Кэтрин Куксон - Болотный Тигр

– Я уже говорил вам, что вы очень добры. И сейчас хочу повторить.

Брэдшоу произнес это таким сухим, официальным тоном, что Розамунда подумала: лучше бы он рычал, как в первую встречу. Подобная ледяная вежливость была ему совершенно несвойственна. По-видимому, он из тех людей, которые если смеются, так от души, если ругаются – не думая о приличиях, а если любят, то… страстно. Она несколько раз моргнула.

– Это вы мне делаете одолжение. Мы в настоящее время сидим без работы… просто умираем от скуки.

Он пристально посмотрел на нее и уже своим голосом произнес:

– Если вам хочется, чтобы я этому поверил, будь по-вашему.

– Я приду сразу после ленча, примерно в полвторого. Годится?

– Конечно. – Брэдшоу взялся за ручку двери, но прежде чем открыть ее, окинул взглядом комнату. – У вас здесь немало по-настоящему хороших вещей. Поздравляю. Не сравнить с тем, что было у Талфордов.

– Хорошие-то они хорошие – благодаря им у меня развился вкус… я бы сказала, даже страсть к антиквариату, но… все это не наше.

Как ни странно, Розамунде было приятно признаться – словно это их чуточку сближало.

– Все, что здесь есть, принадлежит моей тете, а дом, подворье, мельница – собственность дяди. Они разрешили нам пользоваться, пока папа жив, – Розамунда кисло улыбнулась. – Не дай Бог, с ним что-нибудь случится – тетя в два счета с нами разделается.

С минуту Майкл Брэдшоу не находил слов. И вдруг его черты начали смягчаться. Нет, он еще не улыбался, но как будто стал менее скованным.

– Выходит, мы с вами, что называется, в одной лодке. Лицо Розамунды озарилось улыбкой.

– Значит, увидимся после ленча?

Они вместе вышли на крыльцо. Брэдшоу поклонился и с неожиданной для его крупного тела легкостью сбежал по ступенькам.

Дженнифер тоже вышла на крыльцо и, наблюдая, как он садится в лодку, спросила:

– Хочет, чтобы ты присмотрела за его дочерью?

– Ты подслушивала?

– Нет. Просто – зачем бы он еще пришел? Когда ему что-то нужно, он умеет пускать пыль в глаза. До чего же мне хотелось хлопнуть дверью у него перед носом! Сама не знаю, как удержалась.

Розамунда не удостоила ее ответом и молча проследовала через прихожую и холл к лестнице. Дженнифер не отставала:

– Что ты собираешься делать?

– Закончу с полами.

– Не притворяйся, ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

– Если ты такая догадливая, догадайся и обо всем остальном. Ладно, коли тебе так уж нужно знать – я обещала помочь ему ухаживать за девочкой, по нескольку часов в день, пока она не выздоровеет. У нее корь.

– Не сходи с ума. Ты не болела корью – еще подцепишь.

– Значит, подцеплю.

– Это очень заразная болезнь. Занесешь инфекцию.

– Ну, так я не стану возвращаться домой, пока не минует опасность. Ты сама со всем справишься.

– Рози!

– Хватит, Дженнифер, замолчи – Розамунда остановилась посреди лестницы и сверху вниз посмотрела на сестру:

– У меня уже в печенках твои выверты. Знаешь, чего тебе не хватает? Проглоти свою гордыню и отправляйся повидаться с Эндрю. А меня оставь в покое. Если я решила помогать Брэдшоу, так и поступлю. Здесь в мои обязанности входит уборка да стряпня – это я и утром успею. А теперь, если тебе больше нечего сказать, давай закругляться.

У Дженнифер задрожали губы, и Розамунда тотчас пожалела, что была с ней сурова. Еще секунда – и она попросила бы прощения. Но Дженнифер опрометью бросилась в мастерскую.

Возобновив натирку полов, Розамунда уговаривала себя:

– Что ни делается, все к лучшему. Хоть будет предлог уходить из дома – мы все больше действуем друг другу на нервы.

Вот уже, наверное, в шестой раз Розамунда пыталась уйти из детской, но Сюзи немедленно оглашала дом душераздирающими воплями.

Розамунда снова уложила горячую голову ребенка на подушку, приговаривая:

– Я скоро приду – только приготовлю тебе попить. – Она сделала жест, будто подносит чашку к губам. – Пить… для Сюзи… – Но опять раздался леденящий душу крик, такой оглушительный, что Розамунда поморщилась и закрыла глаза.

От двери послышался голос Майкла Брэдшоу.

– Извините… Тяжело вам приходится! Даже в поле слышно.

Он быстрыми шагами подошел к кровати и, склонившись над больной, погрозил пальцем и сурово отчеканил.

– Слушай, Сюзи. Она-не-уходит-совсем. Просто-сойдет-на-минутку-вниз.

Он снова повернулся к Розамунде.

– Можете идти. Я с ней побуду.

Девушка захватила пустой кувшин, стоявший на заменяющем стол перевернутом ящике, и заторопилась вниз. На кухне Мэгги встретила ее сочувственным:

– Что, не отпускает? Владыка Небесный, и достается же вам! Уж я-то знаю – натерпелась. Она самого дьявола обратит в бегство, да еще и с бесенятами. Да смилостивится над нею Господь! Хотите лимонной водички? Давайте сюда кувшин. Если хозяину не дать передышки, его ненадолго хватит. Вымрет, как малочисленные народы. Где взять терпение?

Розамунда не реагировала, а лишь наблюдала за тем, как старуха погружает в кипящую воду кусочек лимона. Прежде чем отдать ей кувшин, Мэгги добавила:

– Раньше-то она не была и вполовину так плоха – там, за морем. Я два года ее нянчила. У меня было всего три клетушки, так что дитё постоянно на виду, а коли и выйдет во двор, так все равно знаешь, что рядом. А в этом проклятом доме второй этаж для нее – как другой мир. Помню, когда я сама впервые сюда попала, – тринадцать годков мне было, сопливая девчонка, больше ничего, – так и то рот разинула: сколько же здесь всего: и домина, и земли, и все прочее.

Она передала Розамунде питье в кувшине, и та со словами: "Спасибо, Мэгги," – выскочила из кухни.

Значит, Мэгги уже служила здесь – тринадцатилетней девочкой. Вот почему она на днях обмолвилась, что вынянчила мистера Майкла. Должно быть, в трудную минуту он повез ребенка к ней на родину, в Ирландию. Поднимаясь на второй этаж, Розамунда живо представила себе, как он мечется по свету, из одной страны в другую, в поисках… чего? Покоя? Решения своей проблемы? Утешения? Кто знает…

Он поджидал ее в дверях.

– Как только уснет, сразу уходите. Не задерживайтесь ни одной лишней минуты. Вы и так валитесь с ног.

На губах Розамунды проступила слабая улыбка.

– Не беспокойтесь, мне ни капельки не трудно. Устану – скажу.

Брэдшоу окинул взглядом голую лестничную площадку.

– Если бы я верил в Бога, сказал бы сейчас: Господь ниспосылает человеку тяжкие испытания, но и дарует утешение.

Потупившись, Розамунда прошла мимо него в детскую и наткнулась на бдительный взгляд сидевшей на кровати Сюзи.

К горлу Розамунды подступили слезы. Как всегда в минуты волнения, ей захотелось бежать – как можно дальше от хозяина этого дома.

Она поставила на ящик кувшин и присела на край кровати. Сюзи, моментально успокоившись, опустилась на подушку и, повернувшись на бочок, принялась жадно сосать большой палец.