Даниэла Стил - Кольцо

– Полагаю, он находится на каком-нибудь секретном совещании. Министр финансов – не единственный государственный деятель, с которым моему отцу приходится вести тайные переговоры. Я вообще не понимаю, из-за чего вы так разволновались. Свяжитесь с Мюнхеном, скажите, что господин фон Готхард временно отсутствует. А когда отец вернется домой, я попрошу его немедленно связаться с вами. Думаю, ждать осталось недолго.

– Надеюсь, что вы правы.

– Я абсолютно в этом уверена.

– Хорошо, непременно попросите его позвонить мне.

– Так и сделаю.

Ариана дрожащей рукой повесила трубку и, наде-ясь, что страх не слишком явно читается на ее лице, стала подниматься по лестнице. На площадке второго этажа ей пришлось сделать остановку – слишком сильно билось сердце. А на третьем этаже она с ужасом увидела, что дверь гостиной распахнута. Девушка бросилась внутрь и увидела, что Бертольд и Хедвиг о чем-то угрюмо перешептываются, заглядывая в пустую комнату Герхарда.

– Что вы здесь делаете? – чуть ли не крикнула Ариана.

– Где он? – рявкнула Хедвиг, впиваясь в нее взглядом.

– Откуда я знаю? Где-нибудь прячется. Может быть, в подвале. Однако, насколько я помню, я строго-настрого запретила вам…

– А где ваш отец? – перебил ее Бертольд.

– Прошу извинить, но это совершенно вас не касается. Как, впрочем, и меня.

Лицо Арианы стало мертвенно-бледным. Она внутренне молилась только об одном – чтобы не дрогнул голос, иначе Хедвиг, так хорошо ее знающая, сразу обо всем догадается.

– А что касается Герхарда, то он совсем недавно был здесь.

– Когда это «недавно»? – с подозрением осведомилась Хедвиг. – Мальчик за всю жизнь ни разу сам не застелил за собой постель.

– Постель застелила я. А теперь, если позволите, я хотела бы немного поспать.

– Разумеется, фрейлейн, – чопорно кивнул Бертольд и жестом позвал Хедвиг за собой.

Оставшись одна, Ариана опустилась в любимое кресло Герхарда. Он была бледна и дрожала от страха. Господи, что теперь будет? Закрыв глаза и прижав пальцы к губам, она мысленно представляла себе картины одна страшнее другой. Но действительность оказалась еще ужаснее. Полчаса спустя в дверь решительно постучали.

– Не сейчас! – крикнула Ариана. – Я отдыхаю.

– Неужели, фрейлейн? Тем не менее вам придется извинить мое вторжение.

В комнату вошел лейтенант вермахта.

– Тысяча извинений, фрейлейн.

Ариана изумленно вскочила на ноги. Неужели офицер пришел за Герхардом? Да он не один! В прихожей ждали еще трое солдат. Тем временем лейтенант решительно приблизился к ней и повторил:

– Еще раз прошу извинить, фрейлейн.

– Не стоит извинений, – учтиво ответила Ариана, наскоро закалывая волосы. Она набросила на плечи синий кашемировый свитер и с нарочитой неторопливостью двинулась к двери.

– Может быть, мы поговорим внизу?

– С удовольствием, – кивнул лейтенант. – Заодно вы сможете захватить плащ.

– Плащ? – с бьющимся сердцем переспросила Ариана.

– Да. Капитан считает, что будет лучше, если мы побеседуем у него в кабинете, а не будем играть в светские чаепития.

Глаза офицера блеснули недобрым блеском, и Ариана внутренне содрогнулась от отвращения. Судя по всему, этот человек был настоящим нацистом – начиная с отворотов мундира и до самых глубин души.

– Что-нибудь случилось?

– Очень может быть. Надеюсь, вы сами нам все объясните.

Неужели они схватили Герхарда и отца? Нет, этого не может быть! Ариана спускалась по лестнице, сохраняя внешнее спокойствие. Внезапно она сообразила, что они ничего достоверно не знают, иначе им не понадобилось бы устраивать ей допрос. А раз они ничего не знают, нужно молчать. Любой ценой молчать.

– Итак, фрейлейн фон Готхард, вы считали, что ваш отец находится на каком-то секретном совещании. Как интересно! С кем же он, по-вашему, встречается?

Капитан Дитрих фон Райнхардт рассматривал допрашиваемую с явным любопытством. Хорошенькая штучка. Гильдебранд не обманул, девчонка действительно лакомый кусочек, как и предупредил лейтенант, прежде чем ввести ее в кабинет. Такая молоденькая, а уже столько выдержки. Полнейшее хладнокровие и спокойствие, настоящая дама – от золотистых локонов до кончиков туфель из крокодиловой кожи.

– Так с кем же, по-вашему, встречается ваш отец?

Допрос продолжался уже почти два часа.

Ариану усадили в длинный черный «мерседес» и доставили на Кенигсплац, где возвышалась громада рейхстага. Оказавшись в мрачном кабинете старшего офицера, Ариана, как и многие до нее, ощутила озноб ужаса. Но внешне она не выказывала ни страха, ни гнева, ни усталости. Просто отвечала на вопросы вежливо, спокойно, как и подобает барышне из аристократической семьи.

– Я не знаю, господин капитан, с кем встречается отец. Он не посвящает меня в свои профессиональные тайны.

– Значит, по вашему мнению, у него есть тайны?

– Конечно. Но лишь те, которые связаны со служением рейху.

– Прекрасно сказано. – Капитан откинулся на спинку стула и закурил. – Не хотите ли чаю?

Ариана с трудом сдержалась – чуть было не напомнила ему, что игра в чаепития на повестке дня вроде бы не стоит. Однако вместо резких слов девушка лишь вежливо покачала головой:

– Нет, спасибо, капитан.

– Может быть, шерри?

Все это была пустая трата времени. Ариана все равно не смогла бы «чувствовать себя как дома» в этом кабинете, где с портрета на стене на нее пялился Гитлер.

– Нет, капитан, благодарю.

– Расскажите-ка мне про тайные встречи, в которых участвовал ваш отец.

– Я не говорила, что он участвовал в каких-то тайных встречах. Мне известно лишь, что папа иногда возвращался домой довольно поздно.

Ариана очень устала, и хладнокровие стоило ей все больших и больших усилий.

– Может быть, речь идет о даме?

– Сожалею, капитан, но мне ничего об этом неизвестно.

– Разумеется. Как неделикатно с моей стороны! – В его глазах зажглись злые, насмешливые огоньки. – А ваш брат, фрейлейн? Он тоже участвует в каких-нибудь «тайных встречах»?

– Что вы, ему всего шестнадцать.

– Насколько мне известно, в деятельности молодежных организаций он тоже не принимает участия. Значит ли это, фрейлейн, что ваше семейство относится к рейху с меньшей симпатией, чем можно было бы предположить?

– Вовсе нет. Просто у брата нелады с учебой, к тому же он болен астмой. И потом, знаете ли, после смерти нашей матери… – Она не договорила, надеясь, что капитан не станет развивать эту тему.

Но фон Райнхардт не смутился:

– Когда же умерла ваша матушка?

– Десять лет назад.

«Из-за таких типов, как вы», – мысленно добавила она.

– Понятно. Очень трогательно, что ваш брат до сих пор ее помнит. Должно быть, весьма чувствительный молодой человек.