свою ковбойку и сунул руки в рукава, не потрудившись застегнуть пуговицы или заправить рубаху в джинсы. Кэрол в это время безуспешно пыталась непослушными пальцами справиться с крючками лифчика, и Сокол, шагнув, встал так, чтобы заслонить девушку от приближавшихся всадников.

Верховые резко остановились на всем скаку шагах в пяти от Сокола и Кэрол и, бросив поводья, соскочили с седел. Сокол смотрел только на Ролинза, не обращая внимания на его спутников. Ростом отец Кэрол был невелик, однако жилист и крепок. Кротость его была обманчивой, и Сокол никогда не недооценивал воли и силы Тома. Ворочать таким огромным ранчо – означало держать в узде более тридцати грубых, а порой и буйных ковбоев, и Сокол с раннего детства видел, как Ролинз умело с ними управляется.

Он был справедливым и мудрым человеком. Единственное, в чем он был по-настоящему слеп, это только в отношении своей дочери. Ролинз был свято убежден, что Кэрол не способна сделать ничего дурного. Сокол мгновенно понял: то, что произошло, меняет его планы – теперь ему придется жениться на Кэрол нынешним летом, а не будущим, как он рассчитывал. Он уважал этого человека, который взял его в свою семью, вырастил и научил всему, что Сокол знает о скоте и ведении хозяйства на ранчо. И еще юноша не раз убеждался: в какой бы ярости ни был Ролинз, он всегда прислушивается к разумным доводам.

Однако сейчас выражение жесткой и холодной ярости, застывшей на лице Ролинза, говорило, что он не расположен выслушивать объяснения. Но Сокол не отступил и встретил, не отводя глаз, свирепый взгляд Тома. Он слышал, как за его спиной задыхается от всхлипываний Кэрол.

– Что, черт возьми, все это значит? – проревел Ролинз громовым голосом. – Что ты сделал с моей маленькой девочкой?

Сокол был готов к подобной вспышке и потому не дал воли гневу.

– Том, я… – начал Сокол, но так и не докончил фразы.

– Папочка, я не хотела, – истерически провизжала Кэрол. – Он взял меня силой, папочка. Он заставил…

Сокол, ошеломленный ложным обвинением, резко обернулся. Красное от стыда лицо Кэрол было залито слезами. Белые лямки лифчика свободно свисали с ее плеч, и она прикрывала грудь скомканной блузкой. Сокол был ошеломлен ее предательством.

– Сучий ублюдок, я относился к тебе как к сыну! – с ненавистью проревел Ролинз. – А ты ответил мне тем, что изнасиловал мою дочь!

Сокол обернулся, чтобы яростно опровергнуть навет, но не успел сказать ни слова. Словно кувалда ударила ему в солнечное сплетение, лишив дыхания и заставив согнуться. И тут же в его подбородок с сокрушительной силой врезался кулак, распрямив Сокола и отбросив на землю. Голова раскалывалась от мучительной боли.

В его сознании эхом отдавались женские вопли, и он потряс головой, пытаясь прийти в себя. Он заставил себя привстать на колени и, пошатываясь, сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, увидел, как Кэрол бежит к Чэду. Но встать так и не удалось – новый удар швырнул его в пыльную траву.

Сокол вновь стал подниматься, упершись руками в сухую жесткую землю, однако не успел он поднять даже голову, как носок сапога вонзился ему в ребра, приподняв тело в воздух и перевернув его на спину. Теперь им владел один только инстинкт, заставивший Сокола откатиться в сторону от нападающего и встать на колени.

Когда Ролинз двинулся к нему, Сокол рванулся навстречу. На голову его обрушился кулак, но Сокол успел обхватить руками Ролинза и повис на нем всей тяжестью, чтобы свалить его с ног. Он был намного крупнее и тяжелее противника, и сумел бы опрокинуть того на землю. Но Ролинз не упал. Что-то поддержало его. И в следующий миг пара крепких рук оттащила Сокола от нападавшего. Вначале он решил было: кто-то пытается остановить драку, но тут же осознал, что держат только его. Руки Сокола были, как тисками, прижаты к телу мертвой хваткой, и он не смог отразить следующего удара – кулак впечатался ему в живот.

Бешено сопротивляясь, Сокол почти освободил одну руку, но к тому, кто его схватил, присоединился второй. Каким-то отдаленным краем сознания он понимал, что мужчины, держащие его за руки, – это ковбои, Билл Шорт и Лютер Уилкокс, люди, рядом с которыми он не один час провел в седле и вместе с которыми бок о бок работал на ранчо. Но кулаки Ролинза обрушивались на него, как молоты, затмевая сознание и солнечный свет в глазах.

Ослепший, оглушенный и беспомощный, Сокол чувствовал, как подкашиваются ноги, как его покидают последние силы. Тело обмякло, и он давно упал бы, если б двое ковбоев не удерживали его на весу. Хрустнула кость, и Сокола захлестнул туман мучительной боли. Удары продолжали сыпаться один за другим, но юноша начал проваливаться в черное забытье и уже почти ничего не чувствовал. Его тело становилось все тяжелее и тяжелее, обвисая на руках державших его мужчин. Голова моталась на шее, как на шарнире, перекатываясь из стороны в сторону при каждом ударе Ролинза. И наконец чернота окончательно поглотила Сокола, и он тяжело осел, как мертвый.

– Он кончается, хозяин, – сказал Лютер Уилкокс, стоявший справа от Сокола.

– Поднимите его, – проклекотал Ролинз дрожащим от ярости голосом, едва переводя дух.

Какое-то мгновение стояла тишина. Затем Лютер пробормотал нерешительно, пытаясь образумить Ролинза:

– Нельзя убивать его, хозяин. Господи Боже, да он… – он бросил косой взгляд на Чэда. Не сказав того, что почти уже выговорил.

Кроме того, Лютер считал, что Ролинз достаточно уже расправился с Соколом, а на большее прав у него нет. Уилкокс пару раз видел своими глазами, как дочь Ролинза нынешним летом уезжала вместе с Соколом верхом на прогулку. Стало быть, если Сокол и не упустил своего, оставшись с девушкой наедине, то лишь потому, что она сама его к этому подтолкнула. Лютер вовсе не был уверен, что Сокол – первый и единственный у Кэрол. А Фолкнер? Что будет, когда он узнает, что убили его сына?..