Ольга Агурбаш - Febris эротика

– Ну что ты такой яркий наряд придумала? Невеста должна быть скромная, тихая… А ты?

– Ой, бабушка! Ну хочется мне чего-то особенного. Просто белое – это избито. Приелось уже. Я же хотела сначала голубое. Ты сама сказала: в голубом – плохая примета.

– Ой, дочка, в голубом плохая! Это точно. Вон, вспомни… Нинка с соседней улицы… в голубом была. Так что вышло?

– Разошлись они, по-моему.

– Ну да. Развелись через год. А эта… как ее… у бабы Шуры племянница?

– Вера, что ли?

– Да, точно, Вера. Ну ты помнишь ее, она еще в город учиться уехала… Так она тоже. Такое платье красивое выбрала… Голубое… Самая красивая невеста была. Так Витька погиб… Трех лет не прошло… Ребенок сиротой остался…

– Ой, бабуль! Любишь ты страху нагнать!

– Ничего не страху… Раз плохая примета – нечего испытывать судьбу.

– Ну вот. А розовая ткань никакая мне не понравилась. Я еще думала: нежно-желтое. Но ты его тоже отвергла.

Это сейчас подобный цвет назвали бы молочным или сливочным, а то и вовсе красивыми словами типа «шампань» или «ваниль». А тогда – нежно-желтый.

– А когда я эти маки увидела. Яркие на белоснежном фоне… Все, бабуль, поняла: хочу! Платье – белое с красным. А туфли и шляпа – красные! Разве плохо? Сашке – красный платочек в кармашек. И галстук такой же! Чудо как красиво получится!

Получилось не просто красиво, а потрясающе! Не было человека, который бы не засмотрелся на эту пару! Необычно, ярко, очаровательно! Все другие невесты, оказавшиеся в тот день в этом же ЗАГСЕ, померкли, сникли и выглядели даже несколько разочарованными своей свадебной церемонией.

А Галя, будучи в центре всеобщего внимания и восхищения, пребывала в истинном счастье. Мало того что она выходит замуж за любимого человека, мало того что она испытывает восторг от самого процесса бракосочетания, так она еще настолько красива, что весь мир радуется вместе с ней, отмечая ее красоту и счастье! Только что-то, что-то не так… Один маленький, крохотный штришок, один малюсенький нюансик… Что же было не так? Память перебирала лица друзей, родственников… Вот слезы на бабушкиных щеках, вот горящие глаза девчонок… Румянец крестной, улыбка соседки тети Наташи… Что не так? Память споткнулась о взор Олеси. Да, вот оно! Олеся, с закушенной губой, с потухшим взглядом… Единственный минус свадебного торжества… Впрочем, и не минус даже. Так… ссадинка, легкая царапина, даже и не замеченная толком тогда, много лет назад. А сейчас, надо же, всплыла в болезненном круговороте, спустя тринадцать лет, в недосягаемом вечном городе под названием Рим.

Машина резко остановилась. И Галя открыла глаза. Головокружение немного приостановило своей бесконечный танец, и она попыталась определить, где она. Видимо, подъехали к больнице, потому что открылась дверь. И носилки потихоньку стали выдвигаться на улицу. Капельница чудесным образом выехала вместе с Галей, правда, ее все время придерживала медсестра, а то уж Галя было подумала, что штатив буквально сам летит за ней по воздуху.

Где-то мелькала Паолина, звучали отрывистые, тревожные фразы, незнакомые медицинские термины. Единственное предложение, которое смогла осознать Галя, звучало не слишком правдоподобно: давление тридцать на ноль.

Про кого это они? Разве бывает такое давление? Если ноль, это значит, что давления нет!

И только тут она поняла, что ей не просто сделают укол и отпустят домой. Нет, ее никто никуда не отпустит. Ее будут держать здесь и лечить, и наверняка долго, потому что когда у человека отовсюду идет кровь, то это значит – он болен. А раз болен и попал в больницу – лечись!

– Пожалуйста, не надо меня лечить! – она хватала свободной от капельницы рукой сначала медсестру, потом врача, который на ходу что-то вписывал в историю болезни и повторяла как заведенная:

– Пожалуйста, не надо меня лечить!

Слезы полились, защекотали виски, намочили уши. Но вытереть их не было никакой возможности. Ушам было щекотно, мокро, неприятно. Но одна рука – под иглой, другая сжимает халат врача. Чем вытереть слезы?

Паолина отстала где-то в коридоре, то ли сама отстала, то ли ее не пустили дальше, Галя так и не поняла. Она вообще плохо соображала.

– В чем дело? – Врач строго посмотрел на странную пациентку, отцепил ее пальцы от своего халата и вопросительно уставился на медсестру.

– Я не знаю, – ответила та. – Это ее первые слова. Она молчала всю дорогу.

– Что случилось? Почему вас не надо лечить?

– У меня нет денег… Совсем, понимаете? Отпустите меня!

Врач почему-то проигнорировал это заявление Гали, отдал очередное распоряжение медсестре и сделал какую-то пометку в истории болезни.

Голова опять начала свое кружение. Причем даже если глаза были закрыты, все равно вокруг все вращалось. Казалось, кровать переворачивается вверх ногами и одновременно валится на бок, и еще сверху вниз плавно плывет. И все это одновременно, постоянно и нескончаемо.

Кто-то подходил, проверял иглу на сгибе руки, мерил давление, вздыхал. Галя лежала, голова кружилась. Вокруг нее была суета, волнение, голоса. Слава богу, хоть понос кончился. И рвота. Как бы она сейчас бежала в туалет? Не бежала, ползла бы… А куда здесь ползти? Она даже не огляделась. Где она? В палате, наверное. А сколько человек еще рядом? А есть ли поблизости туалет? Ничего непонятно.

Ой, и зачем она потратила пятьдесят долларов? Паолина подарила ей на день рождения. Две недели назад Гале исполнилось тридцать четыре. Она купила бутылку вина, торт, мороженое. Угостила хозяев. Они ей огромную шоколадку подарили и деньги. Она, дурочка, на следующий день побежала в дешевый магазин. Накупила всего: кроссовки в первую очередь. Хорошо, что попала на распродажу. Стоили они всего двадцать восемь долларов. Ну как не взять? Тапочки купила себе новые, трусы, колготы. Ну и пасту зубную, и прочее по мелочи. Как раз сорок семь долларов получилось. Сейчас бы ой как ей пригодились эти деньги. Она понятия не имела, сколько стоили сутки нахождения в больнице, но ей казалось, что пятидесяти долларов хватило бы хотя бы на три-четыре дня. А так – совсем ничего! То, что остается от зарплаты, – это святое! Это на билеты для сына и мужа. Их тратить она не может! Ни при каких обстоятельствах!

А вдруг ее в муниципальную больницу положили, где не надо платить? Хоть бы с кем поговорить. Она так и не поняла, что же с ней приключилось. Всегда у нее было хорошее здоровье. Никогда ни на что не жаловалась. Ну если только голова изредка побаливала. А у кого она не болит? Только у неживых. И горло иногда беспокоило. Но это тоже понятно – она же учительница. Постоянные лекции плюс голос часто приходится повышать. Конечно, горло все время в напряжении.