Виктория Лайт - Одна неделя в Рио

На лицо Серхио набежало облачко, как будто отец напомнил ему о чем-то неприятном. О чем он уже благополучно забыл.

– Кстати, а что будет делать американка в наше отсутствие? – резко спросил он. – Мы с тобой улетаем, Хосе тоже, Тони в расчет не идет...

– Остается Антониа. Она умная девочка и на первых порах приглядит за американкой. А потом вернемся мы. Возможно, так даже будет лучше...

– Антониа? – с сомнением пробормотал Серхио. – Та маленькая глазастая секретарша?

– Хосе ее проинструктировал.

Серхио расплылся в улыбке.

– Ну раз ею занимался лично Хосе, то у меня больше вопросов нет.

– Вот и отлично.

Седовласый поднялся. Правое колено напомнило о себе внезапной острой болью, и он поморщился.

– Пора собираться, сынок. Тете Магдалене не понравилось бы, если бы мы опоздали.

Тот же день, 16.00

Дом семьи Крус, район Тижука

Рио-де-Жанейро

Худая смуглая молодая женщина лежала на узкой кровати. Ее тонкие длинные пальцы теребили край одеяла. На лбу женщины проступила испарина, щеки горели лихорадочным румянцем, заметным даже на темной коже. В огромных черных глазах застыло страдание.

У кровати сидела женщина постарше, в чьих изможденных чертах угадывалось несомненное сходство с больной. Она держала в руках кружку с дымящимся питьем и пыталась предложить его дочери.

– Прошу тебя, Тониа, выпей. Доктор сказал, ты должна пить это каждый час, чтобы поправиться.

– Не хочу я ничего пить! – воскликнула больная с неожиданной яростью. – Отдай одежду! Мне надо на работу. Меня ждут...

– Ты больна, дорогая моя. У тебя жар.

– Я должна работать...

– Ты должна оставаться в постели. Выпей это, дочка, тебе станет полегче.

Мягко, но настойчиво женщина поднесла к губам дочери кружку. Тониа привстала и нехотя выпила.

– Теперь ты отпустишь меня на работу? – с вызовом спросила она.

Но болезнь, напавшая так внезапно, крепко держала ее в своих лапах. Тониа в изнеможении откинулась на подушку. Ее тело сотрясала дрожь. Мать заботливо подоткнула одеяло со всех сторон.

– Спи, дорогая, спи. Тебе скоро станет лучше.

– Ты ничего не понимаешь, – донесся до нее усталый шепот дочери. – Я должна встретиться с Хосе. Сеньор Мартинес меня уволит...

Тот же день, 18.35

Кладбище св. Франциска Ксавьера

Рио-де-Жанейро

По кладбищу широким уверенным шагом шел молодой человек. Он не останавливался у могил, читая надписи на плитах, не озирался по сторонам в поисках знакомого ориентира. Было заметно, что он прекрасно ориентируется среди практически одинаковых рядов светлых мраморных надгробий.

В руках молодой человек держал букет из белых лилий. Его лицо было необыкновенно серьезно, лоб нахмурен, а губы плотно сжаты. Если бы не его одежда, можно было подумать, что он совсем недавно потерял близкого человека. Но на молодом человеке был светлый костюм и голубая рубашка, что противоречило всем канонам соблюдения траура.

Ему пришлось пройти через все кладбище, прежде чем он нашел то, что нужно. К надгробию, у которого он остановился, была прикреплена фотография потрясающе красивой женщины. Ее белокурые волосы завивались крупными кольцами, а изумрудные глаза смотрели задорно и чуточку вызывающе. Губы женщины, такие нежные и соблазнительно полные, слегка изогнулись в улыбке, как будто она никак не могла определиться, смеяться ей или нет.

Молодой человек присел перед могилой на корточки и положил цветы прямо под фотографию. На кладбище было тихо и безлюдно, и никто не видел, как по щеке мужчины скатилась слеза.

Позорная слеза, как сказал бы его отец.

Но отца не было рядом, и молодой человек мог дать волю чувствам. Надпись под фотографией гласила:

Элеонора Мартинес

1950 – 1977

Покойся с миром.

Бесспорное сходство между лицом Элеоноры и благородными чертами молодого человека, а также простейшая арифметика указывали на то, что белые лилии были принесены для матери. Двадцать с лишним лет прошло с тех пор, как она умерла, но, глядя на искаженное страданием лицо сына, можно было подумать, что он потерял ее совсем недавно.

– Прощай, мама. Я уезжаю, – прошептал молодой человек, поднимаясь.

Он постоял возле могилы еще минут пять, а потом пошел прочь. Быстро, решительно, не оглядываясь назад, как будто боясь, что ему не хватит мужества расстаться с той, кто осветила своей любовью первые годы его жизни. Но нагрудный карман рубашки жег билет до Торонто. Наконец-то он нашел в себе силы полностью изменить свою жизнь! Он больше не будет последней скрипкой в отцовской империи. Он станет свободным.

Мрачная улыбка заиграла на губах молодого человека. Вряд ли кто-то в Рио пожалеет о нем. Что ж, и он ни о ком не вспомнит, когда самолет Канадских авиалиний оторвется от земли!

Низкий спортивный автомобиль ждал у ворот кладбища. Молодой человек запрыгнул в машину, и она сорвалась с места. Мельком взглянул на часы, увидел, что самолет отца уже должен был взлететь, и весело рассмеялся. Грех так думать, конечно, но тетя Магдалена умерла на редкость удачно. Благодаря ее внезапной смерти ему удалось избежать прощальной сцены в доме отца, его бесполезных наставлений и лживых заверений в любви. Ни отца, ни Серхио нет в городе, а значит, он абсолютно свободен уже сейчас!

Перед отъездом было бы интересно заглянуть в офис, посмотреть на девчонку, которую отец выписал из Штатов. Подумать только, всесильный сеньор Мартинес обращается за помощью к женщине, да еще американке! Отличный анекдот, который понравится его канадским родственником. Неужели дела старого Мартинеса настолько плохи?

Молодой человек нажал на педаль газа, и его скоростной автомобиль стрелой понесся по улице. Кажется, самолет американки прилетел днем, так что сейчас она должна быть в офисе с Хосе. Забавно будет посмотреть, как он начнет выкручиваться в присутствии заморской гостьи, какие истории начнет сочинять.

Вряд ли верный помощничек захочет сразу показать ей, что старший сын сеньора Мартинеса не имеет права голоса в компании отца.

Да, чудесная шуточка получится.

Тот же день, 19.00

Международный аэропорт имени Антонио Жобима

Рио-де-Жанейро

Из-за погодных условий самолет из Нью-Йорка задерживался на три с лишним часа. Встречающие от скуки разбрелись по зданию аэропорта, и лишь один человек статуей застыл перед огромным электронным табло, на котором высвечивалась информация о прибывающих рейсах. Он гипнотизировал табло, как будто одного его желания было достаточно для того, чтобы борт Нью-Йорк – Рио-де-Жанейро приземлился быстрее.