Роксана Пулитцер - Тайны Палм-Бич

– Теперь вы знаете.

Хэнк Шоу устремил взгляд вдаль и задумчиво подтвердил:

– Теперь я знаю.

Он снова посмотрел на снимок.

– Это не может служить доказательством для суда. С другой стороны, это может убедить Меррита, что он увяз с головой и должен остановиться.

– Иными словами, он должен остаться безнаказанным? Не отправиться за решетку, как другие смертные?

Хэнк Шоу внимательно посмотрел на Мег:

– А вы хотите, чтобы он оказался за решеткой? Вам по некоторым причинам хочется, чтобы Кенделлы приняли горькое лекарство?

– Я не имела это в виду, – сказала Мег, хотя и понимала, что имела в виду именно это.

Среди представителей старой гвардии не было единого мнения относительно того, какие благотворительные организации в Палм-Бич наиболее престижны. Одни говорили, что Организация по ограничению состава семьи слишком молода; другие возражали, что Фонд помощи подросткам, страдающим диабетом, охватывает слишком узкий круг людей. Авторитетными были Общество по охране памятников, Красный Крест, Ассоциация помощи страдающим сердечными болезнями и, разумеется, Фонд Кенделлов. Эти благотворительные организации старая гвардия поддерживала охотно, а нувориши стремились стать их членами. Были такие благотворительные организации, которые устраивали вечера, становившиеся гвоздем сезона в Палм-Бич. Не было более значительного события, нежели ежегодный бал Фонда Кенделлов. Женщины начинали выбирать себе платья за месяц. В день бала все парикмахерши и маникюрши на острове были нарасхват. И Кенделлы испытывали вполне понятную гордость по этому доводу. Во всяком случае, так было до настоящего времени. Нынешний год был исключением. В этом году Эштон с ужасом думала о предстоящем бале. Она боялась, что Хэнк на него не придет. Но еще больше боялась, что при дет. Она знала, что, если Хэнк явится на бал, столкновение между ним и Алессандро неизбежно.

Спенсер поклялся не идти на бал. Но затем сообразил, что там будет Мег. Она может бросить его, с горечью подумал он, но не может уклониться от выполнения своего задания. В конце концов Спенсер решил идти, хотя не ожидал от этого ничего хорошего.

Даже Меррит пребывал в состоянии тревоги и был полон дурных предчувствий. Его мир начинал рушиться. Он через Эштон попросил Хэнка Шоу прекратить расследование, Хэнк обещал, но тем не менее расследования не прекратил. Меррит судил об этом по продолжающимся телефонным звонкам.

– Ты можешь опоздать, – сказала Кики, выйдя из своей спальни и входя в его комнату.

Меррит помахал ей правой рукой, призывая к молчанию, продолжая левой рукой прижимать телефонную трубку к уху. До нее донесся поток испанской речи на другом конце, после чего последовал лаконичный ответ Меррита.

Кики встала перед ним, уперев руки в бедра.

– Это очень важно, Меррит. Ты должен быть там вовремя, чтобы встречать гостей.

– Это не менее важно, – прошипел он.

Кики повернулась и ушла к себе. Она не могла понять, почему Меррит постоянно спорит с этими людьми. Как будто занимается каким-то бизнесом, а не приличной работой.

– Прошу прощения, – сказал он, войдя к ней через минуту. Особого раскаяния в нем Кики не заметила, он выглядел сердитым и, пожалуй, несколько напуганным. Однако манеры его оставались, как всегда, безупречными. – Я не хотел грубить тебе.

– Все в порядке, дорогой, – ответила Кики и протянула руку, чтобы он застегнул на ее запястье часы с бриллиантом, которые Сеси когда-то подарила ей на двадцатипятилетие. – Я просто не хочу опаздывать. Особенно сегодня.

– Ты все заперла? Сигнализацию включила?

– Разумеется.

Это был их обычный ритуал. Меррит всегда спрашивал, а Кики неизменно отвечала, что все сделано.

– Ты хочешь пройти со мной к детям и пожелать им спокойной ночи?

– Да, конечно, – ответил Меррит.

Это был еще один ритуал.

Они спустились и направились в то крыло, где находились дети. Чем ближе они подходили, тем громче становился шум. Слышались стрельба, – работал телевизор, – крики и детский смех.

– Еще одна спокойная ночь в семье Кенделл, – засмеялась Кики.

Когда они вошли в комнату для игр, они увидели Меррита Младшего, Феба и Грэма, расположившихся на полу и диване перед телевизором. Мальчики даже не подумали оторвать взгляд от черепашек-ниндзя на экране.

– Сколько раз вы это видели? – спросил Меррит.

– Двадцать семь, – ответил Феб.

– Двадцать восемь! – выкрикнул Грэм. – Я один раз смотрел один, когда ты был в школе.

– Ты даже не сможешь сосчитать до двадцати восьми! – парировал Феб.

– А вот и могу!

– Нет, не можешь!

– А вот и могу!

– Перестаньте! – вмешалась Кики, наклонилась и поцеловала мальчишек в макушки. – Комендантский час с девяти часов, – добавила она. – Для вас – восемь часов, мистер Грэм.

Грэм издал вопль протеста.

– Это приказ, – сказал Меррит. – Никаких возражений. Когда Матильда скажет, что надо гасить свет, вы должны послушаться.

– Да ну ее! – возмутился Грэм.

– Матильда ваша няня, и вы должны ее слушаться, что бы она ни сказала! – предостерег Меррит.

Грэм сделал движение ногой, изображая каратиста, в результате чего свалился с дивана.

– Мне иногда кажется, – сказал Меррит, когда спускался с Кики по лестнице, – что мы воспитываем банду малолетних преступников.

– Мы воспитываем здоровых, жизнерадостных ребят. На них никто не давит, как в свое время давили на меня. Или на тебя. И вообще иногда я чувствую себя слишком счастливой, что они у меня есть. Настолько счастливой, что это даже пугает меня.

Меррит ничего не ответил. Он был человеком молчаливым и сдержанным и не считал нужным облекать в слова то, что очевидно. Но он не мог отделаться от мысли, что его жена абсолютно права, и пугало его то, что происходило вокруг него.

– Я подумал, – сказал Алессандро, входя в комнату жены, – что, вероятно, сегодня вечером следует сказать о ребенке. Не делать официального сообщения – это слишком вульгарно, пора поделиться новостью с близкими друзьями.

– Нет! – не сказала, а крикнула Эштон.

Алессандро обошел Эштон и положил руки ей на плечи. Она тотчас же сбросила их.

– Я понимаю, tesoro. Нервы. Результат твоего состояния.

Он снова положил руки ей на плечи. Ей захотелось закричать. Однако она лишь напряглась – и не проронила ни звука.

– Но ты и меня также должна понять, – елейным голосом продолжал Алессандро. – Должна понять, насколько я горд, что у меня появится сын и наследник.

– Сын и наследник, – с горечью повторила Эштон. – А если девочка?

– Этого не может быть, – уверенно заявил он. Ей пришла в голову неожиданная мысль. Может, если родится девочка, он ее отпустит?